вия мифологемы коммунизма, со всей очевидностью полностью разрушает коммунистическую идиллию. Материальное равенство, доведенное до логического конца, может закончиться только дикта- турой, поскольку только открытое насилие способно на время пода- вить эгоистические стремления индивида. Коммунистические дик- татуры потому и пали, что шли против природы человека, против его естественного стремления быть собственником и всячески свою собственность увеличивать. Социал-демократы (Э. Бернштейн, К. Каутский) более трезво взглянули на идею материального равен- ства, предложив ограничиться системой материальных гарантий, но при сохранении фактического неравенства. Здесь социал-рефор- мисты были солидарны с левыми либералами. Как показал опыт XX столетия, социал-демократы оказались ближе к жизни.

3. Равенство, неравенство, свобода

Свобода, равенство и неравенство, являясь неотъемлемыми свойствами индивидуальной и социальной жизни, теснейшим об- разом связаны между собой. Абстрактные рассуждения об этой связи будут бесплодными, поскольку каждая культура и истори- ческая эпоха рождает свои, во многом уникальные формы такого взаимодействия. Тем не менее можно выделить общую тенденцию, отмеченную еще Гегелем: по мере развития человечества свобода и равенство расширяют свое действие, сфера неравенства сокраща- ется. При этом очевидно, что у каждого из данных процессов есть свой предел, коренящийся в природе общественных отношений. Антропологические и духовные свойства людей неизменно воспро- изводят все три феномена, но только в разных соотношениях. В со- словно-кастовых обществах древнего мира и средневековья свобода принадлежала правящему меньшинству за счет несвободы и нера- венства большинства подвластных. Равенство распространялось на лиц, принадлежащих к одному сословию. Пример почти не ограни- ченной свободы дает длинный ряд деспотий, где абсолютная власть египетского фараона, римского императора или русского средневе- кового князя сферу равенства сокращала до минимума, а неравен- ство расширяла до непомерных размеров. Рабовладельцы и русские помещики были абсолютно свободны в отношении соответственно своих рабов и крепостных, их свобода опиралась на предельно воз- можное неравенство, полностью попирая принципа равенства.

Буржуазные революции, совершавшиеся под эгидой свободы и равенства, постепенно переводили народы Запада от юридиче- ского неравенства к юридическому равенству, что влекло за собой сужение сферы свободы для высших классов. Равенство ограничи- вало сферу индивидуальной свободы, но вовлекало в нее большее

297

количество людей. Европейское и русское дворянство воспринима- ло буржуазно-демократические преобразования как существенное сужение их личных свобод, как попрание своих привилегий, при- надлежащих им, как они полагали, по природе вещей. Политиче- ская идеология классического консерватизма есть своеобразное проявление романтизма - направления в европейской культуре конца XVIII - первой половины XIX в. Эстетика романтизма, на- полненная мистическими грезами о сильных характерах и страстях времен рыцарства и господства аристократического начала, была противопоставлена эстетике эпохи Просвещения с ее устремлен- ностью к разуму, гуманизму, равенству и правам человека. Поте- ряв реальную свободу, консерваторы заменили ее воспоминания- ми об утраченной свободе, реальность уступила место фантазиям. Средневековая культура была реконструирована, мистифицирова- на и возведена в ранг образца, к которому надо было стремиться. В России, например, таким мистификатором прошедших эпох был К.Н. Леонтьев - «философ реакционной романтики», по выражению Н.А. Бердяева: «Человек сильных плотских страстей и жажды мощной жизни влечется иногда непостижимо, таинственно к по- люсу противоположному, к красоте монашества. Эстетическая не- нависть к демократии и мещанскому благополучию, к гедонисти- ческой культуре и мистическое влечение к мрачному монашеству довели Леонтьева до романтической влюбленности в прошлые исторические эпохи, до мистического реакционерства. Он не выно- сил умеренности и середины и дошел до самого крайнего изувер- ства, сделался проповедником насилия, гнета, кнута и виселицы. Но в страшных и отвратительных словах Леонтьева чувствуется не ре- альный реакционный политик-катковец, а безумный мечтатель, не- счастный романтик, затерянный и погибающий в чуждой для него эпохе»*. Здесь верно показана психология перехода от свободы со- словной к свободе всеобщей. Пользуясь терминами психоанализа, можно утверждать, что идеология классического консерватизма есть результат сублимации, т.е. вытеснения жажды неограниченной свободы в подсознание и ее творческой переработки. Дворяне, поте- ряв былую, почти неограниченную свободу, но не утратив стремле- ния к ней, компенсировали ее созданием идеологии консерватизма. Поскольку сечь крестьян и разгульно вести себя было уже нельзя, опасно, эта неизрасходованная энергия трансформировалась в ду- ховное творчество, в создание мифологем об ушедшей эпохе. На- пример, политические взгляды И.А. Ильина - мифологема такого

* Бердяев Н.А. К. Леонтьев - философ реакционной романтики // Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М„ 1994.

Т. 2. С, 248.

298