Глава 13. Эпоха европейского Просвещения

его утверждение о том, что «все право передано подданными государству». Согласно подходу Лейбница, как у отдельных ин­дивидов, так и у народа также и «внутри государства сохраняет­ся право защищать себя, если угрожает гибель либо в государ­стве, либо со стороны самого государства». Развивая эти идеи, характерные для раннебуржуазного либерализма (Локк и др.), Лейбниц считал, что «в государстве, так же как и в первобыт­ном состоянии», которое Гоббс и другие авторы называли «ес­тественным состоянием», «обоснованное предвидение огром­ной опасности является справедливой причиной для предот­вращения зла».

В подобных условиях люди имеют право на сопротивление произволу правителей и народ вправе свергнуть тиранию. «И если, — замечает Лейбниц, — неопровержимо явствует, что подвергаются преследованию невиновные, если непрестанно свирепствует произвол тирании, то... те, кто стоит перед этой опасностью, вправе вступить в заговоры... Простой народ по­ступит правильно, если ради достойной жизни без страха по­жертвует своим покоем, повинуясь чувствам негодования, со­жаления и другим душевным движениям».

Богатое и разностороннее творческое наследие Лейбница оказало большое влияние на последующее развитие юриспру­денции, философии, математики и целого ряда других наук. В области политико-правовой и в целом общественной мысли значительную плодотворную роль сыграли рационалистическое учение Лейбница о естественном праве и просвещенной монар­хии, его концептуальные положения о совершенствовании ме­тодов научных исследований, об укреплении взаимосвязей тео­рии и практики, его мысли о формировании «республики уче­ных», «союза ученых и политиков» и в целом о все возрастающем значении науки и ученых в цивилизованных странах, его достижения в развитии диалектики и применении исторического подхода к явлениям общества, государства и права, его идеи неуклонного общеисторического прогресса в сфере познания, культуры, общественной и политико-правовой жизни.

Ближайшим последователем Лейбница был его знаменитый ученик X. Вольф, который в систематической форме изложил юридические (и прежде всего естественно-правовые) и фило­софские воззрения своего учителя. Работы Вольфа содейство­вали широкому распространению идей Лейбница, многие из

361

которых в дальнейшем были восприняты и развиты представи­телями европейского Просвещения и немецкой классической философии.

4. Томазий

Борьбу за освобождение юриспруденции из тенет богословия продолжил Христиан Томазий (1655—1728). Он был глубоко ве­рующим и полагал, что в конечном счете всем в мире повелева­ет Бог. Вместе с тем он считал, что квинтэссенцию дарованного Богом естественного права составляет максима: поступай со­гласно гуманным требованиям человеческого общежития, воз­держивайся от дурных, противоречащих им поступков — и это будет предпосылкой для реализации изначально присущего че­ловеку стремления к счастью. По Томазию, эта максима коре­нилась в самой природе человека, что придавало естественному праву характер свода заповедей морали. По существу, не пона­добился Бог и для сотворения государства. Оно возникло из до­говора в результате того, что на пути людей, не знавших частной собственности и жаждавших блаженной жизни, появились раз­личные препоны. Устранить их и было призвано государство.

Томазий проводит различие между правом и моралью. Нера­зумие порождает беспрерывные столкновения между людьми, стремящимися к счастью. Эти коллизии нарушают внешний и внутренний мир человека. Предотвратить их можно двумя средствами: советом (он исходит от учителя) и приказанием (его дает государь). Совет убеждает, приказание принуждает. Специфический признак нормы права (акта государственной власти), отличающий эту норму от всех других правил, Томазий видит именно в ее принудительности, в возможности навязыва­ния права физической силой. Не только способы осуществле­ния, но и цели у нравственности и права разные. Первая обра­щена к отдельному человеку и воздействует на внутренний мир индивида; второе оберегает внешний мир и регулирует отноше­ния между многими людьми. Томазий мораль ставит выше пра­ва: «Не может быть хорошим политиком (Politicus) тот, кто не является на деле настоящей нравственной личностью (Ethicus)». В конкретно-исторических условиях тогдашней Германии по­добные афоризмы звучали достаточно дерзко и либерально.

Однако политические позиции Томазия не были последова­тельно демократическими. С издевкой называет он князей