Посвящение Богу: кальянам и муттирей

Если салангей-пуджа является инициацией в профессию танцовщицы, то боттукатту (pottukattu) – инициация в профессию храмовой танцовщицы с приобретением особого статуса. Боттукатту, или боттуккаттуталь (poṭṭukkaṭṭutal), – это церемония повязывания брачного шнура на шею девочки, которая инициировала юную даси в ее профессию и проходила в храме при посредничестве жреца. Боттуккаттуталь является в определенном смысле копией таликаттуталь (tālikaṭṭutal) – церемонии повязывания тали (tāli). У тамилов повязывание тали является центральным моментом брачной церемонии, в то время как на севере Индии центральным действием является обход вокруг священного огня. Но североиндийские женщины тоже носят на шее мангалсутру (maṅgalasūtra) – брачное ожерелье, которое так же, как и тали, является символом замужества.

Посвящение девадаси храмовому божеству совершалось по модели тамильской брачной церемонии высших каст. Этот факт красноречиво говорит о том, какое положение занимали девадаси в обществе. Низшие касты не имели права сочетаться браком, используя ведийский свадебный обряд высших каст. Но брак девадаси, или кальянам (kalyāṇam), был устроен по образцу брахманской свадьбы. Подражание брахманскому образу жизни и перенятие многих черт брахманского быта в какой-то степени было необходимой мерой, поскольку речь шла о связи с храмом и о ритуальной деятельности в пределах храма. Для включения в эту сферу необходимым условием являлось наличие ритуальной чистоты, которая связывалась с брахманами и их особым образом жизни. И поскольку в брахманской среде были приняты детские браки, то и для девадаси кальянам полагалось устраивать тоже в детстве.

Обычно свадьбы тамилы устраивают в месяце тай (середина января – середина февраля), а месяцы ани (июнь – июль) и пангуни (март – апрель) для свадеб считаются неподходящими. Как правило, свадьба происходит в доме невесты. Для любых торжеств, в том числе и для свадьбы, у тамилов

принято устраивать специальный шатер – пандал, который сооружает приглашенный для этой цели мастер. Готовый пандал полагается нарядно украсить, снабдив плодородной символикой и наделив каждую его деталь определенным смыслом в соответствии с религиозной традицией. Для этого закупают цветочные гирлянды, ветки и листья кораллового дерева, листья манго и другие предметы, которые будут использоваться в качестве декораций и украшений. Свадьбу стараются осветить как можно ярче, расставляя как можно больше ламп и светильников.

Традиционно в Индии свадьбы, как и музыкальные представления, проходят после заката солнца – при свете луны и звезд, масляных ламп и электрических гирлянд в наши дни. В комплексе различных мероприятий, связанных с подготовкой к свадьбе и с самой свадьбой, сохранились элементы культа плодородия. Например, перед свадьбой принято высаживать в специальный горшок зерна риса или пшеницы. Через несколько дней горшок проверяют и если всходы хорошие, то это считается хорошим знаком для будущих супругов. Молодых осыпают зерном и цветами – это тоже отголоски культа плодородия. Одной из характерных особенностей тамильской брахманской свадьбы является обряд налангу (nalaṅku), когда родня невесты преподносит подарки и сладости родне жениха, находящейся в доме невесты, а будущие супруги поочередно посыпают головы друг друга черным горошком. Обязательной процедурой является омывание девушки куркумовой водой. Все это происходит под звуки музыки и песен, которые исполняют присутствующие здесь женщины. Эти песни так и называются – налангу. Молодых принято усаживать на качели. Девушки их раскачивают и поют колыбельную песню, желая молодоженам потомства. Это еще одна особенность тамильской свадьбы. После свадьбы семья расплачивается с мастерами, музыкантами и жрецами, а пандал разбирают.

Во время кальянама невесте из семьи девадаси повязывали на шею ботту, участники свадьбы обменивались подарками, молодых качали на качелях, звучали свадебные песни, прославляющие соединение мужского и женского начала. В общем, практически все как на обычной брахманской свадьбе.

