Глава 20. Россия в XX в.

(не говоря уже об их личных и политических правах и т. д.) при их столкновении с интересами власти. Это признавал и Кур­ский: «Наше обязательственное право, его основная особен­ность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интере­сами ограждения личных прав отдельных граждан». Да и в це­лом допущенные гражданско-правовые отношения осуществля­лись в жестких рамках уголовных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против свободы гражданского оборота «приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в по­рядке гражданском».

Эти и другие сходные положения о праве как орудии дикта­туры пролетариата были характерны не только для Курского, но и для представителей других направлений советской теории права и государства.

Право — порядок общественных отношений. Заметную роль в процессе зарождения и становления советской теории права сыграл Петр Иванович Стучка (1865—1932). По его собственной оценке, «решающее значение» для всего его подхода к праву имела статья Ф. Энгельса и К. Каутского «Юридический со­циализм». Содержащаяся в этой статье трактовка юридического мировоззрения как классического мировоззрения буржуазии, отмечал Стучка, стала одним из основных доводов «для необхо­димости нашего нового правопонимания».

Основными началами такого нового, революционно-марк­систского правопонимания Стучка считал: 1) классовый харак­тер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо формальной юридической логики); 3) материальные общественные отношения как базис для объяснения и понима­ния правовой надстройки (вместо объяснения правовых отно­шений из закона или правовых идей). Признавая при этом «не­обходимость и факт особого советского права», Стучка усмат­ривал эту особенность в том, что «советское право» есть «пролетарское право».

Представления о классовом характере права нашли свое от­ражение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». Позднее Стучка писал об этом: «Когда перед нами, в коллегии Наркомюста... предстала необхо­димость формулировать свое, так сказать, «советское понима­

895

ние права», мы остановились на следующей формуле: «Право — это система (или порядок) общественных отношений, соответ­ствующая интересам господствующего класса и охраняемая ор­ганизованной силой его (т. е. этого класса)».

Критикуя советский Гражданский кодекс периода нэпа за его буржуазность, Стучка писал: «Наш кодекс, наоборот, дол­жен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в це­лом подчинен социалистической плановости рабочего класса». Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое распростра­нение и, по сути дела, отражала внутреннюю, принципиальную несовместимость права и социализма.

В классово-социологическом подходе Стучки понятия «сис­тема», «порядок», «форма» лишены какой-либо юридической специфики и собственно правовой нагрузки. Отсюда и прису­щие его позиции сближения и даже отождествления права с са­мими общественными, производственными, экономическими отношениями.

Меновая концепция права. Для большинства советских марк­систских авторов послереволюционного времени, как и для Стучки, классовый подход к праву означал признание наличия так называемого пролетарского права.

По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Евгения Брониславовича Пашуканиса (1891 — 1937), и пре­жде всего в его книге «Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий» (1924). В этой и дру­гих работах он ориентировался по преимуществу на представ­ления о праве, имеющиеся в «Капитале» и «Критике Готской программы» Маркса, «Анти-Дюринге» Энгельса, «Государстве и революции» Ленина. Для Пашуканиса, как и для Маркса, Энгельса и Ленина, буржуазное право — это исторически наи­более развитый, последний тип права, после которого невозмо­жен какой-либо новый тип права, какое-то новое, послебуржу- азное право. С этих позиций он отвергал возможность «проле­тарского права».

Поскольку Пашуканис был свободен от иллюзий о возмож­ности «пролетарского права» и действительным правом для не­го было лишь буржуазное право, которое необходимо преодо­леть, его критика права, его антиправовая позиция, его уста­новки на коммунистическое отрицание права как остаточного буржуазного феномена носили (в общем русле послереволюци­