неизбежные разрывы, в просветах которых мелькают образы истины.

Майевтика заставляет научиться слушать голос собственной души в ее драматических поисках истины. "Сократический диалог" стал у Платона, самого благодарного ученика, литературным жанром. Лишь он сумел воплотить в диалоге истинную природу философствования, в отсутствие которой не остается ничего, кроме заурядного маньеризма.

В центре платоновских диалогов — Сократ, беседующий с одним или несколькими слушателями. Помимо них есть еще один неизменный персонаж и собеседник — читатель, именно он должен принять решение по большинству обсуждаемых вопросов.

Мы понимаем, что из исторической личности Сократ превращается в героя диалогического спектакля. Следовательно, Сократ в диалогах — это, скорее, Платон, а известного публике Платона следует трактовать в свете незаписанного Платона. Ошибочно читать диалоги как автономный источник платоновской мысли, оставляя без внимания непрямую традицию.

Новый и старый смысл мифа у Платона

Философия родилась в процессе выделения логоса и обособления его от фантазии и мифов. Софисты снабдили миф рационально просветительскими функциями, но Сократ потребовал строго логического его обоснования. Поначалу позицию Сократа разделял и Платон, но уже в диалоге "Горгий" он восстанавливает миф в правах и широко его использует.

Обоснование метафизики 139

Не означает ли это регресс, частичный отказ философии от собственных прерогатив или, в любом случае, неверие в собственные возможности? Гегель и его последователи видели в мифе помеху платоновскому мышлению, неразвитость и неполноту свободы логоса.

Платон переоценивает роль мифа и некоторые тезисы орфизма. Для него миф — не просто фантазия, а скорее выражение веры и предрасположенности. Начиная с "Горгия", платоновская философия становится формой себя уясняющей веры. Миф ищет ясности в логосе, а логос ищет завершения в мифе. Когда разум упирается в границы собственных возможностей, миф стремится интуитивно перейти их, поднимая дух на высоту трансценденции.

Следовательно, если мы верно понимаем Платона, следует оставить мифу его роль, как и логосу — свою, и не пытаться зачеркнуть одно в пользу чистоты другого.

Обоснование метафизики

Вторая навигация

Принципиальная новизна платоновской философии состоит в открытии сверхчувственного мира, метафизического измерения бытия. Свое открытие Платон иллюстрирует образом второй навигации.

Первая навигация была доверена физическим силам ветров, гнавшим корабль: так обозначена философия натуралистов, объяснявших реальность физическими элементами (воздух, вода, земля, огонь) и силами.

Вторая навигация началась, когда обозначился недостаток ветра и физических сил в условиях штиля, когда следует грести веслами. Так философия разума пытается собственными силами постичь подлинные причины бытия, помимо физических. Когда нужно объяснить, почему нечто прекрасно, нельзя ограничиться физическими составляющими, например цветом, формой и т. п. Следует подняться до идеи прекрасного.

140 Платон

Сверхчувственный план бытия образован из описанного в диалогах мира идей или форм, первопринципов Единого и Диады, о чем он говорил лишь в устной форме. Платоновские идеи не суть ментальные понятия, эти сущности существуют в себе и для себя в иерархической системе, показанной в образе Гиперурании, они и составляют подлинное бытие.

На вершине мира идей покоится идея Блага, совпадающая с Единым. Единое — принцип бытия, истины и всего ценного. Интеллигибельное рождается из соединения принципа Единого с принципом Диады, великого-в-малом, понятом как неопределенность и неограниченность.

Низший уровень умопостигаемого мира образуют математические множества, числа и геометрические фигуры. Все уровни реальности имеют биполярную структуру, это синтез Единого и Диады, их верная пропорция. В диалогах эти принципы фигурируют иногда как предел и беспредельное, определяющее и определяемое. Бытие есть смесь предела и беспредельного.

В мире интеллигибельного высшие принципы взаимодействуют непосредственно. В мире чувственно воспринимаемом посредником выступает Демиург, который лепит по образу идей "хору", т.е. бесформенный сырой материал. Снижая идеальные модели до физической реальности, Демиург использует геометрические модели и числа. Посредничество математических образований помогает преобразовать хаотический мир чувственного в космос, множества свести в единство — так возникает порядок. Так чувственный мир как подвижный образ вечного постепенно начинает уподобляться умопостигаемому миру.

Метафизический смысл "второй навигации"

Мы подошли к основному моменту платоновской философии, начиная с которого все проблемы обретают новое основание, иной духовный климат оттеняет их решения. Речь идет об открытии сверхчувственного и надфизического пространства, реальности, неведомой прежней философии физиса.

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , ил

Натуралисты, как известно, все объясняли причинами физического характера: вода, воздух, земля, огонь, горячее, холодное и т. п.

