Глава 5. Цивилизация и культура в истории

79

По достаточно распространенному в западной аналитике суждению, «несмотря на разнообразные оговорки он (радикальный исламизм. - 3. Е., А. Е.) является основной силой, с оружием в руках противостоящей имперскому господству США. Будучи мессианской идеологией, сулящей светлое будущее, за которое его приверженцам не следует щадить даже собственной жизни, он отчасти занимает ту же нишу, которая, например, принадлежала в XIX и XX веках анархизму и коммунизму...»¹³¹. Однако следует отметить, что деятельность такой организации, как Талибан в Афганистане, либо различных аналогичных движений в Сомали, Ира­ке, Палестине, Ливане и других странах не отражает потенциал ислама как концептуальной системы, более того, в значительной степени дис­кредитирует его.

Хантингтон же считает более полезным сравнение феномена Ислам­ского возрождения не столько с марксизмом, сколько с протестантской Реформацией. Оба движения, по его мнению, являлись реакцией на стаг­нацию и коррупцию существующих институтов, проповедовали работу, порядок и дисциплину, призывали к более чистой и требовательной форме своих религий.

В социальном плане Исламское возрождение опирается на современ­ных и динамичных представителей среднего класса, в целом, по замеча­нию исследователя, исламисты в подавляющем большинстве являются участниками и порождением процесса модернизации, это мобильные и современно ориентированные молодые люди¹³².

В историческом плане необходимо отметить следующее. Во-первых, башкиры достаточно рано познакомились с исламом, так как правители Булгара уже в IX веке, по политическим мотивам (участие в антихазар- ской коалиции), принимают его. Однако среди башкир, как и в среде большинства народов, входивших в состав систем кара государств- наследников Тюркского каганата, ислам долгое время не получает ши­рокого распространения. Мягкой инфильтрации препятствует наличие собственного детально разработанного концептуального, религиозно­философского комплекса, в том числе тенгрианства - также монотеисти­ческой по своей основе религии. Для политического же принятия отсут­ствует значимая мотивация. Неизменные поражения арабской военной машины не благоприятствуют авторитету «арабской» же по идентифика­ции религии.

Однако в XIII веке геополитическая картина в регионе и мире пре­терпевает кардинальные изменения и бывшие враги арабов и веры (севе- ро-евразийские тюрки), изгнанные из Родины, возглавляют исламизиро- ванные и отчасти арабизированные государства, организуя сопротивле­

¹³¹ Рамоне И. Пять лет после 11 сентября: мир стал другим // Le Monde diplo­matique. Русское издание. 2006. Сент. № 3. С. 13.

¹³² Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. С. 167.

ние монголам в Египте и Сирии, а также в Иране и Индии. Тюрки- сельджуки, а затем и тюрки-османы останавливают экспансию кресто­носцев и в ответном движении доходят до Вены.

В 1312 году хан Узбек принимает ислам, что в конечном итоге при­водит к гражданской войне и развалу Улуса Джучи. Башкиры в числе народов, принявших ислам, формально отвергают тем самым как тради­цию нерелигиозности, так и, в политическом плане, политико-правовые привилегии чингизидов, активно участвуя в создании Ногайской Орды.

В конце XIV века эмир Тимур формально объединяет под своей вла­стью практически весь мусульманский мир, создает условия для разви­тия тюрко-исламской культуры. Однако именно вследствие деятельности Тимура, военного разгрома мамлюков в Египте, османов в Турции и жестокого геноцида, осуществленного в отношении населения Улуса Джучи, военно-политический и экономический потенциал основных «по­граничных» мусульманских государств был подорван (по мнению мно­гих историков, именно благодаря Тимуру европейские государства из­бежали турецкого завоевания и, соответственно, исламизации). Таким образом, распространение ислама, за исключением относительно кратко­го начального периода развития, никогда не означало и политическое объединение всех государств с мусульманским населением.

Одним их условий вхождения башкир в состав Московского государ­ства являлась свобода вероисповедания. Нарушение данного условия, попытки насильственной христианизации закончились неудачей, число башкир-выкрестов было статистически ничтожным (для сравнения: доля крещеных казанских татар достигала 20 %), религиозная идентичность после масштабных потерь в ходе войн-восстаний стала органической частью национальной культуры. Вместе с тем практика политического контроля через систему полугосударственных религиозных организаций, выражающаяся, в том числе, в назначении на религиозные должности лиц небашкирской национальности, привела к возникновению недоверия к официальному духовенству. В целом историческая заслуга башкир со­стоит в том, что Идель-Урал сохранился в качестве одного из центров ислама (по образному определению Р. Порталя, «башкиры составляли форпост мусульман на Волге и Урале», «настоящий бастион ислама»¹³³), а в России утвердился принцип веротерпимости в качестве краеугольно­го элемента государственности. Интенсивный интеллектуальный поиск в рамках исламского дискурса, синтез исламских идей и национальной философии выразился в создании башкирского варианта суфизма. Наи­более видным представителем башкирского суфизма стал шейх Зайнул- ла-ишан, член тариката Накшбандийа, оказавший значительное влияние

¹³³ Порталь Р. Урал в XVIII веке. Очерки по социально-экономической истории. Уфа, 2004. С. 88; Он же. Башкиры и Россия в XVIII веке. Уфа, 2000.