там, но также по отношению к тем общественным идеалам, осу-

882. Глава 20. Россия в XX в.

кон разума, закон совести. Решающим принципом оценки и последней основой закона является именно этот естественный закон, написанный в сердцах, в совести людей.

Такое общехристианское понимание закона представляет глу­бинную ценность, но не потому, что оно решает антиномию за­кона и благодати, а напротив, скорее потому, что оно затрудня­ет ее решение. Только здесь раскрывается вся глубина антино­мии, «вся новизна и парадоксальность сверхприродной и сверхзаконной системы благодатных ценностей, этой «этики не от мира сего». Эта новая система ценностей не терпит рядом с собой никакой другой: она несовместима с признанием суве­ренной ценности закона.

В христианской дихотомии Закона и Благодати Вышеслав­цев увидел также вариацию рассуждений на тему соотношения позитивного и естественного права. Позитивность в праве есть сфера человеческого несовершенства, поскольку закон как та­ковой не может содержать в себе непосредственно божествен­ные ценности, но, правда, может иметь их в виду. Новый Завет исходит из представлений о бессилии закона человеческого в борьбе с грехом, являющимся следствием несовершенства че­ловеческой природы.

Обращаясь к традиционной теме идейных взаимовлияний Востока и Запада, Вышеславцев констатирует, что всемирность есть необходимость и для русской мысли, однако при этом не­редко проявляют себя избирательность и акцентированность, что делает Платона русским Платоном и Бентама или Канта русскими Бентамом и Кантом.

Евгений Васильевич Спекторский (1875—1951) — автор фун­даментальных исследований и учебных изданий по истории со­циальной философии, историко-генетической семантике общест­воведения, курса начал правоведения и государствоведения, а также исследователь роли христианства в развитии права и го­сударства. Преподаватель, затем декан юридического факульте­та и ректор Киевского университета. В 1920 г. эмигрировал и закончил жизненный путь профессором Свято-Владимирской православной духовной академии в Нью-Иопке.

881

внешним поведением), только внешней регулятивной нормой, «ничего не оставляющей для свободы воли», тогда как божья благодать в христианской традиции направляет духовные силы человека к полноте бытия в Абсолюте, в Боге. Именно религия заменяет рабскую зависимость от закона свободой милосердия, именно христианство направляет человека на путь бытия в аб­солютной духовно-душевной красоте и совершенстве, к жизни, основанной на христианской нравственности и чувстве спра­ведливости, способных к благотворному применению в каждом случае морально-правового и иного социального конфликта.

Обращаясь к историческому опыту, Вышеславцев заключа­ет, что «закон есть основная святыня всего античного мира, ос­новной принцип дохристианской и внехристианской этики». Жизнь в законе, в праве и государстве, продолжает он, есть со­вершенная жизнь. Это убеждение живет в народном сознании, выражается в поговорках, в изречениях популярной морали и педагогики. Демосфен называл законы душой государства. Для Платона государство есть воплощение закона, порядка, меры («симфонии» и «симметрии»). Для Аристотеля совершенное го­сударство то, где властвуют законы, а не люди. У стоиков закон стал естественным законом — универсальным космическим принципом, обозначавшим одновременно порядок мира, поря­док природы, а также божественный закон, который вместе с тем являет собой закон нашего разума и сообразование с кото­рым есть добродетель. Так на место положительного закона го­сударства как высшей ценности пришел естественный закон как закон высшей добродетели, имеющий универсальное, сверхнациональное и всеобязательное значение.

Впервые это широкое и широчайшее понятие закона, объ­емлющего всякий положительный и естественный закон, «про­писанный в сердцах», определил апостол Павел. В согласии с ним католическая церковь реципировала стоическое учение о естественном законе, которое вошло в средневековую теоло­гию, в систему Фомы Аквинского и Ф. Суареса и пребывает в качестве незыблемого принципа естественного права и естест­венной морали в католической идеологии вплоть до сего време­ни: вечный Божественный закон, естественный закон лежат в основе положительного закона и являются мерилом его ценно­сти. Протестантизм стоит на той же точке зрения. Так, для М. Лютера закон есть не только Закон Моисеев, но и закон всякого права и всякого государства, а также естественный за­