именно в Риме, где обрел наибольшее число почитателей как во времена республики, так и во времена империи.

296 Плотин и неоплатонизм

Более того, с исчезновением республики и неизбежной утратой свободы гражданской жизни усилился интерес к философии вообще, стоической — особенно.

Особенный характер проблематики последнего этапа расцвета стоической философии объясняется также некоторыми чертами романского духа, который всегда ощущал существенные проблемы практики скорее, чем проблемы теории.

1.Интерес к этике, наметившийся ранее, стал в эпоху империи доминирующим, в отдельных случаях

—исключительным.

2.Интерес к логическим и физическим проблемам заметно охладевал, теология же, что была частью физики, обретала спиритуальную окраску.

3.Индивид, утративший связи с государством и обществом, искал собственной реализации во внутреннем мире, создавая тем самым особую атмосферу интимности, никогда прежде не встречавшуюся в философии, по крайней мере, так явственно.

4.Мы замечаем сильное вторжение религиозного чувства, которое иначе расставляет духовные акценты старой Стои. В сочинениях новых стоиков мы находим целую серию параллельных Евангелию предчувствований, как, например, родство всех человеческих душ в Боге, универсальное братство, необходимость снисхождения, любовь к ближнему и даже любовь к врагам и ко всем, кто творит зло.

5.Платонизм повлиял на Посидония и других римских стоиков, в особенности заметно его недвусмысленное влияние на концепцию философии моральной жизни как "подражания Богу", уподобление Всемогущему.

Сенека

Луций Анней Сенека родился в Испании, в Кордубе, на рубеже двух исторических эпох. Он имел огромный успех в политической карьере в Риме. Осужденный Нероном к смерти, он покончил жизнь самоубийством в 65 году н. э., приняв смерть с твердостью и силой духа, достойной стоика. До нас дошли многочисленные его сочинения, среди коих работы под названием "Диалоги", "Нравственные письма к Луцилию" (124 письма в 20 книгах), трагедии, где воплощена его этика: "Медея", "Федра", "Эдип", "Агамемнон", "Неистовый Геркулес", "Фиест".

Сенека 297

Сенека нередко выглядит приверженцем пантеистической догмы Стои: бог имманентен миру как Провидение, он — внутренний Разум, формирующий материю, Природа, Судьба. Где Сенека действительно оригинален, так это в акценте на духовное и даже — личностное.

Аналогичная ситуация — в психологии. Сенека подчеркивает дуализм души и тела с акцентами, близкими к платоновскому "Федону". Тело тяготит, оно — тюрьма, цепи, сковывающие душу. Душа как нечто истинно человеческое должна освободиться от тела, чтобы очиститься. Очевидно, не увязывается с представлением стоиков тезис, что душа — это тело, пневматическая субстанция, тонкое дыхание. Правду говоря, интуитивным образом Сенеку влечет за пределы стоического материализма, однако, не умея найти новое онтологическое основание, он оставляет свои догадки зависшими в воздухе.

На основе психологического анализа, где Сенека и вправду мастер, он открывает понятие "совести" (conscientia) как духовной силы и морального фундамента человека, помещая его на первое место с решительностью, до него невиданной ни в греческой, ни в римской философии. Совесть — это осмысление добра и зла, интуиция первоначальная и незаместимая.

От совести никто не может убежать, ибо человек — существо, неспособное скрыться в самом себе, не умещающееся в себе. Преступник может уйти от преследования закона, но уйти от неумолимого судьиведуна, укусов совести — невозможно.

Как мы уже видели, Стоя традиционно придерживалась факта, что моральное действие определяется "расположением души", а это последнее трактовалось в духе интеллектуализма всей греческой этики, как то, что рождается в познании, и высоких ступеней которого достигает лишь мудрец. Сенека идет дальше и говорит о волении (voluntas), причем впервые в истории классики, о волении, отличном от познавательной, самостоятельной способности души. Это открытие Сенеки не обошлось без помощи латинского языка: в самом деле, в греческом языке нет термина, соотносимого адекватным образом с латинским "волюнтас" (воля). Как бы то ни было, но Сенека не сумел теоретически обосновать это открытие.

Другой момент отличает Сенеку от античной Стои: акцент на понятиях греха и вины, которые лишают чистоты человеческий образ. Человек греховен потому, что иным он не может быть. Такое утверждение Сенеки решительно антитетично древней Стое, кото-

298 Плотин и неоплатонизм

рая догматическим образом предписывала мудрецу совершенствование. Но ежели кто-то безгрешен, говорит Сенека, он не человек; и мудрец, оставаясь человеком, грешен.

Сенека, возможно более других стоиков, — решительный противник института рабства и социальных различий. Истинная ценность и истинное благородство зависят не от рождения, но от добродетели, а добродетель доступна всем: она требует человека "в голом виде".

Благородное происхождение и социальное рабство — игра случая, все и каждый могут найти среди своих предков и рабов, и господ; но в конечном счете все люди равны. Единственно оправданный смысл

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , ил

благородства состоит в истинной духовности, которая завоевывается, но не наследуется, в неустанных усилиях по самоопределению. Вот норма поведения, которую Сенека считает приемлемой: "Обращайся с подчиненными так, как хотелось бы тебе, чтобы поступали с тобой те, которые выше и сильнее тебя". Ясно, что эта максима звучит по-евангельски.