В конце XIX и в начале XX века, когда европейцы уже оказывали заметное влияние на некоторые сферы традиционной культуры индуизма, для посвящения девушки храмовому божеству будущая девадаси должна была

получить разрешение из полиции. Э. Терстон и К. Рангачари приводят образцы таких прошений для басави, но надо полагать, что в случае с тамильскими храмовыми танцовщицами, прошения были примерно такими же.

«Прошение такой-то \_\_\_\_\_ жены такого-то \_\_\_\_\_.

У меня две дочери, 15-ти и 12-ти лет. Поскольку у меня нет детей мужского пола, я должна по распоряжению гуру провести в храме церемонию повязыванием тали богини моим двум дочерям, в соответствии с обычаями моей касты. Я подаю это прошение из опасения, что власти могут выдвинуть какое-либо возражение (согласно Акту о не достигших брачного возраста – the Age of Consent Act), и прошу, чтобы Уважаемый Суд разрешить повязать тали моим дочерям»

(Thurston, Rangachari, 1987: 134).

Девадаси Ранганаяки вспоминала, как проходило ее посвящение. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, правителю Карветинагара отправили прошение, в котором излагалась просьба девушки стать девадаси. Такое прошение называлось «арджи петтуковала» (aṟjī peṭṭukōvala) – «Прошение о содержании храмом или государством». Перед отправкой документ должен быть скреплен подписью десяти жрецов и десяти девадаси, состоящих на службе в храме, с которым девушка собирается связать свою судьбу. Должно пройти шесть месяцев, прежде чем прошение будет удовлетворено (Kersenboom-Story, 1987: 187). Почти всегда было именно так.

Все это время за девушкой присматривали очень строго. Ей не разрешалось покидать дом, чтобы ни один мужчина не мог увидеть ее. Занятие танцем, пением и языком проходили внутри дома. В этот период попасть в дом было непросто, ибо запрет соблюдался неукоснительно. Все члены семьи

понимали важность момента и следили за каждым своим шагом, стараясь ничем не запятнать свою репутацию. После получения разрешения необходимо было выбрать день для клеймения – муттирей (muttirai). За месяц до этой процедуры сам дом содержался в абсолютной чистоте. Если в течение этого периода у девушки случались месячные, ее отправляли в дом родственников под их строжайший надзор. Только после ее очищения от оскверняющего влияния менструации она могла вернуться домой. Не раньше. Во время бракосочетания Ранганаяки с божеством «жених» (Шри Субрахманьясвами, или Муруган) присутствовал на своей свадьбе символично, в виде копья, которое на тамили называется вель (vēl) и является символом Муругана.

В день муттирей пожилые женщины (после менопаузы) в сопровождении музыки несли в храм подарки для жениха, в том числе и небольшой кусок ткани – каупинам [39]. Подарки предлагались праздничному изображению божества (utsava mūrti), а в ответ из рук жреца женщины получали цветочную гирлянду и одежду, которая была надета на мурти. Под звуки музыки они возвращались к дому девушки и несли из храма каттари (kaṭṭāri) – меч, копье или трезубец, который заменял жениха. Каттари устанавливали в комнате, которую все это время держали в особой чистоте. Именно за него девушка, облаченная в наряд невесты, выходила замуж. Жениха и невесту приглашали на специальную платформу, устроенную в доме по случаю свадьбы, и после этого совершались все традиционные свадебные ритуалы и пожилая девадаси повязывала вокруг шеи девушки символ замужества – золотой ботту. Например, Ранганаяки ботту повязывала сестра ее бабушки. После этого нужно было расплатиться со всеми, кто обслуживал свадьбу, и возвратить каттари на прежнее место, которое было отведено ему в доме девушки.

