6. Политико-правовые учения юристов русского зарубежья 867

дением и политической экономией. Он вырос в семье священ­ника г. Ливны Орловский губернии, в гимназии пережил силь­ный духовный кризис и вплоть до 30-летнего возраста оставался неверующим. «Я сдал позиции веры, не защищая их», — писал он много лет спустя в «Автобиографических за­метках». Будучи студентом юридического факультета Москов­ского университета и несколько позже, в связи с интересом к политической экономии, он увлекается марксизмом. Темой ма­гистерской диссертации стало применение выводов марксизма к области земледельческого хозяйствования. Стажировался в Берлине, Париже и Лондоне. Вступил в социал-демократиче­скую партию, много печатался, но, по более позднему призна­нию, находился все это время «в плену научности».

После успешной защиты магистерской диссертации Булга­ков был избран профессором по кафедре политической эконо­мии Киевского политехнического института (1901 — 1903). Здесь он вновь пережил духовный кризис в связи с переходом (под большим влиянием Соловьева) на позиции христианского ми­росозерцания. Его статья «Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева?» (в сборнике «От марксизма к идеа­лизму», 1903) стала событием в истории русской религиозной философии. В статье формулировалось главное основание окончательного разрыва с марксизмом — ложнонаучный харак­тер того идеализма, который поначалу воспринимался как на­учно обоснованный, а также псевдорелигиозный характер мар­ксистской веры в прогресс с его общей схемой «прыжка» из царства необходимости в царство свободы.

Социализм Маркса, согласно Булгакову, есть рационалисти­ческое (переведенное с языка космологии и теологии на язык политической экономии) переложение иудейского хилиазма, и поэтому все действующие лица этой эсхатологической драмы получили экономическое истолкование. Избранный народ, но­ситель мессианской идеи (или позднее — народ «святых» у не­которых христианских сектантов) заменился «пролетариатом». Избранность пролетариата, его особая революционная миссия порождались уже не внутренним самоопределением, как необ­ходимым условием мессианского избрания, но внешним фак­том принадлежности к пролетариату, положением в производ­ственном процессе и признаком сословности.

Из неотложных задач, вставших перед русской интеллиген­цией, особое значение Булгаков придавал изживанию «личного

самовознесения, высокомерно-покровительственного отноше­ния к народной, исторической и церковной стихии». В соеди­нении с примитивной некультурностью, в том числе и черносо­тенством, с отсутствием воспитания в культуре, понимаемого как «трудовой, созидательный процесс», происходит уменьше­ние «практической годности культурно-правящего класса, за­трудняя и без того затрудненный общеисторическими и обще­политическими условиями процесс культурного воспитания страны».

В 1917 г. Булгаков избирается ординарным профессором по­литэкономии Московского университета. Через год происходит перелом в его духовной жизни — с благословения патриарха Тихона он был в московском Даниловом монастыре рукополо­жен в священники. 1 января 1923 г. его высылают за пределы России. До 1925 г. он преподает в Праге, где читает лекции на Русском юридическом факультете, а затем переезжает в Париж в связи с основанием там Православного богословского инсти­тута. Здесь он становится бессменным деканом и преподает догматику.

Взаимоотношения церкви и государства Булгаков, как и другие представители религиозно-возрожденческой волны, рас­сматривает совокупно с их взаимоотношениями с индивидом и Богом.

Вплоть до «последней революционной эпохи» отношения государства и церкви сводились к разным формам «христиан­ского государства», которое находилось в союзе с церковью. В новейшем государстве, имеющем в своем составе народы раз­ных вероисповеданий и даже вер, конфессиональное государст­во стало давно уже не соответствующим положению вещей. В настоящее время оно стало, по-видимому, и вовсе невозмож­ным. Произошло разлучение церкви и государства к взаимной выгоде обоих, и вместо прежнего союза наступило отторжение церкви от государства в различных его видах.

В условиях вероисповедной свободы возникает благоприят­ный и нормальный для церкви режим, который освобождает ее от соблазнов клерикализма и обеспечивает возможность бес­препятственного развития. Но отделение не предполагает пол­ного отчуждения. «Принимая юридическое отделение от облас­ти кесаря, от государства как свое освобождение, (церковь) от­нюдь не отказывается от задачи оказывать влияние на всю жизнь государств, с проникновением во все его поры. Идеал