Глава 17. Россия в XIX в.

териального комфорта, конформизм, отчуждение человека от творческого труда, от традиционных родительских и иных се­мейных обязанностей.

Отдельные социально-исторические построения славянофи­лов были подхвачены или развиты впоследствии Ф. М. Досто­евским, В. С. Соловьевым, Н. А. Бердяевым и др. Взгляды на­сельника Оптиной пустыни Киреевского воспроизводятся в «Братьях Карамазовых» словами отца Паисия, в своем напутст­вии Алеше предупреждающего его об опасности впасть в со­блазн мирской науки, которая путем анализа так разобрала Священные книги, что «из всей прежней святыни ничего не осталось», но при этом «не увидела главного целого, тогда как целое стоит перед их глазами незыблемо, как прежде, и врата адовы не одолеют его». Тот же персонаж озвучивает мысль Хо­мякова о возрождении Церкви: «По русскому пониманию надо, чтоб не Церковь перерождалась как из низшего в высший тип государства, а, напротив, государство должно кончить тем, что­бы сподобиться стать единственно лишь Церковью и ничем иным. Сие и буди, буди». Почти общепризнанной является родственность соборности (Хомякова) и всеединства (Соловье­ва), поскольку в учении о последнем высшее не «упраздняет» низшего и выстраиваемая синтетической философией иерархия не лишает «низших» элементов их собственной ценности. Хо­мякова и Соловьева объединяет отрицание необходимости при­нудительного единства и принудительного, т. е. несвободного, послушания Церкви. Если люди соединены слепым инстинк­том или внешним принуждением, то, даже если такое единство распространилось на все человечество, оно не будет истинным всечеловечеством, а только огромным «муравейником». Окон­чательное условие возникновения истинного всечеловечества, резюмирует Соловьев, есть свобода. В хомяковском правосла­вии Соловьев видел «православие-чаянье», а в его идее Церкви как «синтеза единства и свободы в любви» только отвлеченный проект, никогда не бывший осуществленным в русском право­славии.

Подобно тому, как среди славянофилов наряду с творчески- оппозиционными к социально-политическому режиму Хомяко­вым и Киреевским были также славянофилы-охранители (С. П. Шевырёв, М. П. Погодин, С. С. Уваров), так и среди за­падников наряду с умеренными либералами-реформаторами бы­ли и радикалы. Так, К. Д. Кавелин, разделяя основные тезисы

577

западников о роли государственности и личной свободы в рам­ках единого и закономерного исторического процесса перемен, тем не менее придерживался умеренных позиций и осуждал по­верхностность более радикальных. Это сказалось и на его вос­приятии славянофильства и западничества в целом — западни­ков он критиковал за то, что они абсолютизировали европейские социальные и политические формы, неприемлемые в условиях России (он упрекал в «поверхностном западничестве» даже про­екты М. М. Сперанского), а славянофилов критиковал за нега­тивное отношение к ценностям западной культуры, которые на самом деле принадлежали, как он полагал, всему человечеству.

Характерный вариант сближения позиций этих двух лагерей демонстрирует Ф. М. Достоевский. В своем творчестве он стал выразителем идей почвенничества (культурного реализма в со­поставлении с неисторическим беспочвенным рационализмом), ко­торые он полагал возможным сочетать с идеями универсализ­ма, понимаемого как приобщенность русской культуры к идее христианского универсализма. В грядущем наступлении его именно России предстоит сыграть главенствующую роль. Одна­ко он же указал на вариации отклонения от этого идеала в сто­рону цивилизованного варварства либо в духе террористическо­го социализма, либо гедонистического индивидуализма, когда диктатура идеи будет держаться именно на склонности грешно­го человека к неистощимому потребительству и гедонизму, в результате чего он становится легкой добычей не только атеи­стической, но даже теистической тоталитарной диктатуры (Ле­генда о Великом Инквизиторе — утопия из романа «Братья Ка­рамазовы»).

Видными представителями западников из числа правоведов были К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин, которые со временем эволюционировали в сторону либерализма и стали идейными предтечами конституционных демократов начала XX столетия. В 40-х гг. в спорах славянофилов и их оппонентов на стороне западников были В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарёв, Т. Н. Грановский, П. В. Анненков.

Константин Дмитриевич Кавелин (1818—1885) — один из ос­нователей (совместно с С. М. Соловьевым и Б. Н. Чичериным) так называемой государственнической школы в истолковании истории России. Согласно его представлениям, основу и дви­жущую силу исторического процесса образует борьба личности за свободу и «постепенное изменение» общественных форм —