Глава 11. Голландия в XVII в.

зом, пределы власти (и, следовательно, начало сферы независи­мости подданных) определяются самой природой права и мощи государства, разумно понятой необходимостью; государство сво­бодно в пределах необходимости, присущей его природе.

Когда же государство делает что-нибудь вразрез с велением разума, то оно «грешит» против своей природы, изменяет себе и в этом смысле совершает преступление. Но это — преступле­ние не по праву политическому, а по праву естественному, по­скольку речь идет о тех правилах, которые государство обязано хранить ради самого себя. Государство не подчинено политиче­скому праву и, следовательно, не может совершить преступле­ние по этому праву. Но поскольку государство, чтобы быть своенравным, «обязано сохранять причины уважения и страха», то оно не должно «открыто нарушать и презирать им же самим изданные законы».

Во-вторых, предел права государства обусловлен природой самих подданных, которые лишь в той мере признают это пра­во государства, в какой они боятся его угроз или любят граж­данское состояние. «Отсюда, — заключает Спиноза, — следует, что все то, к выполнению чего никто не может быть побужден ни наградами, ни угрозами, не относится к праву государства». Так, вне сферы права государства (т. е. вне государственного вмешательства в жизнь и дела людей) находятся способность суждения, истинное познание Бога и любовь к нему, вопросы взаимной любви и ненависти людей, право человека не свиде­тельствовать против себя, не убивать своих родителей, его пра­во на попытку избежать смерти и т. д. Речь, по существу, идет о тех естественных правах человека, которые, согласно Спинозе, вообще не могут быть (а не то что не должны быть) отчуждены от индивида в пользу государства.

В-третьих, «к праву государства менее относится то, на что негодует большинство». Поскольку «право государства опреде­ляется мощью народа», постольку надо считаться с мнением народа, чтобы не дать повод к заговору с его стороны. Предел власти государства в данном случае ставится, говоря современ­ным языком, необходимостью учета общественного мнения.

Спиноза в принципе отвергал право подданных (по полити­ческому праву) на сопротивление властям, изменение, толкова­ние или нарушение учредительных (конституирующих государ­ство) д'оговоров и законов. Нарушение же их властями ведет к тому, что общий страх большинства граждан превращается в негодование против властей, «разрушается государство и пре­

313

кращается договор, защищаемый поэтому по праву войны», а не по политическому (государственному) праву. Иначе говоря, для подобной ситуации нарушения государственными властями условий договора Спиноза признает естественное право народа на восстание.

Спиноза был защитником свободы совести и веротерпи­мости.

При рассмотрении взаимоотношений государства и религии Спиноза подчеркивает, что верховной власти как по божест­венному, так и по естественному праву принадлежит «верхов­ное право постановлять относительно религии все, что бы она ни порешила, и... все обязаны повиноваться ее решениям и приказам относительно религии».

Большое внимание в политико-правовом учении Спинозы уделено проблеме форм государства, которую он освещает под углом зрения наилучшего состояния различных форм верхов­ной власти, т. е. степени обеспечения в них цели гражданского состояния — мира и безопасности жизни. В зависимости от сте­пени реализации этой цели различные государства (различные по форме или различно устроенные внутри одной и той же формы) в разной мере обладают «абсолютным правом государ­ства».

Спиноза выделяет и освещает три формы государства (вер­ховной власти) — монархию, аристократию и демократию. Критически упоминаемая им тирания в числе форм государства не фигурирует. Отвергает он и всякую иную верховную власть, установленную путем завоевания и порабощения народа. Под верховной властью, отмечал он, «я понимаю ту, которая уста­навливается свободным народом, а не ту, которая приобретает­ся над народом по праву войны».

При своих явных симпатиях к демократическому государст­ву Спиноза с учетом политических реалий своей эпохи призна­ет приемлемость и некоторые достоинства и таких форм (при их надлежащем устройстве), как монархия и аристократия.

При освещении монархии Спиноза отмечает, что один чело­век не может обладать высшим правом и всей мощью государ­ства, поэтому монарх вверяет свое и общее благополучие раз­ного рода советникам и приближенным, так что в действитель­ности монархическая форма верховной власти оказывается аристократической, но не явной, а скрытой, а потому наихуд­шей. Придавая большое значение наличию в монархии много­