Глава 20. Россия в XX в.

В противовес всякой государственности он призывает пе­рейти к общинной жизни и федерации общин. Такую общинность он именует коммюнотарностью (от франц. commune — община), которая — в отличие от обезличенного и авторитарно-государ­ственного типа отношений и соответствующего типа коллекти­визма — «означает непосредственное отношение человека к че­ловеку через Бога как внутреннее начало жизни». Подобную религиозную коммюнотарность Бердяев характеризует как со­борность и утверждает, что «соборность-коммюнотарность не может означать никакого авторитета, она всегда предлагает свободу».

Эта соборность-коммюнотарность призвана, согласно бер­дяевской идее «христианского социализма», содействовать реа­лизации «религиозной правды социализма» — «необходимости победить эксплуатацию труда» и трудящихся, становлению ду­ховно нового человека. Вместе с тем подобная соборность — это «борьба за большую социальную справедливость» в самом царстве Кесаря, от которого человек не может просто отвер­нуться и уйти, поскольку окончательная победа царства Духа, по словам Бердяева, предполагает изменение структуры челове­ческого сознания и преодоление мира объективации, т. е. мыс­лится лишь эсхатологически.

Таким образом, хотя в посюстороннем мире, по Бердяеву, нет и не может быть подлинной свободы и справедливости, од­нако, несмотря ни на что, каждый человек по своей духовной природе призван стать личностью и бороться за расширение и утверждение в этом царстве Кесаря возможно большей свободы и справедливости, приближая тем самым царство Духа.

Важное место в бердяевской трактовке вопросов права и го­сударства занимает положение об абсолютных и неотчуждаемых правах человека, которые, согласно Бердяеву, являются духов­ными, а не естественными, идут от Бога, а не от природы, об­щества или государства. «От Бога идет лишь свобода, а не власть». Государство же, по его мнению, было создано в этом грешном мире актом насилия, и оно лишь терпимо Богом. В силу своего небожественного происхождения и нехристиан­ской сущности государство (царство Кесаря) находится в тра­гическом конфликте и борьбе с личностью, свободой, царством Духа. Трагизм этот состоит в том, что, с одной стороны, лич­ность не может в этом грешном и злом мире объективации жить без государства и поэтому признает его некоторую цен­

859

ность и готова действовать в нем, неся жертвы, а с другой — личность неизбежно восстает против государства, этого «хо­лодного чудовища», которое давит всякое личное существова­ние.

В иерархии ценностей ценность личности выше ценности го­сударства: личность принадлежит вечности, несет в себе образ и подобие Бога, идет к Царству Божьему и может войти в него, а государство лишено всего Божественного и принадлежит вре­мени и никогда не войдет в Царство Божье. И хотя личность и государство пребывают в различных кругах бытия, но эти круги «соприкасаются в небольшом отрезке». Речь идет о столкнове­нии свободы и власти: поскольку свобода — это прежде всего свобода личности, личность выступает как отрицание (и, сле­довательно, как рубеж, граница) всякой несвободы, всякой внешней, объективной власти, как «граница власти природы, власти государства, власти общества».

В таком столкновении, по Бердяеву, друг другу противосто­ят абсолютные неотчуждаемые права человека и суверенитет го­сударства или любой другой власти. Данную коллизию он ре­шает в пользу верховенства личности и ее неотчуждаемых прав с позиций всеобщего и последовательного отрицания суверени­тета любой власти в этом мире. «Никакой суверенитет земной власти, — подчеркивает Бердяев, — не может быть примирим с христианством: ни суверенитет монарха, ни суверенитет наро­да, ни суверенитет класса. Единственный примиримый с хри­стианством принцип есть утверждение неотъемлемых прав че­ловека. Но с этим неохотно примиряется государство. И сам принцип прав человека был искажен, он не означал прав духа против произвола кесаря и означал не столько права человека как духовного существа, сколько права гражданина, т. е. суще­ства частичного».

Неотчуждаемые права человека выступают в трактовке Бер­дяева как форма выражения и существования в земном мире (царстве Кесаря) личной свободы, т. е. трансцендентного (и бо­жественного) феномена из царства Духа.

Любое государство, если оно не имеет тоталитарных претен­зий, должно лишь признать свободу человеческой личности, ко­торая изначально принадлежит человеку как духовному суще­ству, а не дана ему какой-то внешней властью. «Эта основная истина о свободе, — отмечает Бердяев, — находила свое отра­жение в учении о естественном праве, о правах человека, не