37. Иезуиты посещают Головина

После того как посланец уехал, мы отправились к московским послам как бы по своей собственной инициативе и под предлогом осведомиться о том, что происходило на втором заседании, на котором мы не присутствовали. Москвитяне, желавшие мира так же, как и мы, выказали свою радость по поводу нашего прибытия. Мы им сразу же объявили, что, если они не намерены уступить укрепление Албазин с прилегающими к нему землями, тогда не стоит зря тратить время, поскольку нам подлинно известно, что у наших послов был прямой приказ не подписывать без этого никакого договора. Что же касается территории от Албазина до самого Нерчинска и земель к северу от реки Сахалян, мы точно не знали, как далеко наши послы были готовы пойти в уступках, но что они сами могут судить, в каком месте между Албазином и Нерчинском хотели бы они провести государственную границу, и что мы не сомневаемся, что наши послы, преисполненные желанием мира, сделают все, что смогут, чтобы достичь его.

Выслушав это, московский посол сказал, что в таком случае он просит наших послов передать ему их последнее решение. Мы уехали, чтобы передать его ответ.

Весь день и следующую ночь шел дождь. [753]

38. Новое неофициальное предложение маньчжуров относительно границы. Они показывают карту

26 августа (16 августа.) приехал посланец московского посла, чтобы узнать наше последнее слово; ему показали на большой карте, которую имел один из членов нашей делегации, границу, которую следовало провести между двумя империями. Эта граница с одной стороны должна быть проведена по речке Горбица (Здесь и далее в записках: Кербичи.), вытекающей с горного хребта, простирающегося до Восточного моря и находящегося к северу от реки Сахалян-ула, в которую Горбица впадает в 30 или 40 лье от Нерчинска. Граница должна проходить по гребню этого хребта так, чтоб все земли, находящиеся к югу от хребта, принадлежали Китайской империи, а к северу — оставались у москвитян, так же как все земли, простирающиеся на запад от реки Горбица.

По другой стороне, то есть к югу от реки Сахалян-ула, они наметили границей реку Аргунь (Здесь и далее в записках: Эргоне.), которая, вытекая из крупного озера в 70 или 80 лье к юго-востоку от Нерчинска, впадает в реку Сахалян-ула. Наши послы хотели, чтобы вся территория на восток и юг от реки Аргунь принадлежала бы им, а та, что была за ней, принадлежала бы москвитянам, но чтоб они селились только на территории, находящейся между рекой Сахалян-ула и горным хребтом, находящимся на небольшом расстоянии к югу от нее, и чтоб они не продвигались далее в земли халхаских татар, большая часть которых с недавнего времени перешла в подданство китайского императора.

39. Поездка иезуитов к Головину. Проблемы Халхи

Вскоре после отъезда посланца мы отправились к московским послам, чтобы объяснить им последнее предложение наших послов и узнать, что они предлагают. Возникли затруднения по вопросу Халхи. Наши послы хотели бы провести границу так, чтоб москвитяне не могли проникнуть туда, поскольку халхаский хан совсем недавно стал данником Китайской империи.

Москвитяне же, напротив, заявляя, что на них нападали халхаские татары, не хотели, чтобы мы вмешивались в их отношения с Халхой, и не допускали мысли о том, чтобы мы проводили линию границы по земле, им вовсе не принадлежащей. Они ответили, что, если даже будет доказано, что хан Халхи стал данником Китайской империи, он не мог сделать данником государство, поскольку хан элеутов захватил его государство год назад, а его заставили бежать в земли китайского императора.

Мы вернулись к нашим послам, чтобы выяснить это недоразумение; они с легкостью согласились с доводами москвитян и сказали, что об этом разговора не будет, так как у них не было официального поручения, но прибавили, что, когда король Халхи заключит мир с королем элеутов, этот вопрос будет пересмотрен.

В тот же день мы поехали к москвитянам, чтобы передать им этот ответ, но здесь вновь возникла трудность: у нас, сказали они, есть селение за рекой Аргунь, которое мы ни за что не хотим терять, да и ваши послы не требовали ничего, кроме Албазина. Этот ответ заставил нас вновь вернуться в наш лагерь, чтобы узнать, что думают по этому поводу наши послы, так как без этого мы не могли добиться положительного ответа от московского посла.

Весь день шел дождь. От дождей поднялась река и затопила почти весь наш лагерь.

27 августа (17 августа.) наши послы пришли к заключению, что москвитяне должны разобрать дома, построенные ими к востоку от реки Аргунь, и перенести их на другой берег, на запад, и мы с утра отправились, чтобы передать это последнее решение московским послам и попросить их передать нам свое. После того как мы ясно изложили намерения наших послов, они ответили нам, что они со своей стороны намереваются обозначить на своей карте те границы, которые должны быть между обеими империями, и что это было их последнее решение, от которого они никогда не отступят, и что они не уступят ни одной пяди земли за пределами этих границ.

После этого выступления главный посол провел эту границу немного ниже Албазина, так что Албазин и все земли к западу оставались на их стороне. Как только мы это услышали, мы встали, чтобы уйти, и бросили им упрек в том, что они злоупотребляют нашей доброй волей, поскольку мы им объявили, что, если они не готовы уступить Албазин и окружающие земли, не было смысла говорить о чем-либо, а они продолжали и этим лишь подразнили наших послов, внушив им надежду, что они уступят это место: теперь же трудно верить им или продолжать переговоры.

Мы немедля вернулись, чтобы передать ответ. Выслушав нас, наши послы тотчас же собрали совет, созвав на него всех офицеров, генералов и других. [754]