Даже Анаксагор, лучше других понявший необходимость всеобщего разумного начала, не смог отточить эту интуицию, остался в

Обоснование метафизики 141

рамках традиционной связи с физическими началами. Проблема лежит в самом основании: являются ли физические и механические причины последними или они — всего лишь сопричины, сопутствующие другим, более высоким причинам? Не является ли причиной того, что механично и физично по сути, нечто вовсе немеханическое и нефизическое?

Для ответа на этот вопрос Платон предпринял исследование, им самим названное второй навигацией. Древние мореплаватели ход на парусах по ветру называли первой навигацией. Известно, что в отсутствие ветра судно переходит на управление веслами, отсюда термин "вторая навигация", предполагающий силу человеческих мышц. В образной системе Платона изначальной была философия физиса и ход на парусах натуралистической мысли. Вклад Платона без всяких метафор был результатом его собственных усилий, именно это символизировал образ второй навигации. Первый поход закончился неудачей: досократикам не удалось объяснить материальное посредством того же чувственноматериального. Через образовавшуюся брешь философия вышла в новое измерение бытия — умопостигаемое. Отстранение от чувственного привело к смещению философской оси на чисто рациональное и интеллектуальное. "Иные губят свое зрение, глядя прямо на Солнце, не довольствуясь его отражением в воде или в чем-либо другом. И я думал со страхом, как бы мне не ослепнуть душой, рассматривая вещи глазами и пытаясь коснуться чувствами. Я решил, что надо прибегнуть к отвлеченным понятиям и в них рассматривать истину бытия, хоть такое уподобление, возможно, ущербно. Я не совсем уверен, что рассматривающий бытие в понятиях лучше видит его в уподоблении, чем как существующее. Как бы то ни было, но именно таким путем двинулся я в путь, всякий раз беря за основу понятие, казавшееся мне самым надежным. Согласующееся с этим понятием я принимаю за истинное, идет ли речь о причине или о чем другом, а что не согласно с ним, то считаю неистинным...

Ничто не делает вещь прекрасною, кроме присутствия прекрасного самого по себе и общности участия, как бы оно ни возникало" ("Федон", 99 е).

Вдумаемся в суть платоновского примера. Как объяснить красоту некоторой вещи? Натуралист призвал бы на помощь физические характеристики цвета, фигуры, запаха и т. п. Однако, полагает Платон, это всего лишь побочные явления, сопричины. Чтобы быть подлинной, причина должна быть умопостигаемой. Таковой является Идея, чистая форма, Красота-в-себе. Лишь факт ее присутствия,

142 Платон

участия, сходства с ней и некоторого соотношения поможет определить, какие из воспринимаемых в опыте вещей красивы. Так, через форму, цвет и пропорции мы начинаем понимать, какими должны быть вещи, чтобы именоваться прекрасными.

Возьмем пример Сократа, ожидающего в тюрьме приговора. Почему и как он туда попал? Тело Сократа состоит из костей, нервов; мышц, сочленений. Передвигая ноги, он вошел в камеру, где мы его находим. Всякому очевидна неуклюжесть такого объяснения, ведь ясно, что настоящая причина — морального порядка. Сократ решил подчиниться неразумному приговору афинских судей, рассудив за благо ненасилие, что сам акт внешнего подчинения имеет силу убеждающего аргумента. Только затем были приведены в действие ноги, мускулы и прочее. Любая вещь, по Платону, имеет подобную метафизическую причину.

Вторая навигация сделала возможным понимание двух планов бытия — видимого и феноменального, с одной стороны, невидимого и умопостигаемого — с другой. Можно утверждать, что это стало важнейшим моментом водораздела между двумя различными течениями западной философии в той мере, в какой платоновское понимание принималось или отвергалось.

Смыслы термина "идея" у Платона

Смысл второй навигации станет яснее, когда мы попытаемся понять смысл термина "идея". К сожалению, современные языки не передают именно платоновского понимания этого термина, поэтому следует остановиться на транслитерации. Точный перевод термина невозможен, но ближе всего, пожалуй, слово "форма". Под идеей мы понимаем понятие, мысль, ментальное представление, т.е. нечто такое, что ведет к психологическому и ноологическому плану. Для Платона идея составляет специфический предмет мысли, то, к чему мысль открыта предельным образом, без чего мысль не может быть мыслью. Платоновская идея, стало быть, не есть создание разума, идея — это бытие, более того, абсолютно истинное бытие, что полностью подтверждают тексты.

Термины "идея" и "эйдос" происходят от греческого idein, что и до Платона означало видимую форму вещей, т.е. улавливаемую глазом внешнюю фигурацию. Впоследствии за словом "идея", или "эйдос", закрепилось значение специфической природы, или внутренней сущ-

Обоснование метафизики 143

ности вещей. Второе употребление, нечастое до Платона, становится устойчивым в дальнейшем в языковом метафизическом обиходе. Платон, говоря об идее, акцентирует именно метафизическую структуру вещей, как синоним он использует термины ousia — субстанция или сущность вещей, или даже physis — природа, реальность вещей.

