Глава 17. Россия в XIX в.

Соловьев при этом подчеркивает, что правовая свобода и равенство лиц — это не эмпирический факт (в эмпирической действительности люди — различны и отличаются друг от дру­га), а положение разума. «Вообще же, — пишет он, — разум как одинаковая граница всех свободных сил или сфера их равенст­ва есть определяющее начало права, и человек может быть субъектом права лишь в качестве существа свободно-разумного».

Свобода как свойство права — это «характеристический признак личности». Правом определяется отношение лиц. То, что не есть лицо, не может быть субъектом права. В кантиан­ском духе Соловьев пишет, что лицо в отличие от вещи — это существо, не исчерпывающееся своим бытием для другого, т. е. не могущее по природе своей служить только средством для другого, а существующее как цель в себе и для себя. Но свобода лица, поясняет Соловьев, превращается в право только тогда, когда за всеми одинаково признается их свобода. «Таким обра­зом, — писал он, — моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других».

При этом равенство в трактовке Соловьева имеет не фор­мально-юридическое, а нравственно-содержательное значение. Говоря о том, что только равное ограничение делает из свободы право, он конкретизирует свое понимание равенства в направ­лении наполнения его нравственным содержанием. Он пишет: «Значит, окончательно все дело не в равенстве, а в качестве са­мого ограничения: требуется, чтобы оно было действительно справедливо, требуется для настоящего, правового закона, что­бы он соответствовал не форме справедливости только, а ее ре­альному существу, которое вовсе не связано с отвлеченным по­нятием равенства вообще. Кривда, равно применяемая ко всем, не становится от этого правдой. Правда или справедливость не есть равенство вообще, а только равенство в должном».

Такая характеристика равенства и справедливости в подходе Соловьева означает их трактовку как категорий нравственности. Имея в виду нравственно-справедливое равенство, он подчер­кивает: «Справедливость есть несомненно понятие нравствен­ного порядка». С подобной этизацией справедливости, а вместе с тем и равенства связано и присущее позиции Соловьева сме­шение права и нравственности, понимание права как нравст­венного явления.

Соловьев говорит о «коренной внутренней связи между пра­вом и нравственностью» и считает, что в терминах «правда» и

631

«закон» «одинаково воплощается существенное единство юри­дического и этического начал». Вместе с тем он признает и «су­щественное различие между ними», которое сводится им к трем следующим пунктам.

Во-первых, нравственное требование (требование нравст­венного закона) по существу является неограниченным и все­объемлющим, оно предполагает нравственное совершенство или по крайней мере безусловное стремление к нравственному совершенству. Напротив, закон юридический по существу ог­раничен и вместо совершенства требует низшей, минимальной степени нравственного состояния, требует лишь фактической за­держки известных крайних проявлений злой воли. Поэтому в соотношении с нравственностью «право (то, что требуется юридическим законом) есть низший предел, или некоторый ми­нимум, нравственности, равно для всех обязательный». Такая ха­рактеристика содержится и в «Оправдании добра»: «право есть низший предел или определенный минимум нравственности».

Соловьев при этом подчеркивает, что между нравственным и юридическим законом здесь нет противоречия; напротив, второй предполагается первым: без исполнения меньшего нельзя ис­полнить большее. С другой стороны, хотя юридический закон и не требует высшего нравственного совершенства, но он и не отрицает его.

Во-вторых, отличие нравственности от права состоит в том, что высшие нравственные требования не предписывают зара­нее никаких внешних определенных действий, а предоставляют самому идеальному настроению выразиться в соответствующих действиях применительно к данному положению, причем «эти действия сами по себе нравственной цены не имеют» и никак не исчерпывают бесконечного нравственного требования. На­против, юридический закон имеет своим предметом реально оп­ределенные внешние действия, совершением или несовершением которых исчерпывается соблюдение требований этого закона. «С точки зрения юридической, — замечает Соловьев, — важно именно объективное выражение нашей воли в совершении или недопущении известных деяний. Это есть другой существенный признак права, и если оно первоначально определялось как не­который минимум нравственности, то, дополняя это определе­ние, мы можем сказать, что право есть требование реализации этого минимума, т. е. осуществления определенного минимального добра, или, что то же, действительного устранения известной

21. История полит, и прав, учений