§ 6. Числа правят миром

Числу, математическим закономерностям во все времена придавалось огромное значение. Галилей утверждал, что природа говорит на языке математики. Пифагор считал, что числа управляют миром и составля­ют его сущность. Числа и геометрические фигуры образуют мир: дви­жение точки (число 1) образует линию, движение линии (число 2) образует плоскость, движение плоскости (число 3) образует фигуру, движение фигуры (число 4) создает пространство, а все остальные числа являются суммой или произведением этих четырех. Даже основ­ные стихии — огонь, воду, воздух — он видел в виде геометрических фигур: октаэдра, икосаэдра и т.д.

Число «три» у всех народов на архаической стадии — мужское число как более динамичное, «четыре» — женское как более статичное и постоянное. Сумма 3+4, т.е. число «семь» — святое число, «семь» характеризовало устойчивое состояние Вселенной, «десять» соединяло единое и ноль, т.е. единичное и всеобщее. Произведение 3 и 4 — число 12 также святое, а 13 — это уже перебор, чертова дюжина. Вера в магию чисел до сих пор сохраняется в определенных районах Земли. Если охотники-эскимосы убивают самца-тюленя, они снимают с него три слоя жира, а с убитой самки — четыре.

В одном шутливом тесте предлагается назвать нечетное число от 1 до 9, причем утверждается, что назвавшие число «один» — гении, «три» — умные люди, «пять» — не очень умные, «семь» — люди по­средственные, заурядные, обычные люди, а «девять» — авантюристы. Интересно, что 90% «тестируемых» называют число «семь». Святость этого числа, видимо, возникла в очень древние времена. Об этом го­ворят семь дней творения мира Богом, согласно Библии, семь чудес света, семь дней недели, семь пядей во лбу и т.д. Есть гипотеза, со­гласно которой первые люди, жившие на берегу Индийского океана, могли питаться дарами моря, когда после семидневного лунного цикла наступал отлив.

Абстрактные числа современной математики — очень поздний про­дукт развития культуры. Первобытного человека нельзя было спро­сить: сколько будет 2+2. Он обязательно бы уточнил: что к чему мы прибавляем — яблоки к грушам или топоры к копьям. Преобладал не количественный, а качественный аспект чисел.

Завадская в книге «Эстетические проблемы живописи старого Китая» писала, отмечая символику числа в древнекитайской живопи­си, что ветка сливы, часто повторяющийся мотив, представляет собой символ числовой структуры природы: цветоножка — воплощение еди­ного начала; чашечка, поддерживающая цветок, выражает троицу — Небо, Земля и Человек — и рисуется тремя точками; сам цветок олице­творяет пятью лепестками пять первоэлементов; кончики ветвей дере­ва обычно имеют восемь развилок. Все части, связанные с деревом, поскольку питаются соками земли, определены четными числами; все цветы определяются нечетной небесной структурой. Таким образом, в древности числа и тела считались тождественными.

Всякий акт счета понимался как сакральный: числа предсказывали судьбу, соотносили измеряемую вещь с пропорциями Вселенной, вклю­чали измеряемое в не исчерпываемый числом, но числом выражаемый космический ритм.

Этот древний архаический смысл чисел снова и снова возрождается в художественной литературе. Известный лингвист, исследователь языковых семиотических систем Топоров, анализируя творчество До­стоевского, писал, что у него всякое роковое событие, случающееся с его героями, происходит после семи часов вечера. В его романах, осо­бенно в «Преступлении и наказании», также поразительно устойчив образ 4-этажных домов (дом старухи, дом Козеля, дом Раскольникова), Раскольников приходит, в четвертую по порядку комнату, идет разговор о четырехмесячной неуплате долга, Сонина комната — тоже непра­вильный четырехугольник, и т.п.

Четырехчленная вертикальная структура выражает у Достоевского мотивы ужаса, узости, насилия и нищеты. Ей противопоставлена четы­рехчленная горизонтальная структура (на все четыре стороны), связан­ная с идеей простора, доброй воли, спасения.

В настоящее время числа утратили свой сакральный характер, яв­ляются голыми абстракциями, одинаково годными для измерения любой реальности. Правда, специалисты говорят, что хороший матема­тик не тот, кто хорошо считает, владеет техникой математического ана­лиза и т.д., но тот, кто чувствует мистический дух чисел, как чувствова­ли его древние.

Известный своими математическими открытиями Вейерштрасс го­ворил, что математик, который не несет в себе частицы поэта, никогда не станет совершенным математиком. Чистая математика есть тоже искусство. У нее свои стили, свои формы выражения в каждую истори­ческую, культурную эпоху. Ученые давно обращали внимание на сходство музыки и математики. Например, Эйнштейн призывал математи­ков изучать музыку и даже учиться играть на каком-нибудь инструмен­те, ибо музыка, считал он, развивает специфическую математическую интуицию.

Чувство формы у скульптора, живописца, композитора является по сути математическим. В геометрическом анализе и проективной гео­метрии XVII в. обнаруживается тот же одухотворенный строй беско­нечного мира, что и в современной им музыке, этой геометрии звуко­вого пространства, и в масляной живописи — через известную только Западу перспективу — этой геометрии образного пространства.