Глава 7.

ложи. 1 августа 1822 г. последовал рескрипт Александра 1 о за­прете всех тайных обществ и масонских лож. От всех военных и гражданских чиновников были взяты подписки в том, что они не состоят и не будут состоять впредь в таковых «сообществах». Однако некоторые масонские ложи, вопреки запрету, продолжа­ли существовать и позже (в Нижнем Новгороде, Киеве, Сарато­ве, Житомире и других городах).

Под влиянием восстания декабристов Николай I своим ука­зом от 21 апреля 1826 г. повторил рескрипт 1822 г. о закрытии тайных обществ и масонских лож. Вновь от военных и граждан­ских чиновников были взяты подписки о непринадлежности их к масонским и тайным обществам.

В 1845 г. было поведено изъять и сжечь все масонские мис­тические книги. В дальнейшем российское масонство резко свер­нуло свою деятельность. Попытки возрождения российского ма­сонства относятся к началу XX в.

Увлечение Александра I мистицизмом после 1812 г.

Военные потрясения 1812 г. породили мистические настрое­ния среди русского дворянства. Захватили они и Александра I. Впрочем, Александр I был уже внутренне подготовлен к такому переходу. Как отмечает известный историк русского богословия протоиерей Георгий Флоровский, «Александр был воспитан в на­чалах сентиментального гуманизма. Отсюда переход его к мис­тической религии сердца не был далек и труден, он от начала привыкал жить в элементе грез и ожиданий». Поэтому «в круг мистических интересов Александр вошел много раньше, чем по­жар Москвы просветил его сердце».

В молодости Александр в церковных делах не имел никаких сведений. Впоследствии он сетовал, что его воспитатели «не бы­ли верующими христианами». Поэтому подобно многим своим современникам он был фактически лишен религиозного воспита­ния, но тяготел к религии и, по словам историка Русской Церк­ви П.В.Знаменского, «выработал в себе своеобразную собствен­ную религию, одинаково мирившуюся со всеми вероиспове­даниями и ни к одному из них не принадлежавших». Вместе с тем нельзя признать справедливым утверждение Знаменского, что «в церковных делах он (Александр. - В.Ф.) не имел никаких све­дений, поэтому на первых порах своего царствования долго не об­наруживал к ним надлежащего внимания».

181

Александр I рассматривал 1812 год как важный поворотный момент в его религиозных настроениях. Он говорил впоследст­вии: «Пожар Москвы осветил мою душу, и суд Божий на ледяных полях наполнил мое сердце теплотою веры, какой я до тех пор не ощущал. Тогда познал я Бога. Во мне созрела твердая реши­мость посвятить себя и свое царствование Его имени и славе». Революционные и военные потрясения в Европе способствовали распространению мистицизма и в других европейских странах. Тогда, как образно заметил П.В.Знаменский, «высшие классы и правительства ухватились за религию как за единственный якорь спасения от утомившей всех качки и бурных тревог недавнего прошлого».

В 1814 г. Александр I, находясь за границей, вместе с прус­ским королем Фридрихом-Вильгельмом III, помимо обсуждения важных политических вопросов устройства Европы, предается религиозным сентиментальным размышлениям.

Александр I в то время выступал не только в поддержку рос­сийского православия, но и любой христианской конфессии. В 1814 г. в Силезии он встретился с представителями секты «морав­ских братьев». В их строгом аскетизме он увидел «образец чистого идеала христианства». В Бадене Александр беседовал с видным европейским мистиком - Юнгом Штиллингом. В Лондоне ми­лостиво беседовал с квакерами, посещает их молитвенные соб­рания; в беседах с ними поддерживает их пацифистскую идею о «богопротивности войн», а также характерное для рационалис­тических конфессий представление о ненужности для христиани­на внешних религиозных форм; призывает их в Россию для уст­ройства филантропических учреждений и ланкастерских форм взаимного обучения. В 1815 г. в Париже Александр I знакомится с «европейской пифией» - баронессой В.Ю.Крюденер.

По возвращении в Россию он стал покровительствовать различ­ного рода духовным собраниям, принимает новоявленных «про­роков» и «пророчиц», приближать к себе воинствующего религи­озного фанатика архимандрита псковского Юрьева монастыря Фотия (П.Н.Спасского). А.С.Шишков делает для Александра вы­писки из библейских книг. Однако следует отметить, что несмотря на увлечение мистицизмом, Александр I не терпел вмешательства разных «пророков» и «пророчиц» в его государственные дела. Например, когда баронесса Крюденер попыталась вторгнуться в вопросы политики, она была немедленно выслана из России.

182