Глава 18. Западная Европа в XIX в.

Макс Штирнер, подлинное имя которого Иоганн Каспар Шмидт (1806—1856), после учебы в нескольких университетах (в Берлине, Эрлангене и Кенигсберге) работал школьным учи­телем. Главное свое политическое произведение «Единствен­ный и его собственное (достояние)» он опубликовал в 1844 г., где изложил свое отрицательное отношение не только к поли­тической власти, но ко всем идеям и практически действовав­шим социальным институтам, которые, по его мнению, требу­ют к себе уважения либо преданности. Любая мыслимая общ­ность, идея «гуманности», а также любовь, собственность или церковь были объявлены враждебными навязчивыми видения­ми, от которых эгоцентричному индивиду надо освободиться во имя сохранения своей «чистоты» и большей сосредоточен­ности на своих собственных целях и задачах.

Примечателен не только антигосударственнический, но и антисоциалистический пафос всей книги. Уничтожение част­ной собственности, утверждал Штирнер, передача права собст­венности государству или обществу лишает индивида свойств личности и превращает человека в нищего. «Я, собственник все­го, что мне нужно, и я могу завладеть всем. Социализм гласит: об­щество дает мне то, что мне нужно. Коммунисты держат себя, как босяки; эгоист — как собственник».

Право эгоиста возводится во вселенский закон. Оно покоит­ся на силе, ничем не прикрытой, грубой, необузданной силе: «Все, на что Я в силах, принадлежит мне, моя собственность и Я возьму все, как мою собственность, все, на что у меня есть сила, на что Я даю себе право, то есть на что Я уполномочиваю себя». Государство (даже народное) и штирнеровский эгоист — непримиримые враги. Религия, совесть, мораль, право, семья, государство предстают в глазах такого эгоиста некими деспота­ми, налагающими свое иго во имя какой-то абстракции. Имен­но против таких деспотических абстракций штирнеровский эгоист — «как безграничный хозяин над своей осознанной ин­дивидуальностью» — борется всеми имеющимися в его распо­ряжении средствами.

Штирнеровское неприятие некоторых социально-политиче­ских реалий как неких надуманных, обременительных или деспотических абстракций, включающих государство, законы, мораль, религию, оказало известное влияние на анархистские отрицания М. А. Бакунина, Л. Н. Толстого и других русских мыслителей.

689

8. Марксизм

Социально-исторические корни марксистского понимания го­сударства и права. Генезис учения Маркса и Энгельса о госу­дарстве и праве был подготовлен и стимулирован совокупно­стью экономических и общественно-политических событий за­падноевропейской истории первой половины XIX в. Свои итоговые суждения относительно состояния современного им западноевропейского общества создатели марксизма изложили в «Манифесте Коммунистической партии» (1848) — программе Союза коммунистов.

К каким выводам пришли они? Капитализм, победивший в этом обществе, достиг, по их мнению, пика, предела своего развития и более не может справиться с теми могущественны­ми средствами производства и обмена, которые вызрели в лоне буржуазных отношений. Последние стали явно мешать прира­щению производительных сил, превратились в тормоз социаль­ного прогресса. Буржуазия не только выковала оружие, несу­щее ей смерть (гигантские производительные силы, вышедшие из-под ее контроля), но также породила людей, которые напра­вят это оружие против нее, — современных рабочих, пролета­риев. Сама она более не способна оставаться господствующим классом. Капитализм как тип социальной организации оконча­тельно исчерпал себя. Классовая борьба пролетариев против буржуазии приближается к развязке. Пролетарская революция у порога: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма». Рабочий класс в грядущей революции должен уничтожить част­ную собственность и разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало ее. Ближайшая практическая цель пролетариев, консолидирующихся в самостоятельный класс,— ниспроверже­ние господства буржуазии, завоевание политической власти.

Такой суммарной оценки буржуазного строя, состояния за­падноевропейского общества середины и второй половины

18. в. Маркс и Энгельс в принципе держались на протяжении всего своего дальнейшего творчества. Разумеется, в эту оценку время от времени вносились определенные коррективы, допол­нения и т. п. Однако два момента оставались в ней неколеби­мыми. Во-первых, убеждение, что наконец-то создана превос­ходящая все остальные учения действительная наука об обще­стве и получено, наконец, истинное знание капитализма как такового в его главных чертах, капитализма в целом как об-