Глава 20. Россия в XX в.

венное развитие человека есть абсолютная ценность, оно же есть условие совершенствования нравственно-правовых основ общества и одоления господствующего в мире зла.

Между правом и нравственностью, согласно Франку, раз­мещается «внутренне-внешне обязывающая система добрых нравов, обычаев, общественного мнения». В ситуации, когда внешняя дисциплина, а также суровость и формализм закона (нравственного и правового), которым подчинен человек, не смягчены общественным мнением и соответствующим законо­дательством, наступает опасность исправления недостатков посредством утопического реформаторства, опирающегося на рационалистическое философствование. «Классический пере­житый нами образец этого имманентного бессилия рациона­листического реформаторства и имманентной кары за него есть большевистская революция в ее действии и на право, и на нравственный быт: требования быстрого и внешнего «оче­ловечивания» правовых и нравственных отношений, механи­ческого осуществления идеальной справедливости привели к «озверению», к падению на низший уровень и к необходимо­сти отныне мер духовного воспитания, адекватных этому уровню».

В философии права и государства Франка явно присутствует элемент гностического мистицизма. Истинная философия пра­ва, адекватная своей роли орудия познания подлинной реаль­ности, должна опираться на живой «опыт, который в данном случае есть опыт мистический. Реальность при этом дается не внешнему созерцанию, а внутреннему живому знанию, такому знанию, которое раскрывается внутри нас. При этом общест­венное бытие входит в состав духовной жизни. В итоге «чуткое и правдивое сознание должно всегда ощущать даже в самом прозаическом, секуляризованном «мирском» общественном яв­лении что-то мистическое» (Духовные основы общества).

Государство в его конкретности есть не только властно пла­номерно организующее единство общественной воли («единст­во планомерно-устрояющей воли»). Оно вместе с тем есть отра­жение сил и отношений, спонтанно вырастающих и склады­вающихся в обществе. Поэтому упомянутое единство воли есть также итог взаимодействия между отдельными силами и потен­циями общественной жизни, между классами, национальностя­ми, партиями, религиозными союзами, всякого рода частными о бъединениями.

Эта внутренняя спонтанная основа государственного един­ства находит также свое выражение и оформление в системе права как совокупности публичных субъективных прав. Субъ­ективное публичное право, будучи по существу своему ограж­дением свободы личности, т. е. условием ее творческого служе­ния, тем самым есть и право на соучастие в государственной власти, в государственном строительстве. Система публичных прав дает отдельным членам общества — будь то индивиды или коллективные органы — обеспеченную правом возможность свободного духовного творчества и, следовательно, возмож­ность соучастия в государственной жизни, в планомерном строительстве общества. В этом измерении государство есть уже не только верховное единство воли, но и система отноше­ний, т. е. аналогичный гражданскому обществу комплекс спон­танно взаимодействующих отдельных центров активности. Та­ким образом, государство не только имеет вне себя, в качестве своей естественной основы и в качестве «соотносительного противочлена», гражданское общество, но изнутри само прони­зано моментом свободного сотрудничества элементов общест­ва. Образующее сущность общества конкретное всеединство обнаруживается, таким образом, здесь в том, что двойствен­ность между планомерностью и спонтанностью, государством и гражданским обществом есть теснейшее их органическое дву- единство, в котором каждое из них не только двойственно свя­зано с другим, но внутренне им проникнуто и пропитано.

В лице права, которое по самому существу своему есть единство как бы «государственно-гражданское», общественная жизнь имеет начало, возвышающееся над этой двойственно­стью и вносящее в нее момент органической целостности. С этих позиций он заключал: «Все попытки толковать и осущест­влять право либо только как совокупность ничем не стеснен­ных, определенных лишь произволом государственной власти норм, своевольно формирующих общественную структуру, как скульптор — глину, т. е. утверждать абсолютный примат госу­дарства над обществом, либо только как выражение свободного взаимодействия воль отдельных участников общества, т. е. ут­верждать обратный примат гражданского общества над государ­ством, последовательно ведут к деспотизму, либо к анархии, т. е. к разрушению общества как органически целостного и рас- члененно-упорядоченного единства. В силу этой верховной, примиряющей и согласующей функции права само различие в