Глава 19. Зарубежная политико-правовая мысль в XX в.

Народ становился неким боготворимым сверх-Я, инстанци­ей, которая определяет человеческое существование вообще, детерминирует все деяния людей. Дабы покончить со свобод­ной автономной личностью, растворить гражданина в безликой унифицированной массе «народной общности», пропагандиро­валось то мнение, что отдельно взятый человек принадлежит в первую очередь не самому себе, а своему народу, ибо от него он получает жизнь и место в социальной жизни. Распространяя столь превратное мнение, нацистская пропаганда создавала миф об устранении в «третьем рейхе» дифференциации «народ­ной общности» на гражданское общество и государство, об от­сутствии при нацистском строе противостояния личности госу­дарству.

Индивид, заключенный в железные тиски «народной общ­ности», лишен пространства своей автономной жизнедеятель­ности, гарантированного от произвольного вторжения партии и государства. Такое пространство исчезло, как исчез и свобод­ный гражданин. Его заменил преданный член «народной общ­ности», совершенно всем ей обязанный и полностью ей подчи* ненный. Он существует ради нее. Его ничуть не заботит защита и реализация собственных прав и свобод. Он озадачен лишь тем, чтобы содействовать сохранению и преуспеванию народа как целостности.

Согласно нацистскому канону, истинный немец, «народный товарищ», повязан непреходящей ответственностью перед герман­ской нацией. Ответственность эта выражается в самых разных формах, и от нее он никак не может уклониться, ибо по приро­де своей — вечный должник «народной общности», государст­ва. Зато государство ничего не должно ему; перед ним и ему подобными оно никакой ответственности не несет.

С проникновением нацистских идей в германскую юриспру­денцию она стала радикально меняться и быстро утрачивать черты профессионального научно-правового знания, приходить в упадок. Национал-социалистски ориентированные авторы яростно атаковали мировоззренческие устои традиционной ев­ропейской теории права: рациональное мышление, искусство аргументации, открытость критике, толерантность, отсутствие национальных барьеров и т. п. В борьбе с этими устоями на первый план выдвигались такие вещи, как вера в фюрера, здо­ровая народная сентиментальность, дух «крови и почвы», пре­дубеждения разного рода, иррационализм, мистика и проч.

785

Своей собственной логически цельной теоретико-правовой системы германский фашизм не создал. Термин «право», ко­нечно, употреблялся. Но в качественно ином, нежели ранее, смысле. Антиюридизм нацистских правоведов выражал себя по-всякому. В частности, через отрицание ими «нормативной юриспруденции», правового позитивизма как учения сугубо формалистического, наднационального, игнорирующего «мате­риальные» слагаемые права: «справедливость», «народность» и др. Под сурдинку неприятия правового позитивизма вообще отвергались понятия «личность», «субъект нрава», «правовое достояние», «интерес», «правомерность», «правоспособность». Субъективное право в новую эпоху (т. е. при нацистском режи­ме) объявляется вообще несуществующим. Его нет, поскольку немцы, «народные товарищи», имеют лишь обязанности, кото­рые во сто крат важнее каких-либо правомочий.

На базе такого нигилизма ничего сколько-нибудь стоящего, конструктивного в области науки права сделать нельзя. Оттого и набор высказываний нацистских деятелей о праве почти це­ликом состоит из пустых формул и банальностей, чей юриди­ко-содержательный смысл почти невозможно уловить. Немно­гое можно узнать о своеобразии правопонимания тех, напри­мер, кто усматривает сущность и задачи права в согласии чувств и воли всех «товарищей по праву», кто квалифицирует право в качестве внешней оболочки, способной иметь какое угодно внутреннее наполнение, кто оценивает римское право как холодное и индивидуалистическое и кто фактически не идет дальше приведенных и аналогичных им нелепостей.

В чем же все-таки заключается специфика национал-социа­листического правопонимания? Признание правообразующим фактором, почвой права расы, национального духа. Заявление, что нет никакого индивидуального, принадлежащего личности «прирожденного права», а существует лишь народно-расовое, детерминируемое расой право. «Право есть то, что арийцы оп­ределяют как «право». Измышление зависимости природы пра­ва от биологической материи особого рода (расы), от воли лю­дей («арийцев»), скроенных из подобной материи, понадоби­лось «для научного» обоснования концепции «особого права», расхожей среди нацистских правоведов. Их рассуждения на эту тему, быть может, как никакие другие обнаруживают катастро­фический (и страшный по своим практическим последствиям) разрыв нацистской юриспруденции с основополагающими на­