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , ил

Гиперурания, или мир Идей

Нефизическую природу идей Платон определил терминами "идея", "форма", "эйдос". Платоновские идеи не просто умственные представления, не мысли, а то, по поводу чего мысль думает, когда она свободна от всего чувственного. Сущность вещей делает каждую вещь тем, что она есть на самом деле. Платон употребляет термин "парадигма", из чего следовало, что у каждой вещи есть своя модель, образец для подражания.

Не менее выразительные термины — "Прекрасное само по себе", "Благо как таковое" — мы находим у Платона. В искаженном смысле они встретили критику уже во времена Платона, хотя указывали только на абсолютность, безотносительность и стабильность идеального. Идеи в себе и для себя означали, что Прекрасное и Истинное не зависят от вкусовых предпочтений индивида, как этого хотел Протагор: они предписаны субъекту абсолютным образом. Идеи как таковые не вовлечены в водоворот становления и вихревой поток чувственного. Чувственно воспринимаемое поначалу прекрасно, но со временем становится безобразным. Стало быть, причины меняющихся вещей не могут быть последними причинами и предельными основаниями.

Комплекс идей с вышеописанными характеристиками вошел в историю под названием Гиперурании, хотя, начиная с "Федра", собственно, термин не всегда употребляется к месту. Заметим, Гиперурания означает наднебесную сферу, т.е. то, что выше физического космоса. Перед нами мифический образ, указующий на место, которое не похоже на место. Идеи описаны так, что ничего предметного в них найти мы не можем: они непространственны, умопостигаемы и сверхчувственны. Платон не устает подчеркивать, что идеи доступны лишь наиболее возвышенной части души, т.е. открыты понимающему уму.

144 Платон

Структура идеального мира

Не раз мы говорили, что мир идей образован из множества идей для всех разнообразных феноменов: эстетических, моральных ценностей, тел, математических и геометрических формул и фигур. Идеи никем и ничем не порождены, они неразложимы и неизменны, как элеатово бытие.

Платоновское различение чувственного и умопостигаемого планов бытия преодолевало антитезу Гераклита и Парменида. Элеаты также полагали неизменным лишь умопостигаемое, но у них возникали две проблемы: как возможно существование многого и как существует небытие? Проблемы наитеснейшим образом связаны и имеют одно основание. Платон для обоснования собственной концепции множественности идей должен был предложить свое решение проблем.

В "Пармениде", самом сложном диалоге, он подверг критике понятие единого у элеатов. Единое нельзя мыслить в модусе абсолюта, исключающем любую множественность. Единого нет без многого, а многое есть лишь в едином.

Проблему множественности в диалоге "Софист" Платон разрабатывает устами чужестранца из Элеи. Небытия нет, если его понимать как абсолютное отрицание бытия. Но ведь есть такая форма небытия, как отличность, чего элеаты не принимали в расчет. Любая идея отлична от других идей, в этом смысле является их небытием, будучи утверждением собственного бытия.

Платон понимал комплекс идей как иерархически организованную систему, в которой идеи нижнего яруса подчинены более высоким, вплоть до самой совершенной и возвышенной Идеи, которая ничем не обусловлена и, значит, абсолютна. По поводу безусловной вершины идеального мы читаем в "Государстве", что это Идея Блага. Благо не только фундамент, делающий идеи познаваемыми, а ум способным к познанию, оно дает начало бытию и субстанции. Благо не сущность и не субстанция, оно выше всего этого, оно — достоинство и сила иерархии. Об абсолютном и безусловном начале Платон ничего не пишет. Он предпочитает доверять живому слову. Именно лекции "Вокруг Блага" образуют финальную фазу платоновской мысли, эти лекции шли параллельно с созданием диалогических композиций, начиная с "Государства".

Обоснование метафизики 145

Единое-Благо и неопределенная диада

В незаписанной теории высшее начало названо Единым. Различие объяснимо, ибо Единое вбирает в себя Благо, ведь все, произведенное целым, не может не быть благим. Единому противостоит другое неограниченное и безусловное начало — принцип множественности. Второй принцип получил название Диады, дуальности большого-малого, бесконечно большого и бесконечно малого, именно поэтому она — неопределенная дуальность.

Соединение двух начал дает целостность идеального мира. Единое воздействует на неограниченную множественность в духе ограничения, т.е. как формальный принцип, задающий пределы, границы и форму. Принцип множественности выполняет роль субстрата, подобно интеллигибельной материи, если использовать более позднюю терминологию. Идеи, таким образом, выступают в качестве смешанной актуации двух принципов — ограничения и безграничного. Единое, определяя границы, выступает как Благо, ибо через него множество бесформенных элементов обретает форму, сущность, порядок, совершенство и высшую ценность.

Итак, Единое есть: 1) принцип бытия, ибо это сущность, субстанция и идея; 2) принцип истинности и познаваемости, ибо лишь определенное можно успешно познавать; 3) принцип ценности, поскольку определенное есть порядок и совершенство, т.е. всегда нечто позитивное.

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , ил