Тем временем наттуванар устраивал в холле дома пуджу, посвященную девяти планетам (navagraha-pūjā). Девушка появлялась в новом сари, намотанном поверх штанов, как обычно одевались девадаси для танца. Ее лоб украшал «каши ботту» (kāśi poṭṭu) – знак из сандаловой пасты, указывающий на статус замужней женщины. После дипарадханы[40] она танцевала обычные концертные номера. После концерта гостей угощали праздничной едой, но невеста получала только фрукты и молоко. В 19.00 девушка отправлялась в храм, где исполняла танец приветствия цветами (puṣpāñjali) в рамках вечернего богослужения. После этого на ее предплечье ставили клеймо в виде трезубца. Жрец передавал новенькой девадаси

лампу (kumbhadīpa), которой она совершала круговые движения перед главным изображением божества (Kersenboom-Story, 1987: 188).

Новый статус, который получала девушка после такого посвящения, обеспечивал ей почет и уважение. Она получала от храма шелковый отрез ткани (parivaṭṭam), который повязывался вокруг головы, кокос и другие предметы в качестве прасада[41], после чего ее сопровождал домой храмовый оркестр в полном составе (mēḷam). Так храм оказывал юной девадаси знаки почтения.

Каттари был все еще на своем месте. На ночь его помещали рядом с девушкой на брачном ложе, а жрецы были заняты ритуалом, устраняющим негативные вибрации (śāntihoma). До конца церемонии девушка постилась. Традиционно звучали колыбельные и свадебные песни. Утром новобрачная совершала омовение, а каттари возвращали на место. После омовения девушке разрешалось завершить пост. Ближе к вечеру, примерно в 16.00, девушка наматывала поверх штанов девятиметровое сари, как это делают браминки, и ставила на лоб знак «каши ботту». После песен в сопровождении процессии каттари отправляли в храм и возвращали его жрецу. Затем в зале под названием «пушпанджали мандапа» (puṣpāñjali maṇḍapa) девушка танцевала пушпанджали (Kersenboom-Story, 1987: 189).

Принятие танцовщицы в храм – это длительная церемония. Нужно договориться с храмовыми властями и различными людьми, задействованными в процедуре принятия девочки в храм, а также с учителем, который после брака девочки с божеством получает плату и начинает обучать ее танцу – если девочка приемная, а не из семьи девадаси. Э. Терстон и К. Рангачари упоминают случай, когда девочку хотел посвятить храму ее отец, работавший слугой у танцовщицы (Thurston, Rangachari, 1987: 146).

Во многих случаях важную роль в делах посвящения новой девочки играла старшая танцовщица храма. Именно она брала на себя часть дел, связанных с началом данного мероприятия и договаривалась с храмовой администрацией. Бывало, старшая танцовщица не желала появления в храме новой девочки, и дело доходило до суда. Такой случай был зафиксирован колониальными властями, когда танцовщица через суд пыталась добиться справедливости, предъявив иск своему храму. Она требовала, чтобы храм восстановил ее в должности, выплатил все

накопившиеся задолженности и восстановил ее право мираси[42]. Женщина полагала, что ее незаконно уволили – она всего лишь была против принятия в храм новых танцовщиц (Thurston, Rangachari, 1987: 146).

Но если все складывалось как надо, то церемония посвящение шла своим чередом. Вот еще один из вариантов кальянама. В назначенный день утром девушка совершала омовение и шла в храм, прихватив с собой два куска ткани, листья бетеля и орехи. Храмовый жрец размещал у подножия мурти ткань и ботту, выполненное в форме треугольника и имеющее изображение Ганеши. Девушка усаживалась во внутреннем святилище перед божеством, а жрец разжигал огонь и выполнял все необходимые церемонии в соответствии с традицией праздника бракосочетания Шивы и Парвати. То есть в данном случае за основу брачной посвятительной церемонии девадаси брался религиозный праздник – божественная свадьба, или тируккальянам (tirukkalyāṇam). Жрец учил девочку паньчакшара-мантре, если посвящение происходило в шиваитском храме, или аштакшарамантре, если в вишнуитском храме [43]. После этого он повязывал ей ботту. Наттуван наставлял ее в танцевальном искусстве, а храм давал ей рис. В качестве покрытия расходов на посвятительные церемонии из храмового фонда семье девушки выплачивалось пять фанамов и падди (Thurston, Rangachari, 1987: 146).

