37. Китайская делегация переправляется через реку. Русские все еще медлят с предложением новых условий

Спустившись вниз по реке примерно на 3 лиги и держась близко к берегу, они дошли до трех обрывистых холмов, местность вокруг одного из которых показалась удобной для высадки части наших солдат. Послы и остальная свита задержались до утра, выжидая ответа москвитян. Поскольку ответа не было, а наши вооруженные солдаты уже показались на высотах, возвышающихся над городом, переправиться решили и послы, говоря, что переправу так или иначе нельзя удержать в тайне и что никакой ответ москвитян не может более предотвратить ее. Поэтому и мы направились по той же дороге вниз по реке. Несколько человек и животных потонули при переправе, что является обычным обстоятельством при такого рода операциях.

Москвитяне задержали ответ, так как мнения их разошлись, также и потому, что они убедили своего посла, как я уже говорил, не соглашаться ни на какие наши условия для того, чтобы посмотреть, как мы поступим, — большая ошибка, когда ведешь переговоры с незнакомой тебе нацией. Московский посол, убедившись в создавшейся ситуации, которой он при свойственном ему благоразумии избежал бы, если бы поступал так, как считал нужным, и на него не оказывал бы давление воевода и многие предубежденные лица, теперь ясно представил, куда завели его его же люди. Он сделал то, что должен был сделать раньше: взял в свои руки дело, на которое был полностью уполномочен, сделал воеводе выговор за уже принятые решения и указал ему на допущенную ошибку.

38. Латинский переводчик русской делегации привозит наконец новые предложения. Китайские послы объясняют причины, по которым они пересекли реку. Русские просят, чтобы оба иезуита были посланы в их лагерь

Он и послал своего переводчика с новыми предложениями, который, убедившись в том, что мы снялись со стоянки, повернул обратно и встретил нас на восточном берегу холма на расстоянии в пол-лиги от Нерчинска. Увидев его, я обрадовался, так как мои ожидания оправдались, а я ожидал успеха. Очень возбужденный, я поскакал к нему по неровной горной тропе. Появились мужество и сила, необходимые для непривычно быстрого аллюра. Я засыпал его вопросами и, взяв за руку, повел к нашим послам, которым его приезд был тем более приятен, что он был неожиданным. Ему поручили выяснить разные вопросы, с помощью которых нужно было скрыть их страх перед нами. Не изменяя выражения лица, он спросил, с какой целью мы переправились через реку. Я сразу же посоветовал нашим послам отвечать благоразумно и осторожно, если они не хотят поставить все наше дело под удар. Они ответили, что единственная причина их переправы состояла в том, что на противоположной стороне реки не было больше пастбищ, а им нужен корм для лошадей и других животных. Он продолжал настойчиво расспрашивать: «Если причина только в этом, то почему вы в броне?». Они ответили, что таков их обычай, а также знак личного достоинства, не влекущий никаких враждебных намерений. «Если это так, — продолжал переводчик, — то почему ваши отряды заняли все высоты на горах?». На это наши послы ответили, что, поскольку они незнакомы с местностью и поскольку они не могли чувствовать себя в безопасности среди обрывистых гор, кишащих халхасцами, они выслали вперед солдат занять подходящее для лагеря место. Москвитянин был удовлетворен этим ответом и попросил, чтобы меня и моего сотоварища послали вместе с ним для выяснения некоторых условий. Наши же послы, отличавшиеся подозрительностью, не могли, однако, довериться москвитянам в тех делах, в которых вина лежала на них самих. Не доверяя москвитянам ввиду собственного невежества и чувствуя себя виноватыми за организованную переправу, они вообразили, что москвитяне поступят так же, как поступили бы и они. Так в третий раз все казалось безнадежно потерянным в результате их глупого недоверия.