5.4. Можно насилием ли достичь нравственного результата?

Итак, нравственные векторы насилия могут быть различными, порой, – противоположными. Терпеливое принуждение детей к аккуратности дает один моральный заряд, реклама образовательных услуг нравственна и легитимна, если не таит в себе голого коммерческого аспекта, за которым – ускоренный курс псевдообразования, примитивизм, интеллектуальная нищета читаемых курсов. Пропаганда достоинств избираемого кандидата, скрывающая многие его недостатки, содержит в себе немалый отрицательный моральный аспект и потому подвергается сомнению избирателями. Промышленная, предпринимательская эксплуатация наемного работника имеет заряд, граничащий с моральной дозволенностью, в зависимости от долготы рабочего дня, уровня оплаты и ряда иных определяющих факторов. Убийство, терроризм, ограбление в этом «ряду» образуют противоположный полюс, они противоправны и безнравственны одновременно.

Кто имеет право на насилие?

В попытках ответа на этот вопрос обычно рассматривают только один аспект – против кого действует насилие. Грабитель достоин осуждения, лишения свободы – здесь все кажется ясным.

Но менее ли важна другая сторона – кто мог бы получить достаточные основания осуществить насилие, если здесь и сейчас оно признано нужным? И какой должна быть возможная его сила в этом случае? И как быть, если этой силы не хватает даже для блокады преступления?

Это вопросы применимы социального, государственного управления и регулирования.

Заблокировать действия преступника и хулигана в данную минуту имеют право не только «силовые органы», но и каждый человек (если у него достаточно для этого сил, нравственных и физических). Но только заблокировать, в пределах необходимой обороны, нейтрализации. Арестовать и провести следствие разрешается лишь милиции (полиции), прокуратуре. Вынести приговор – лишь суду.

Итак, очевидный физический ущерб, который люди способны нанести друг другу, осуждается моралью и законом. Но полное противодействие разрешено только специальным государственным органам, как правило, «силовым» структурам, ибо именно они созданы в правовом государстве как бы по нашему согласию, нами, для нас.

Вопрос становится более трудным, когда дело касается экономических и социальных аспектов, в которых не просматривается явной противоправности в отношении тех, кого мы хотим принудить. Например, насколько нужна Петербургу окружная дорога? В собственно транспортно-экономическом смысле ответ очевиден. Финансовые потоки в карманы заинтересованных чиновников, работа наемным рабочим – здесь пласты для анализа становятся более сложными. За кем остается принятие решения? Ответственность за такое решение многоступенчата, ее несет «представительская демократия», далее она возлагается на исполнительного руководителя и, часто преломляясь в целях, спускается вниз к конкретному менеджменту организации. Но ответственность первично делегирована «средним» горожанином или жителем области тем самым руководителям, которые способны (должны быть способными) решать и отвечать за общественную полезность своих решений. Противоречия профессионализм-дилетантство, ответственность-популизм, гражданственность-обывательство – известный всем в этих случаях блок столкновений социальных интересов.

Можно ли заставить ребенка идти в школу? Можно ли вообще заставлять учиться? Можно ли принудить изучать данную дисциплину, приобретать данную специальность, выбирать данную профессию? Можно ли заставить правильно держать вилку, поднимать бокал, читать книгу, носить одежду?

Множество таких вопросов требуют конкретных ответов. Но есть в них и общее основание. Поиск ответов нередко упирается в вопрос, который не без иронии можно задать как: «можно ли "насиловать мягко"»? То есть, насколько допустимы, моральны такие «мягкие формы» насилия, как рекламное лукавство, применение административных прав, использование «труда и интеллекта других», рабочей силы с неадекватной оплатой труда, хитроумные банковские операции для достижения финансового успеха, обман ученика с благими намерениями заставить выучить урок, обрести интерес к знаниям?

Найти баланс возможного, допустимого насилия в управлении и социальном регулировании не представляется легкой задачей, потому что насилие, как мы сказали, это принудительное ограничение свободы. А свобода, как мы убедились, – одна из самых больших ценностей человеческой жизни и факторов управления.

Нравственность и насилие.

В поиске ответов на поставленные вопросы отметим одно обстоятельство: мораль и нравственность не могут повелевать сверх меры промышленными, торговыми и социальными функциями, не парализуя их, а эти функции между тем имеют жизненное значение, как говорит французский социолог Э. Дюркгейм. Нравственность не может стоять выше социальной пользы, нравственность служит обществу, а не наоборот. Могут быть и «нравственные излишества», говорит Дюркгейм. От них мораль же первая и страдает, ибо, имея непосредственной целью регулирование жизни, она не может отвратить нас от нее, не истощая предмета, к которому применяется. Проще говоря, «всякая человеческая порядочность имеет свои экономические пределы». Вредно всегда и везде быть «хорошим человеком». Быть хорошим по отношению к друзьям может означать быть нехорошим по отношению к своим клиентам, партнерам, к обществу.

Итак, насилие в ряде своих форм допустимо, способно вести к добру и создавать блага. Но, границы «полезного насилия» тонки и зыбки. Стоит преступить край, и реклама не ориентирует, а отупляет. И тогда воистину: «Кто не знает, тот отдыхает!» Остальные страдают. Директор школы может заставить учиться некоторыми методами принуждения и убеждения, но не бесконечным морализаторством. Интерес к новому знанию – вот движитель образования. Если же в образовании необходимый аспект принуждения перерастает в преобладающий, то зла и вреда от этого получается много больше, чем пользы и добра.

Так, в менеджменте социальной сферы можно рекламировать школу, бассейн, поликлинику, колледж, университет, лучшие их достоинства, вступая в борьбу с конкурентами, если эта позиционирующая информация не содержит нравственной лжи типа: «Гуманитарный университет профсоюзов – лидер отечественного образования», ибо суггестивные заявления подобного «лидерства», мягко говоря, не вполне соответствуют истине.

К открытым видам насилия относят и легитимные его формы, например, увольнение рабочих, наемного персонала, противоборство капитала и его менеджмента с наемной рабочей силой. В управлении социальными организациями – это также имеет место. Хотя в большей степени такое противоборство характерно для промышленно-предпринимательского уровня управления. Но и в собственно социальной сфере, руководитель, например, в период кризиса, думает прежде о том, как сохранить школу, санаторий, прачечную, устоять на ногах, быть может по-человечески и понимая тех, кого только что вынужденно уволил. Нередко он вынужден принимать и безжалостные решения, например, увольнять непригодных работников, избавляться от «гнилых яблок», как формулируют это Паркинсон и Рустомжи в своей книге «Искусство управления».

Однако, в целом, насилие – это только один из видов отношений между людьми, и, к счастью, – далеко не преобладающий.