2. Русская юридическая мысль начала XX в.

837

Первое требование или первый принцип правового государ­ства, считал А. С. Алексеев, недопустимость изменения право­порядка в государстве без участия народного представительст­ва. Другое принципиальное требование к его организации и деятельности — верховенство права (а не закона). «Не закон да­ет силу праву, а право дает силу закону, и законодатель должен не создавать, а находить право, выработанное в сознании обще­ства» (Начало верховенства права в современном государстве, 1910).

В 1911 г. П. И. Новгородцев и И. А. Покровский обменя­лись мнениями о содержании «права на достойное существова­ние», о котором в свое время впервые написал В. С. Соловьев. Для многих исследователей начала XX в. это право связывалось с обеспечением общей защиты интересов трудящихся при по­мощи права и признавалось требованием социалистическим. Историк римского права и философ И. А. Покровский считал, что следует вести речь о «праве на существование», подразуме­вая при этом заботы в области общественного призрения. Разу­меется, что у государства есть обязанность спасать от голодной смерти, но «права быть спасенным от голодной смерти лицо не имеет» (Право на существование, 1911). Право на существова­ние — это не обеспечение так называемых необходимых усло­вий существования. Это конечный идеал или минимум того, что государство в настоящий момент должно обеспечить чело­веку, — это узкое, но более прочное в юридическом смысле по­нимание проблемы.

Сбалансированный вариант сочетания профессионально­юридического догматизма и философского позитивизма вопло­тился в концепции власти Габриеля Феликсовича Шершеневича (1863—1912). Государство представляет собой источник права как властного веления.

Власть связана с волей, с умением «заставить других сообра­зовывать свое поведение с волею властвующих, вводить свою волю одним из существенных мотивов, определяющих поведе­ние другого». В основе власти, как ее трактует Шершеневич, лежит во многом тот же эмоциональный и мыслительный на­строй, который так тщательно обсужден в работах Коркунова и Петражицкого. Шершеневич называет его эгоистическим чув­ством повинующегося, которое составлено у него из страха и веры в то, что послушание может принести известные выгоды (Общая теория права, 1910).

Глава 20. Россия в XX в.

Все власти в государстве опираются на государственную власть с ее изначальным (исторически и логически) авторите­том, из нее же они черпают свои силы, тогда как государствен­ная власть опирается непосредственно на общественные силы. Так, государство может характеризоваться с позиции социоло­гии. С юридической точки зрения государство есть правовое отношение, есть объект или субъект права, но это уже, по Шершеневичу, неправильные, искаженные представления о власти. С методологической точки зрения, подчеркивает он, «юридическое определение не только не способно объяснить ре­ального существа того, что мы называем государством, но оно кроет в себе опасность затемнить пред нами истинную сущность явлений, происходящих в государстве. Понятие о государстве только одно — социологическое».

Социологическое понятие о государстве исходит из того, что трудно построить понятие о государстве как силе, государстве как юридическом отношении, но возможно это сделать только с учетом и лишь на основе представления о нем как комбинации силы и воли. Государственная власть предстает в этом случае как основанная на самостоятельной силе воля одних (власт­вующих) подчинять себе волю других (подвластных).

Объявляя источником права силу и волю, зафиксированные во властном установлении государства, Шершеневич вполне определенно склоняется к одностороннему позитивистскому измерению природы права. Вместе с тем он остро ощущает не­достатки позитивистской ориентации юридических дисциплин. Существующие юридические науки (уголовное право, граждан­ское право и др.) страдают крайней догматичностью в том смысле, что они основываются постоянно на понятиях, кото­рые воспринимаются ими без всякой критики. Причем это происходит даже в том случае, когда эти понятия заимствуются из другой области знания. Так, понятием о праве пользуются все юридические науки, но критическому исследованию оно, по его мнению, подвергается только в гражданском правоведе­нии. Учение о нарушении права составляет почти исключи­тельное достояние уголовного правоведения, хотя оно находит­ся в теснейшей связи с вопросом о сущности права.

Обращаясь к теме о соотношении юридических наук и фи­лософии права, он вполне определенно констатирует живучесть естественноправовых построений, но солидаризуется с К. Бер- гбомом в том, что допускаемый естественным правом дуализм

839

права следует считать чуть ли не смертным грехом против нау­ки. Однако сам Шершеневич в оценке методологической роли и социального предназначения «научной философии права» считает актуальным изучение не только права, как оно есть, но и права, каким оно должно быть. Таким образом, он формули­рует «двоякую задачу философии права, теоретическую и прак­тическую», уточняя при этом, что исследование права юриди­ческими науками должно включать критическое исследование всех главных понятий не только с точки зрения догматической, но также с точки зрения «сущности права». В связи с послед­ним аспектом исследованию подлежат вопросы об образовании права, о нарушении права, о применении права, о создаваемых правом отношениях.

Таким образом, социологическое и философское, а также ан­тропологическое и психологическое рассмотрение природы и на­значения права значительно смягчает позитивистский компонент его учения о праве и государстве и позволяет сохранять многоас­пектный критический настрой по отношению к состоянию действующего права и аналитических возможностей сложивше­гося правоведения в трех его основных разделах: общая теория права; история философии права; политика права. Критикуя кантианскую постановку вопроса о полезной взаимодополняе­мости права и морали среди русских правоведов (Трубецкой, Новгородцев), он в то же время допускает, что право и нравст­венность «действительно имеют общие исходные пункты», но только между ними не может быть иерархической связи (что содержит высший критерий?) или связи в виде взаимоотноше­ний одного вечного, другого — временного взаимозависимого компонентов. Практически он считает невозможным воспри­нимать такие сочетания права и морали жизнеспособными и даже реально существующими.

Богдану Александровичу Кистяковскому (1868—1920) принад­лежит инициатива теоретической постановки вопроса о воз­можной перспективе правового социалистического государства, возникающего в процессе несовершенств буржуазного правово­го государства. Он же в 1909 г. стал одним из организаторов и участников сборника «Вехи», который вызвал столь шумные похвалы и не менее шумные осуждения. В статье «В защиту права» из этого сборника раздался едва ли не самый сильный упрек в адрес русской интеллигенции за ее пренебрежение пра­вом и за неразвитость ее правопонимания. Разумеется, что