Глава 20. Россия в XX в.

адресатом критики была не вся интеллигенция, а главным об­разом та ее часть, которая связала свою судьбу с революцион­ными замыслами и делами. Наряду с Герценом и Михайлов­ским в этот разряд попали и российские социал-демократы (в частности, Плеханов). В правовом нигилизме он обвинял и славянофилов.

Кистяковский видел причины слаборазвитости правосозна­ния российской интеллигенции не только в бедности окружаю­щей правовой жизни, но и в слишком большой дани увлече­нию метафизическими решениями политических и моральных проблем.

У народнической интеллигенции он увидел «ложное предпо­ложение» об исключительно этической ориентации сознания нашего народа. Это помешало ей вовремя и по существу «при­дти на помощь народу», например с учетом своих положений о специальных стадиях прогресса права от обычая к закону спо­собствовать «окончательному дифференцированию норм обыч­ного права, а также их развитию и трансформации в современ­ное законодательство».

Критика славянофильских прегрешений народнической ин­теллигенции велась с позиции просветительского оптимизма (образованный класс несет естественную ответственность за развитие «организаторских талантов народа»), который уживал­ся с «общинно-артельными» иллюзиями самих народников.

Философ писал: русский народ отличается присущим ему «тяготением к особенно интенсивным видам организации, о чем, собственно, и свидетельствуют его стремление к общинно­му быту, его земельная общйна, артельный труд и т. д.».

В области истолкования природы и назначения права Кис- тяковский следовал кантовскому определению права и в более современных терминах характеризовал право как совокупность норм, устанавливающих и разграничивающих свободу лиц. Кистяковский при этом отмечал, что это определение имеет философское, а не эмпирическое значение.

С социологической точки зрения он отдавал предпочтение трактовке права как совокупности норм, создающих компро­мисс между различными требованиями (А. Меркель). Дело в том, поясняет Кистяковский, что всякий сколько-нибудь важ­ный новоиздающийся закон в современном конституционном государстве становится компромиссным документом, вырабаты­ваемым различными партиями, которые выражают требования

841

определенных социальных групп. Более того, современное госу­дарство само основано на компромиссе, и конституция каждого отдельного государства есть компромисс, примиряющий стремле­ния наиболее влиятельных групп в данном государстве (Право как социальное явление, 1911).

В обсуждении проблематики правового государства весьма авторитетными были также разработки В. М. Гессена, который к уже привычным его признакам (права и свободы граждан, разделение властей, связанность правительственных и судебных решений правом и т. д.) добавлял в качестве непреложного ус­ловия также представительную форму правления и наличие уч­реждений административной юстиции.

Евгений Николаевич Трубецкой (1863—1920) известен своими фундаментальными разработками истории религиозной фило­софии и исследованиями проблем философии права. Право он определял как внешнюю свободу, предоставленную и ограни­ченную нормой. Определения права, в которых фигурируют понятия «власть», «государство» или «принуждение», т. е. пони­мание права как организованного принуждения, имеют, по его мнению, тот недостаток, что всякое государство или власть са­ми обусловлены правом. Они не принимают в расчет те разно­видности права, которые существуют независимо от признания или непризнания их тем или иным государством, — таково право церковное, право международное или некоторые юриди­ческие обычаи из разряда предшествующих возникновению го­сударства.

Схожие несовершенства имеют, согласно Трубецкому, тео­рии права как «силы» и права как «интереса». Особого внима­ния заслуживают теории права как части нравственности (как минимум добра). Однако и они смешивают право, как оно есть в действительности, с той нравственной целью, которую оно должно обеспечивать. А между тем есть множество правовых норм, которые не только не представляют собой минимума нравственности, но даже в высшей степени безнравственны. Таковы, например, нормы крепостного права, нормы, устанав­ливающие пытки, стесняющие религиозную свободу, и др.

Нормы нравственные и правовые не исключают друг друга: по­скольку внешнее поведение обусловливаемо внутренним на­строением, последнее далеко не безразлично для права. Необ­ходимо различать в нравственности два элемента: вечный закон добра, которым должна определяться конечная цель нашей