Глава 13. Эпоха европейского Просвещения

ходятся в руках государства, и люди могут пользоваться блага­ми лишь соответственно своей добродетели и заслуг».

Определяя правила различных видов справедливости, Лейб­ниц использует (хотя и в другой концептуальной схеме) извест­ное положение римского юриста Ульпиана о требованиях права: «Предписания права суть следующие: жить честно, не чинить вред другому, каждому воздавать то, что ему принадлежит».

Естественно-правовые положения римских юристов лежат в основе и той концепции «рациональной юриспруденции», кото­рую Лейбниц начал разрабатывать еще в молодые годы. Замы­сел концепции состоял в том, чтобы «уложить в кратчайшие слова, по образцу древнего непрерывного Эдикта (кодекса, со­ставленного при римском императоре Адриане около 125 г. — В. #.), элементы права, содержащегося в Римском правовом корпусе, с тем чтобы из них затем вывести и как бы доказать все его законы».

Поиски формализованных основ (аксиом) всего римского права, приведшие в дальнейшем Лейбница к целому ряду фун­даментальных идей (об общем аксиоматически-математическом методе выражения всех истин разума, об универсальном знако­вом языке изложения положений всех наук, искусстве откры­тия новых знаний, комбинаторике понятий и т. д.), стимулиро­вались и подкреплялись рядом обстоятельств. И прежде всего тем, что «невероятно тонкие», ясные и убедительные, как ак­сиомы в геометрии, ответы римских юристов по правовым во­просам, сохраненные в Дигестах, в своей значительной части «возникли почти полностью как развитие положений естест­венного права, а остальные выводились с тою же последова­тельностью из немногих оснований, хотя и произвольных, но по большей части извлеченных из государственной практики». Другое важное обстоятельство состоит в том, что, хотя не все римское право (например, положения императорских рескрип­тов и т. д.) входит «в состав чистого естественного права», но это не меняет сути дела, «тем более что, как можно смело ут­верждать, половина римского права принадлежит чистому есте­ственному праву, и общеизвестно, что почти вся Европа поль­зуется этим правом и оно нигде не оспаривалось открыто в ме­стных обычаях».

Разработка формализованно-аксиоматического метода для юриспруденции была для Лейбница, с одной стороны, про­должением соответствующих идей и достижений предшест­

357

вующей юридической мысли (от римских и средневековых юристов до Гроция и других авторов Нового времени), а с другой стороны, это одновременно было также в определен­ной мере исходной пробной частью реализации в хорошо из­вестной ему юридической сфере более глобального научного замысла — создания (в духе Ф. Бэкона и других новаторов и реформаторов науки в Новое время) «начал и образцов новой всеобщей науки, служащей устроению и преумножению зна­ний на благо народного счастья». Существо нового метода та­кой науки состоит, согласно Лейбницу, в «искусстве откры­тия», включая «новое замечательное исчисление» и изложение «способа представления доказательств относительно любых предметов — доказательств совершенно твердых и равных ма­тематическим и даже высших в сравнении с математически­ми... И стоит только взяться за перья, как уже будет достаточ­но, чтобы двое спорящих, отбросив словопрения, сказали друг другу: давайте посчитаем!».

Также и в значимой для юриспруденции сфере познания новый методологический подход содержит надлежащий «спо­соб, сообразный рассмотрению самих вещей», в частности: «Элементы науки о нравственности и гражданском обществе, а также о естественном праве и общественном благе; в этой час­ти речь пойдет и о подданных, нуждающихся в значительном облегчении гнета для еще большего благоденствия самих пра­вителей, и о воинском искусстве».

В плане юридической методологии большой интерес пред­ставляют идеи Лейбница о том, что доказательственное значе­ние имеют не только математические и логические суждения, но и любое строгое и последовательное рассуждение по опреде­ленной форме. «Всякое рассуждение, делающее вывод в силу са­мой формы, т. е. всегда приводящее к результату, если подстав­лять вместо одного примера любой другой, обладает правиль­ной формой» и в полной мере обладает «силой умозаключения». «Особенно же, — подчеркивает Лейбниц, — следует обратить внимание в этих аргументациях на значение формы, связываю - щей их как некий торжественный и обязательный обряд, не по­зволяющий мысли блуждать и спотыкаться».

Очевидно, что всеми свойствами такой доказательственной формы обладает в наибольшей мере именно правовая форма ар­гументации, доказательств, суждений и умозаключений, по­скольку уже само право как предмет всех этих юридических су­