Практически во всех случаях посвящения различались между собой некоторыми деталями, кальянам мог проводиться вместе с другими обрядами, а в некоторых случаях вступали в силу местные особенности. Но всегда, когда речь идет о храмовой танцовщице, к внешности девушки предъявлялось общее требование – она должна иметь тело без изъянов. И обязательно целомудрие. Так же обстояло дело и в Ориссе, в Пури. Чтобы получить посвящение, девушка должна иметь здоровое тело – посвящение глухой, слепой, хромой и с другими дефектами исключено. Также исключено посвящение вдовы (Marglin, 1985: 68).

В первые десятилетия XX века ситуация серьезно изменилась и открытые пышные посвящения девочек храму были невозможны. Это было запрещено законом. Но, несмотря на травлю девадаси, посвящения не прекращались и скрывались под видом других храмовых церемоний. Такие тайные посвящения, которые тщательно скрывались и маскировались храмовыми властями, были широко распространены в 1920–1930-х годах. В

строжайшей тайне проходило, к примеру, посвящение Баласарасвати в Танджавуре, где находился храм ее семьи, посвященный Камакши Деви, супруге Шивы (Douglas, Knight, 2010: 29–30). Отсюда и имя танцовщицы: Танджавур Баласарасвати.

Но еще несколько веков тому назад все было чуть иначе. С. КерсенбомСтори, ссылаясь на комментарий Садйоджаташивачарьи на «Камикагаму», описывает посвящение и брак девочки с божеством следующим образом. Рудраганика, которая посвящалась Шиве, должна была собрать свои волосы в узел, надеть шелковую блузку, а на талию повязать ткань шафранового цвета, который считается в Индии цветом ритуальной чистоты. Также на ней должен быть знак трипундры[44] из священного пепла и рудракша – единственное ее украшение. Посвящение рудраганики предполагало отказ от всех родственных связей, от нее требовалось разорвать отношения с близкими людьми. Вероятно, такое требование имело смысл только в том случае, если рудраганика происходила не из семьи девадаси. Считалось, что посвящение Шиве избавляло ее от всех земных уз. Ачарья должен был обучить девочку панчакшара-мантре и повязать на шею золотой лингам. Сначала он совершал пуджу и призывал Парамешвару (Шиву), предлагал богине благовония и огонь, в сопровождении всех инструментов совершал ритуальный обход вокруг селения, создавал в центре главного зала десять мандал, ставил рудраганику лицом на север и в благоприятный момент повязывал вокруг ее шеи ботту. Ачарья – ее гуру, и девочка не должна считать его своим мужем из-за того, что именно он повязал ей ботту. Она должна думать о Боге как о своем муже. Мероприятие проходило внутри святилища Шивы, и в обязательном порядке должна была звучать соответствующая музыка с соответствующими ритмами. На следующий день необходимо было совершить для Шивы особое богослужение (ārādhana). Автор предупреждает, что при избытке в данном храме рудраганик не следует посвящать девушку (Kersenboom-Story, 1987: 186). Это говорит о том, что количество девадаси в одном храме не должно было превышать установленной нормы и посвящения подлежали контролю со стороны соответствующих властей. По крайней мере, теоретически.

В случае с рудраканниккей инициация и брак проходили сходным образом. Посвящать девочку рекомендовалось, как и в предыдущем варианте. При этом девочка должна быть не старше 8 лет. После необходимых приготовлений, сделанных в главном зале храма, вокруг шеи

