409

роль, которую играют в судьбах страны, государства нравствен­ный облик, образованность, культура членов общества. Сколь бы совершенными ни являлись институты государства, в отры­ве от названных сейчас факторов, не подкрепляемые ими, они малоэффективны. «Нет правительства, которое могло бы воз­местить недостаток нравственности: как бы оно ни было благо­творно само по себе, оно может принести всю ожидаемую от него пользу только при содействии добродетелей частных лиц».

Идея гражданственности, политико-этические проблемы по­стоянно привлекали внимание Смита, не раз делавшего акцент на том, что «страна или государство, в котором мы родились, в котором мы выросли, под покровительством которого мы жи­вем, представляет собой великое множество людей — общест­во, на благоденствие или несчастье которого оказывает влияние наше доброе или злое поведение». Ближайший путь претворе­ния в действительность идеи гражданственности, политико­этических достоинств пролегает через овладение членами об­щества политическим знанием. «Ничто не возбуждает до такой степени любви к общественному благу, — утверждает Смит в «Теории нравственных чувств, — как изучение политических наук и различных систем управления... Среди всех теоретиче­ских сочинений политические исследования, если они справед­ливы, разумны и практичны, наиболее полезные».

Представления Смита, ориентирующие на анализ и объяс­нение сущности и функций права в тесной связи с деятельно­стью институтов государственной власти, смитовский истори­ческий подход к пониманию генезиса и развития государствен­ности, реалистические моменты трактовки Смитом роли государства в жизнедеятельности цивилизованного общества во многом продолжают сохранять свой актуальный научный и практический смысл. Уроки Смита — это надолго.

12. Итальянские просветители

На рубеже XVIII—XIX столетий почти двухвековой социаль­ный застой в Италии, вызванный превращением страны факти­чески в провинцию испанской короны и усиленным насажде­нием крепостнически-абсолютистских порядков, уступает ме­сто активизации экономической деятельности и общественной жизни. Используя недовольство народных масс феодальными учреждениями, идеологи формировавшейся в ту пору буржуа­

Глава 13. Эпоха европейского Просвещения

зии требуют создания условий для беспрепятственного разви­тия капиталистического производства. Однако слабо консо­лидированное, неокрепшее итальянское бюргерство боится полного и резкого разрыва с прошлым и нередко идет на ком­промиссы с феодально-клерикальными кругами. Эту двойст­венную политическую позицию разделяют итальянские просве­тители, в том числе наиболее значительные из них — Дж. Вико и Ч. Беккариа.

Джамбаттиста Вико (1668—1744) был одним из первых мыс­лителей, кто в целом ряде пунктов предвосхитил научную со­циологию. Он понимал историю как объективный закономер­ный процесс, протекающий циклически («Вечная Идеальная История, согласно которой совершаются во времени истории всех наций»). История для Вико — бесконечная вереница чело­веческих поступков («Социальный мир — несомненно, дело рук человека»), но направляет эти поступки божественное про­видение.

Заслуга Вико состоит в том, что в своем главном труде «Ос­нования новой науки об общей природе наций» (1725) он по­пытался применить историко-сравнительный метод и детермини­стский подход также и к объяснению государственно-правовых институтов. Пройденный историей цикл включает три фазы. Его начальная стадия — божественная, эпоха богов. Она не знает государственности, не знает юридических норм. Закона­ми здесь служат мистерии и прорицания оракулов, сообщаю­щих людям волю богов. Поскольку право основано тут на сверхъестественном авторитете, оно не допускает, конечно, ни­какого рационального объяснения. Управляют обществом жре­цы. Материальные потребности, борьба противоположных уст­ремлений подготовляют возникновение законов и государств. Не в субъективных намерениях индивидов, не в различных уловках и ухищрениях людей, а в объективной необходимости, в логике вещей нужно искать причину появления государст­ва — этого «универсального гражданского блага». Вико остро и метко критикует чисто умозрительные, искусственные построе­ния школы естественного права (концепцию договорного про­исхождения государства и тому подобные абстракции). Вико не связывает возникновение государства с договором. Каждой форме государственности он указывает свое особое основание, свои причины появления.

411

На второй фазе исторического цикла, в эпоху героев, госу­дарство существует как власть аристократии, которая диктует пропитанные своекорыстием правовые нормы и беспощадно, жестоко подавляет плебеев. Право здесь — право грубой силы. Третья, последняя фаза — эпоха людей. Ей присущи республи­канско-демократические устройства или же представительные монархии с достойными человека правами и свободами, обес­печивающими народный суверенитет. Законы тут мудро и гиб­ко сочетают частные интересы со всеобщими, устанавливают равенство между людьми (разумеется, равенство юридическое).

Симпатии самого Вико всецело на стороне «свободных на­родных государств, где все люди, или наибольшая их часть, представляют собою законную силу государства... и оказывают­ся Господами народной свободы».

Идеи Вико долгое время не получали распространения и признания, чего никак нельзя сказать о воззрениях его соотече­ственника, родоначальника так называемой классической шко­лы в науке уголовного права Чезаре Беккариа (1738—1794) — автора знаменитого труда «О преступлениях и наказаниях» (1764). Сторонник естественно-правовой доктрины, Беккариа полагает, что когда-то постоянные войны и произвол вконец утомили индивидов и они, пожертвовав некоторой долей при­надлежащей им свободы, соединились, чтобы спокойно и в безопасности наслаждаться остальной ее частью. Сумма частиц пожертвований на общее благо свободы образовала верховную власть нации, которая должна была обеспечить людям нор­мальное существование под сенью справедливых законов. Но мира и правды нет, кругом насилие и бесправие, поскольку «большая часть законов — не что иное, как привилегия, т. е. подать, наложенная на всех в пользу немногих».

Беккариа, в частности, глубоко возмущен тем положением, при котором за одни и те же проступки богатый и бедный под­вергаются разным наказаниям. Порицая какие бы то ни было сословные привилегии, он категорически заявляет, что там, где знатные и власть имущие отделываются пустяками, а простой народ несет всю тяжесть суровых кар, «разрушаются все поня­тия о справедливости и долге и на их место становится право сильного».

Почему так случилось, что на одном полюсе оказались могу­щество и счастье, а на другом — лишь унижение и нищета? У Беккариа имеется на сей счет проницательная догадка. Он