Глава 13. Эпоха европейского Просвещения

культурные или семейные обычаи и традиции, не говоря уже о религиозных традициях.

Давид Юм (1711 — 1776), шотландский философ, родился и умер в Эдинбурге, много лет жил в Англии и Франции. При жизни был известен как историк. По некоторым оценкам, са­мый изящный стилист среди философов, писавших на англий­ском языке. В обсуждении путей общественных реформ высту­пил основательным защитником опыта и традиции против пре­тензий разума на лидерство в таких вопросах, тем самым ставил под сомнение и главный онтологический тезис теории естест­венного права.

Наблюдая за позицией англиканской церкви в вопросе о пу­тях церковной реформы в духе пуританской доктрины, которая доходила до признания и поощрения индивидуального истол­кования Библии, Юм подверг критике пуританских религиоз­ных «энтузиастов». .Сходные идеи он усматривал и в учениях о естественном праве. Особенный скепсис вызывали у него «фи­лософски неприемлемые и политически разрушительные» доктри­ны естественных прав и добровольного общественного договора как единственного легитимного базиса для политического обя- зывания.

Опыт любого бытия, считал Юм, может быть доказан только аргументами, относящимися к его причинам и следствиям, ко­торые извлечены и основаны исключительно на данных опыта. При этом философ обращал взгляд на слабости и узкие преде­лы человеческого разума, на его бесконечные неточности и противоречивости в восприятии предметов общественной жиз­ни и практики и на отсутствие подлинной фундаментальности в исходных (первых) принципах всех объяснительных систем.

В отношении юриспруденции Юм также высказывал свои сомнения относительно реализуемости претензий разума быть фундаментом и наставником на пути созидания нового общест­ва. Пребывая в солидарности с философами, прославлявшими здравый смысл, он фактически дал эмпирическое объяснение факту долговечности существования англосаксонского общего права (common law), указав на то обстоятельство, что в нем им­плицитно присутствуют две взаимосвязанные основы — опыт и традиция.

Ограничивая возможности и претензии разума притязания­ми опыта и традиций, Юм считал, что лишь эти притязания способны к выживанию и поэтому лишь им следует обеспечить

415

«разумную защиту». Он утверждал, что мы в состоянии по­стичь, например, как тот или иной объект функционирует, но мы не в состоянии ответить на вопрос, а как ему надлежит функционировать. Тем самым Юм негативно и скептически от­носился к возможностям человеческого разума в познании та­ких фундаментальных предметов, как истина, ценности и т. д.

Следует констатировать, что традиция и опыт, столь цени­мые Юмом, стали предметом критики еще у Т. Гоббса, кото­рый, как известно, в делах социальных и политических на ме­сто Бога поставил и возвеличил размышляющего и считающего индивида и тем самым положил начало долгой и до сих пор не прекращающейся политической монометодологии с индивидом в центре мироздания и в центре социально-политического по­рядка. По этой версии современный социальный порядок дол­жен быть такой структурой, которую человечество в состоянии созидать с помощью права, т. е. команд суверена, который при­обрел такой авторитет благодаря рациональному пониманию и истолкованию жизни индивидов. В свою очередь, индивиды по зрелому размышлению приходят к мысли, что для обеспечения их безопасности и других насущных потребностей необходима концентрация властных полномочий в руках государства.

Юм, однако, скептически относился к подобным гоббсов- ским представлениям. Он полагал, что в новом общественном состоянии наиболее проблематичным станет взаимоотношение двух сфер — области человеческих желаний и способности че­ловеческих особей находиться под управлением свободной и рациональной человеческой особи. В таком скептицизме Юма легко усматриваются попытки следовать наставлениям Ф. Бэ­кона и Р. Декарта по искоренению всех религиозных или мета­физических идолов с целью заменить их некоторыми позитив­ными фактами. И хотя впоследствии Юм полностью обрывает какую-либо связь между человеческим разумением и верой в Бога, он в то же самое время подрывает и надежду на построе­ние некоего безопасного общественного механизма, в основа­нии которого были бы положены Декартовы рациональные конструкции. Вместе с тем Юм не упускает из виду и обсужде­ние вопроса о том, что же следует заложить в это основание, которое содействовало бы появлению свободного и рациональ­ного человеческого существа, которое способно познать исти­ны разума в морали и этике и который будет затем на этом ра­зумном фундаменте созидать новый социальный порядок.