Глава 20. Россия в XX в.

ся о людях. И. Бентам учил, что религиозный авторитет вообще не может считаться достаточным основанием для права и пра­воведения. В уголовном праве наших дней даже преступления против веры считаются не более, как оскорблением верующих людей, чувства которых приходится не то уважать, не то просто терпеть и посему ограждать от слишком резких нападок.

Так осуществляется фактическое сопоставление идеала хри­стианского совершенства с тем, что можно назвать «обыкно­венной юридической исправностью». В таком случае действи­тельно получается огромное расхождение, и не столько в степе­ни, сколько в качестве (природе) подлежащего достижению, особенно когда образец совершенства видят в Нагорной пропо­веди.

Между тем примерно в то самое время, когда христианство вырабатывало теорию своих добродетелей — веры, надежды, любви, — правоведение в лице Ульпиана тоже выработало свою теорию, тоже добродетелей, только юридических.

Первая из этих юридических добродетелей требует — жить честно (honestе vivere). Эта добродетель подразумевает, что под юридической честностью надо понимать такое поведение ин­дивида, когда его честность доказана не голосом совести, а су­дом, профессиональным казенным учреждением, ведающим внешнюю правду. Отсюда некоторые следствия, о которых хо­рошо говорит юридическая пословичная мудрость, например «не пойман — не вор» либо — «каждый предполагается доб­рым, пока не будет доказано противоположное» (praesumitur quisque bonus, doneeprobetur contrarium). Еще один вариант про­должения темы такой — если в судоговорении доказано, что человек не нарушил закон, то человек такой и не порочен и даже добродетелен, даже если его действия возмущали нравст­венное чувство других и смущали его собственную совесть. Но «нет преступления без закона». Доброе имя человека в данном случае специально ограждается судом на случай неуместных разоблачений, диффамации. «Таким образом, право открывает каждому человеку широкий моральный кредит и требует, что­бы все о нем отзывались хорошо, не видя в этом того горя, о котором пишет евангелист: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо. Ибо так поступали со лжепророками отцы их» (Лк. 6, 26).

Другие две юридические добродетели — «не обижать друго­го» и «воздавать каждому свое». Смысл их, согласно трактовке

Спекторского, разъясняется отчасти положением «кто пользу­ется своим правом, тот никого не обижает». Отсюда следует: кто не дает себя в обиду, кто «честно» (согласно первой юриди­ческой заповеди), т. е. безнаказанно в смысле уголовной ответ­ственности, заботится о себе, того венчает вторая юридическая добродетель — он никого не обижает. Между тем христианское совершенство предъявляет в таких случаях требование деятель­ного альтруизма и рекомендует принимать обиды с кротостью и терпением. Третья добродетель — воздавать каждому свое — также гласит нечто «не в смысле христианского совершенства, требующего, чтобы человек отдавал другому свое собственное и распределял свое добро неимущим», но «в смысле той мини­мальной юридической нравственности, которая вполне удовле­творяется тем, что человек явно не грабит, не крадет, не мо­шенничает. Таким образом, и юридическая честность, и юри­дическая безобидность, и юридическое воздаяние далеки от христианского совершенства. Но из этого вовсе не следует, что юридическая культура несовместима с христианством» (Хри­стианство и культура).

Семен Людвигович Франк (1877—1950) — религиозный фи­лософ, историк общественной мысли и правовед. Согласно его учению, философско-правовые идеи входят составной частью в «социальную этику» (в отличие от «личностной этики», «этики самосовершенствования и этики спасения»).

Личность, общество и государство рассматриваются также в рамках онтологии, в основе которой лежит понятие всеединст­ва, которое не может мыслиться рационально, а постигается с помощью интеллектуальной интуиции, мистического и религи­озного опыта. Вслед за И. Кантом он утверждает, что в мире человеческой общественной жизни необходимо (и всегда) при­сутствует в лице права и власти момент должного. Этот момент есть выражение нравственной, идеальной, т. е. богочеловече­ской, природы общественной жизни (Духовные основы обще­ства. Введение в социальную философию, 1930). Свобода для человека образует его последнюю, «спонтанную» глубину чело­веческой личности, ту область бытия, где становится возмож­ной непосредственная связь человеческого с божественным в качестве онтологической первоосновы человеческой жизни. Философия права и социальная этика находят дополнение и за­вершение в этике самосовершенствования и этике спасения с цен­тральной для всего учения Франка мыслью о том, что нравст­