рудраканниккей жрец повязывал ботту. Совершение этого таинства (viśeṣadīkṣā) должно было проходить в ритуальной чистоте и сопровождаться звучанием всех музыкальных инструментов (KersenboomStory, 1987: 186). В данном случае «всех» может означать те инструменты, которые входили в состав храмового оркестра, то есть духовые типа нагасварама, различные виды барабанов и небольшие металлические тарелочки – талам. После этого девочка должна была исполнить в храме танец, который обозначен просто термином «nṛttaṉam». А вот рудрадаси предписано исполнять некий kevala nṛttam, и в дальнейшем девочка должна танцевать на всех праздниках (Kersenboom-Story, 1987: 187). Существовало важное правило: не должно быть никаких танцев, если ботту еще не был повязан. То есть танец можно было исполнять только после того, как жрец повязал ботту и девочка считалась замужней. Ботту имеют право носить рудраганика, рудраканникей и рудрадаси, и при этом возраст, подходящий для посвящения, варьируется в пределах восьми-девяти лет, иногда и раньше. После достижения рудраканникей восьми лет ботту ей повязывать запрещается. А рудрадаси ботту нужно повязать на девятом году ее жизни,

но не позже (Kersenboom-Story, 1987: 187).

С одной стороны, требование, чтобы девочка во время посвящения была еще ребенком, является подражанием брахманскому обычаю. Но с другой стороны, это может быть проявлением своеобразной «техники безопасности». В комментарии Садйоджаташивачарьи, на который неоднократно ссылается С. Керсенбом-Стори, говорится, что если ботту повязано в страсти, то это большой грех, и такой поступок неизбежно приведет к разрушению страны и царя, к голоду и смерти (KersenboomStory, 1987: 186–187). Возможно, детский возраст, предписанный для посвящения, связан именно с этим предостережением, и подобного рода возрастные ограничения следует рассматривать как попытку избежать негативных, и даже разрушительных последствий для правителя и страны. Ведь в тамильской культуре, как мы знаем, представление о влиянии женской энергии на окружающих играет чрезвычайно важную роль. Тем не менее, даже такой, казалось бы, верный способ мог иногда давать сбои и юный возраст девочки не являлся стопроцентной гарантией чистоты (а значит, и безопасности) во время посвящения. Все тот же Садйоджаташивачарья предостеригает: если вдруг девочка (в данном случае рудракканикей) заметит, что жрец охвачен желанием обладать ею, то она имеет право ударить его, а если желание проснется в самой девушке, ей рекомендуется перейти в иччейпракарам (iccaiprakāram) (возможно, просто

выйти из ритуального помещения). На следующее утро она должна проявить уважение к жрецу и совершить с ним искупительный ритуал[45]. Ей также нужно снять ботту и сломать его, как это делают женщины в день смерти своего мужа (Kersenboom-Story, 1987: 187).

Идеей, что женщина отвечает за жизнь мужа, пропитана вся дравидийская культура. От поведения женщины и от состояния ее энергии зависит не только «погода в доме», но и жизнь мужа. Весь образ жизни женщины подчинен одной цели: благополучие и долгая жизнь мужа. Приведем в качестве примера эпизод из романа Т. Пиллэ «Креветки», в котором говорится об обычае, установившемся издавна у керальских рыбаков. Издавна так заведено, что замужние женщины должны наставить невесту, научить ее всему, что следует знать хорошей жене. Если невеста, выйдя замуж, будет плохо выполнять обязанности жены, вина за это падет на женщин ее общины. И вот одна из женщин по имени Наллапенну наставляет Карутамму – молодую девушку, которая готовится выйти замуж: «Помни, дочка, что тебе вручается судьба мужчины: не женщина вручается мужчине, а наоборот». Другие женщины напоминают ей, что жены, оставаясь на берегу, должны блюсти свою чистоту, чтобы не прогневалась богиня моря и чтобы благополучно возвратились мужья к берегу. Каждая из них в свое время получала такие же советы и наставления. Теперь настал их черед поучать других. Каждую девушку на берегу, выходящую замуж, напутствуют таким образом. Так повелось с незапамятных времен (Пиллэ, 1962: 36). Автор романа неоднократно повторяет, что жизнь мужчин, которые отправляются в море, находится в руках женщин, которые остаются на берегу.

