Глава 17. Россия в XIX в.

цией. «Цивилизация, — писал он, — вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений... и ничего больше». При этом с ростом цивилизации никак не возрастают нравственные силы человечества, и в итоге, отвергнув Христа, европейская цивилизация «оставляет человека с его бессильной и бесплодной свободой, как бы обнажает хаос, который таится в человеке; ци­вилизация не в силах справиться с теми трудностями, которые она же сама и создает».

Отсюда глубокое недоверие Достоевского к социализму, ба­зирующемуся на предположении о возможности переделать че­ловеческую природу, создать «нового человека». Поэтому со­циализм для него всецело покоится на насилии (к этой мысли писатель приходит не сразу). Утопичность и фантастичность социализма он воспринимал как мнимое преодоление европей­ской нравственной трагедии. Равным образом он критически оценил и русский революционный активизм конца 60-х гг. В романе «Бесы» можно увидеть и осуждение уже имевшего ме­сто революционного авантюризма, и предостережение против любой революции, и общий вывод о несовместимости справед­ливости и братства с революционным социализмом.

Достоевским остро поставлен и освещен вопрос о соотно­шении материальных и духовных потребностей человека в про­цессе радикальных социальных перемен, об их противоречиво­сти, которая находит проявление в противоречии между «хле­бом и свободой». В знаменитой главе «Великий инквизитор» из романа «Братья Карамазовы», об антикатолической и антисо­циалистической направленности которой написана целая биб­лиотека философской полемики, наиболее отчетливо выражено осуждение перспективы добровольно-рабского отвержения мо­ральности и свободы (по причине слабосильности человеческо­го духа) — в пользу получения хлеба насущного. Эта перспек­тива изложена устами заинтересованного в ней Великого ин­квизитора, и характеризует она его взаимоотношения с будущими своими подданными: «Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: лучше поработите нас, но накормите нас. Поймут, наконец, са­ми, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе не­мыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться ме­жду собою! Убедятся тоже, что не могут быть и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики...