4.10. Так называемая «агрессивность предпринимательства».

Из сказанного ясно, что подлинное предпринимательство как социальный феномен имеет мало общего с клеше агрессивности. Чтобы развеять сомнения, необходимо рассмотреть сам феномен агрессивности применительно к человеку и социуму.

Часто считают, что агрессивность – единственное отрицательное свойство человека, получаемое им как врожденный рефлекс, обретенный людьми в результате естественного отбора. Социальные условия современности также не всегда способствуют нивелированию человеческой агрессивности. Но, быть может, сами социальные условия есть результат человеческой агрессивности?

«Нынешняя коммерческая конкуренция грозит вызвать по меньшей мере такую же ужасную гипертрофию побуждений, какую у внутривидовой агрессии вызывало военное состязание людей каменного века», - отмечал еще К. Лоренц²³⁸. Агрессия имеет происхождение от латинского “aggressio” – нападение. Лоренц утверждает, что внутривидовой отбор в далекой древности снабдил человека определенной мерой агрессивности, для которой не всегда находится достойный клапан выброса в современном обществе. Он приводит пример исследования индейцев прерий племени юта со следующим резюме: эти люди тяжко страдают от избытка агрессивных побуждений, которые им некуда деть в условиях урегулированной жизни индейской резервации, потому что в течение столетий, во время которых индейцы вели дикую жизнь, чрезвычайное селекционное давление усилило их агрессивность. Сегодняшний цивилизованный человек вообще страдает от недостаточной разрядки инстинктивных агрессивных побуждений, итожит Лоренц.

Эрих Фромм с такой постановкой вопроса категорически не соглашается²³⁹, считая, что Лоренц, будучи несомненно крупным знатоком животных, слишком поспешно переходит к аналогиям с человеком. Сам Фромм скрупулезно, в течение двух десятков лет изучал природу первобытных племен с целью выяснения причин и степени их агрессивности. В итоге их большое число свелось в три группы архаических обществ: 1) обществ жизнеутверждающего типа; 2) недеструктивных, но все же агрессивных обществ и 3) деструктивных обществ.

К первой группе он отнес индейцев зуни, горных арапешей и батонгов, арандов, семангов, тодов, эскимосов Севера и племена мбуту. Что их характеризует? Все идеалы, институты, обычаи и нравы направлены на сохранение и развитие жизни во всех ее сферах. Враждебность, насилие и жестокость встречаются в минимальных проявлениях, практически отсутствуют репрессивные институты: нет ни преступлений, ни наказаний, институт войны отсутствует полностью либо играет минимальную роль. Детей воспитывают в духе дружелюбия, телесные наказания не практикуются. Женщины и мужчины пользуются равными правами. В обществе почти не обнаруживаются зависть, тщеславие и жадность; не заметен индивидуализм, нет соперничества. Зато очень заметны черты кооперации (коллективности). Личная собственность распространяется лишь на предметы индивидуального обихода. В межличностных отношениях в целом преобладают надежность, доверие и обязательность, то же самое можно сказать и об отношении к природе. В целом в обществе преобладает хорошее настроение, депрессивные состояния составляют редкое исключение.

Вторая группа племен обозначена как «система B»: еще не деструктивных, но уже агрессивных обществ. Ее роднит с «группой А» один важный элемент – отсутствие деструктивности. В сравнении с «группой А», «существенное различие состоит в том, что в обществе сплошь и рядом встречаются индивидуализм, соперничество и иерархичность, а агрессивность, война считаются нормальным явлением, хотя и не занимают центрального места. Такие общества отнюдь не отличаются чрезмерной подозрительностью, жестокостью или разрушительностью, но тем не менее в них нет того дружелюбия и доверия, которые бросаются в глаза в системе А.

Можно утверждать, что система В пронизана духом мужской агрессивности, индивидуализма, желанием делать и доставать вещи и решать поставленные задачи. В картотеке Фромма данную категорию составляют эскимосы Гренландии, бачиги, манусы, самоа, племена с острова Маори, тасманцы, аины, индейцы (вспомним теперь индейцев-юта и факты Лоренца от Марголина), инки и готтентоты.

Все это образования XIX-XX веков, позволяющие предположить, что наши более дальние предки обладали подобными же достоинствами. Видимо, эти качества более всего способствовали формированию индивидуализма и «стремления к наживе», характерных для последующей предприимчивости.