В тамильской литературе существует такое понятие как «мангалияккари» (maṅkaliyakkāri), обозначающее женщину, которая с достоинством носит тали. Такая женщина является воплощением благости и всегда желанна в любом доме на любом мероприятии. Она – образец замужней женщины. Девадаси тоже была замужней женщиной, и в ее жизни была самая настоящая свадьба. С. Керсенбом-Стори полагает, что благодаря кальянаму, то есть браку с божеством, шакти девадаси сливалась с Шакти самой богини. Если обычная женщина могла стать сумангали, то девадаси была нитьясумангали. На ее шее тоже повязывали символ замужества – ботту. Этот символ являлся эквивалентом тали. Как замужняя женщина принадлежит своему мужу, так и девадаси принадлежит Ишваре – что и символизирует тируботту (Kannabiran, Kannabiran, 2003: 32). Например, в

традиции девадаси в рамках шиваитского культа ботту рассматривался как Атма[46] самого Шивы. В Индии говорят, что женщина носит судьбу мужа на своей шее. А девадаси носила на своей шее Атму самого Бога.

Муттирей – третья инициация, через которую проходила девушка. Во время муттирей девушке, проходящей инициацию и готовящейся стать девадаси, ставили клеймо, как правило, на правом предплечье. Рана заживала примерно три дня. Считается, что девушки, которые предложили себя божеству, будучи оскверненными прикосновением мужчины, должны испытывать ужасную боль. Эта болезненная процедура рассматривалась как своеобразный тест на девичью чистоту: если девушка нечиста, нецеломудренна, то рана будет долго заживать и болеть. По некоторым сведениям, вместо клеймения жрец рисовал сандаловой пастой на плечах девушки знак в виде цветка (Ragini Devi, 2002: 45). Но чаще всего говорится именно о клеймении.

Муттирей – давняя традиция. Некоторые средневековые надписи сообщают о девадаси, которые были помечены знаком тришулы, что показывало их принадлежность храму (в данном случае храму Шивы) (Orr, 2000: 241). Иногда по знакам на теле можно узнать, к какой джати принадлежит человек, к какой профессии. В Индии до сих пор популярны клейма в виде священных знаков. Чаще всего это бывает тройной лист бильвы, тришула, трипундра, свастика, знак «Ом», вишнуитский тилак, раковина, змеи, мечи, стрелы, орнаменты, тигры, слоны, луна и солнце, различные символы и ваханы индуистских богов.

Обычно клеймение происходит в заранее назначенный астрологом благоприятный день. Перед процедурой клеймения человек должен совершить омовение и другие очистительные ритуалы, и уж потом отправиться к жрецу в храм или в другое священное место. Рядом с ним могут находиться только родственники и другие близкие люди. Жрец заранее готовит клеймо и специальную четырехугольную металлическую подставку для огня и жертвоприношений. Он разжигает огонь из предназначенных для этой церемонии пород деревьев, среди которых числится и сандал. Перед клеймением читается подходящая мантра, обычно на санскрите. Человек усаживается поудобнее напротив жреца на маленькую и низенькую деревянную скамеечку, жрец наносит на место клеймения специальное средство и на несколько секунд прикладывает раскаленное клеймо. Сразу после этого на кожу наносится заживляющая

После муттирей новенькая девадаси проводила для своего божественного супруга первую дипарадхану, совершая перед мурти круговые движения очистительным огнем. Нередко на этом этапе проходил первый концерт девушки перед главным божеством храма. Это была последняя санскара после салангей пуджи и кальянама. После такого тройного посвящения девочка считалась нитьясумангали. Теперь она должна была обзавестись покровителем, которого помогали ей выбрать старшие женщины в семье. Но некоторые авторы говорят, что иногда девадаси предпочитали полностью посвятить свою жизнь религиозному служению (Ragini Devi, 2002: 49).

Как видим, ритуалы посвящения девадаси были публичными и представляли собой тщательно разработанную церемонию. Для этого требовалось согласие храмовой администрации и полное взаимодействие множества людей, чтобы мероприятие прошло в соответствии с традицией.