Что же касается отношений между людьми вообще, Сенека видит для них подлинный фундамент — братство и любовь. "Природа производит нас всех братьями, сделанными из одних и тех же элементов, назначенными к одним и тем же целям. Она вкладывает в нас чувство любви, делая нас общительными, дает жизни закон равенства и справедливости, и, согласно ее идеальным законам, нет ничего более низменного, чем обидеть, лучше уж быть обиженным. Она заставляет нас быть готовыми оказывать помощь и делать добро. Сохраним же в сердцах и на устах слова: "Я — человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Будем же всегда помнить, что мы рождены для общества, а наше общество — это что каменный свод, который только потому не падает, что камни, опираясь один на другой, поддерживают друг друга, а они, в свою очередь, крепко держат свод".

Сенека (тексты)

Все хотят жить счастливо, но люди плохо понимают, в чем же состоит счастье и как трудно его достигнуть. Главное в том, чтобы не следовать слепо в упряжке за вожаками. Мы стремимся сообразовываться с молвой и признаем самым правильным то, что встречает наибольшее сочувствие и находит наибольшее

Сенека 299

число последователей, живем не так, как требует разум, а как живут другие. Именно отсюда берет начало непрерывно нарастающая гора заблуждений и их жертв!

Сенека. О блаженной жизни, 1. 509

Человечество не настолько еще созрело, чтобы истина стала доступной большинству. Одобрение толпы, зависимость от нее доказывают нашу неполноценность. Предметом интереса и исследования должен быть вопрос, какой образ мыслей и действий максимально достоин человека, а не то, что чаще всего встречается, благодаря чему мы можем рассчитывать на вечное счастье, а не то, что одобряет чернь, — наихудшая толковательница истины. К черни я отношу не только простонародье, но и венценосцев. Меня не интересует цвет нарядов, в которые рядятся люди. Оценивая человека, я не верю глазам; у меня есть куда более точная мера, чтобы отличить истину от лжи. О духовном достоинстве должен судить дух.

Сенека, О блаженной жизни. 1. 509 — 510

Не могу сказать, что разделяю полностью взгляды только одного представителя школы стоиков, я сохраняю за собой право иметь собственное суждение, следуя одному, у другого сделаю частичное заимствование. Возможно, в итоге я не смогу отвергнуть ни одно из положений своих предшественников, скажу только, что они взаимно дополняют друг друга и принадлежат мне. Хотя общее правило стоиков — "Живи сообразно природе вещей" — я полностью разделяю. Не уклоняться от природы, а руководствоваться ее законами, брать с нее пример — в этом и состоит мудрость. Согласованная с природой жизнь возможна, если человек постоянно обладает здравым умом; если его дух мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен к любым обстоятельствам; если, не впадая в тревожную мнительность, он заботится об удовлетворении физических потребностей; если он интересуется материальными аспектами жизни, не соблазняясь ни одной из них; если, наконец, он умеет пользоваться дарами судьбы, не становясь их рабом, — такое расположение духа устраняет поводы к раздражению и страху, дает покой и свободу. Взамен ничтожных, мимолетных, мерзких и вредных наслаждений приходит сильная, ничем неомрачимая и устойчивая радость, мир и гармония духа, величие, соединенное

300 Плотин и неоплатонизм

с кротостью. Любая форма жестокости происходит от немощи.

Сенека, О блаженной жизни, 1. 510 — 511

В пагубе позорного рабства будет пребывать тот, на кого оказывают разрушительное влияние удовольствия и страдания, эти деспотические силы, их необузданный произвол. Необходимо добиться независимого от них положения, а его создает неподдельное равнодушие к судьбе. Тогда и осуществится неоценимое благо: спокойствие и возвышенность духа, чувствующего свою безопасность. С исчезновением страха приходит вытекающая из познания истины безмятежная радость, приветливость и просветленность духа. Все это утешит душу человека не потому, что это благо, а потому, что это добытые им самим плоды добродетельной жизни. Человека, лишенного понятия истины, никоим образом нельзя назвать счастливым. Жизнь удалась, если она неизменно основывалась на правильном и разумном суждении. Тогда дух обретает особую ясность, он свободен от всяких дурных влияний, терзаний и мелочных уколов, он всегда удерживает занятое им положение и отстаивает его, несмотря на жестокие удары судьбы.

Сенека, О блаженной жизни, 1 511 — 512

Почитающие удовольствие высшим благом рано или поздно увидят, как ошибочно они определили ему место. Удовольствие, полагают они, неотделимо от добродетели, нравственная жизнь совпадает с приятной, а приятная — с нравственной. Как же можно соединять столь исключающие друг друга элементы и почему нельзя держать раздельными удовольствие и добродетель? Не потому ли, что вы хотите, чтобы и добродетель — основное начало всех благ — была истоком и того, что вам нравится и к чему вы стремитесь. Если удовольствие и добродетель неотделимы, то почему одни деяния

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , ил