Третья группа – «система С», охватывающая деструктивные общества, замыкает классификацию Фромма. Эти общества отмечены агрессивностью, жестокостью, разрушительными наклонностями своих членов, как внутри племени, так и по отношению к другим. В них царит воинственный дух, враждебность и страх; широко распространены коварство и предательство. Большую роль уже играет частная собственность, потому в значительной степени развито соперничество (конкуренция). Общество строго иерархично, часто ведет войны. В эту категорию попадают добу и квакиутлы, хаида, ацтеки, витоты и ганды.

Э. Фромм, пожалуй, не учел папуасов центральной Новой Гвинеи, которых подробно описал К. Лоренц. «У них каждое из крошечных селений, - говорит он, - находится в постоянном состоянии войны с соседями, в отношениях взаимной умеренной охоты за головами». (?!?) Между тем «умеренность» заключается в том, что не предпринимаются организованные разбойничьи походы с целью добычи вожделенных человеческих голов, а лишь «при оказии», случайно встретив на границе своей области какую-нибудь старуху или пару детей, «зовут с собой» их головы. То есть это явно третья группа – деструкции и некрофилии (по Фромму).

Неужели все это мы – Homo sapeiens? И, как велика дистанция нашей цивилизации от тех эпох?

«Будучи далек от того, чтобы видеть в человеке подобие Божие, лучше которого ничего быть не может, - говорит Лоренц, словно в ответ, - я утверждаю более скромно и, как мне кажется, с большим почтением к Творению и его неиспользованным возможностям: связующее звено между животными и подлинно человечными людьми, которое долго ищут и не могут найти, это мы!»

Вывод, что делает Э. Фромм из своего анализа племен, рефреном проходит чрез всю его книгу: чем ближе первобытные люди к образованию государств, тем агрессивнее и деструктивнее они.

Не биологическая природа человека порождает агрессивность, деструкцию и насилие – их создает социальность, в которой государство играет ведущую роль. «Большую воинственность обнаруживают охотники и крестьяне более высокой ступени, а самые высокопоставленные охотники и пастухи – это наиболее агрессивные люди из всех древних», - говорит Фромм.

Это подтверждает гипотезу о том, что агрессивность не является врожденной чертой человека, и потому о воинственности можно говорить лишь как о функции цивилизационного развития. Общество тем агрессивнее, чем выше в нем разделение труда, а самыми агрессивными являются системы, в которых уже есть деление на классы.

Биологическая природа наших предков за тысячелетия истории отложилась в их инстинктах, генах современных людей, в том числе и в форме агрессивности, в «желании повоевать». Так говорит Лоренц. И в противовес Фромму это подтверждается другими исследованиями. А.П. Назаретян, например, говорит: «Обнародованы результаты исследования: при погружении испытуемого в инсулиновую кому самым прочным из всех оказывается агрессивно-оборонительный инстинкт, угасающий позже полового, пищевого и т.д.»²⁴⁰

При всей несхожести позиций исследователей мы видим главное: агрессивность – результат эволюции гоминид – семейства человечьих.

Наш взгляд на историю первобытности, изложенный в первой главе, говорит об ошибочности утверждения Э. Фромма о том, что в эпоху дикости агрессии нет или почти нет, что агрессивность человека возрастает по мере движения его истории в сторону государства. В полной мере нельзя считать верной и концепцию К. Лоренца, выраженную в том, что агрессию в человеке поддерживает исключительно цивилизация, тем более ее предпринимательский характер, порождающий пресловутое «стремление к наживе».

Ошибочность концепции Фромма доказывается уже тем, что Hominidae (гоминиды) вынуждены были отстаивать себя как биологический вид на протяжении длительной эволюции в течение миллионов лет в борьбе с другими представителями биологического мира, как правило, более физически сильными. И это не могло не укреплять их агрессивности в отношениях с другими. Но и борьба внутри семейства человечьих, как доказывает А.П. Назаретян, была не менее ожесточенной. Он выдвигает гипотезу беспощадной борьбы внутри самого семейства человечьих, которая непрерывно наращивалась даже в эпоху неолита.

Таким образом, агрессивность человека, полученная в ходе его эволюции как биологического вида, есть признанное человеческое качество, которое необходимо учитывать при построении отношений в коллективах и в обществе именно как проблему социального управления. При этом названная «агрессивность предпринимательства», которая, якобы, с одной стороны, порождена врожденной агрессивностью человека, а с другой стороны, еще и «усиливается» самим феноменом предпринимательства, требует отдельного, более внимательного рассмотрения.

Действительно ли предпринимательство есть априори агрессивный феномен в самой сути своей?