§ 6. Основные характеристики человека

Философы во все времена сталкивались с невозможностью определения человека, хотя всегда предпринимали попытки дать такое опреде­ление. Человек разумный (Homo sapiens), человек делающий (Homo faber), человек играющий (Homo ludens), человек как животное, произ­водящее орудия труда (по Марксу), как млекопитающее с мягкой моч­кой уха (шутка Гегеля), животное, умеющее обещать (по Ницше), и т.д. и т.п.

Видимо, человека нельзя определить однозначно и окончательно, он слишком многогранен, разносторонен в своих мыслях, делах и свершениях и ни под одно определение не подходит, ни одним определени­ем не охватывается. Определить его можно только отрицательно, т.е. через такие качества, которые несут в себе отрицание: несводимость, непредопределенность, незаменимость, неповторимость, невырази­мость. Эти пять «не» свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческой природы, а об ее исключительном характере,] особом месте человека среди других предметов или явлений окружающего мира.

Несводимость. Выше уже говорилось, что человек не сводим к своему биологическому виду: вырастет среди волков — станет волком, среди обезьян — обезьяной. Но в отличие от животного он не привязан ни к климату, ни к пище — может жить почти в любом климате, в любых географических условиях, приспосабливается к любой пище.

Можно говорить об абсолютной несводимости человека. Он ни­когда не совпадает ни с одной своей телесной или психологической особенностью, ни с профессией, ни с работой, ни с делом. Ни в одной веши, которую он создает, он не выражает себя полностью, он всегда выше, значительнее любого своего дела и свершения. Если он ото­ждествил себя со своей профессией, он уже не человек в полном смысле слова. Его уже можно называть человек-токарь, человек-бан­кир, человек-депутат. В известном романе-антиутопии Хаксли «Пре­красный новый мир», в частности, описывается, как в будущем людей будут выращивать в лаборатории, в пробирках, заранее программируя их особенности, их будущую породу. Может быть, будущая наука и достигнет такого уровня, когда она сможет выводить определенную породу из человеческого материала, но это будут не люди, а челове­кообразные роботы.

Можно парадоксально сказать, что сущностью человека является ничто. Он ничто в сравнении со всеми другими видами жизни, окосте­невшими в строгих и неизменных формах. Ни крокодил, ни обезьяна не могут быть другими — они уже сотни тысяч лет не меняются, засты­ли в данной им природой форме и всегда делают одно и то же. Человек всегда меняется, всегда преодолевает свое сегодняшнее состояние. Он ничто, которое не есть что-то (законченное и ограниченное), а есть условие всякого что-то, которое позволяет ему быть кем угодно, не совпадая ни с одной воплотившейся формой. Его ничто — признак его универсальности, возможность свободы.

Непредопределенность. Человек никогда не бывает абсолютно сво­бодным, он постоянно зависит от тысячи факторов, обусловливающих его поведение, отношение к окружающим. Он зависит от наследствен­ности, от климата, от культуры, государственного строя, зарплаты, семьи и т.д. и т.п. Пересечение этих зависимостей создает такой водо­ворот случайностей, предугадать которые просто невозможно. Человек может рассчитать движение планет на сотни лет вперед, но не знает, что с ним будет завтра. В результате этого незнания он часто бессилен предотвратить многие события своей жизни.

Мы зависим от многих вещей внешне, но мы не должны ни от чего зависеть внутренне. Множество причин влияет на меня, но если я живу, потому что решил так жить, то главная причина моей жизни — я, а не внешние обстоятельства.

В философии существует понятие «собранный человек», собран­ный не в психологическом, а в философском смысле. Собранный чело­век не имеет «хвостов», это человек мудрый в житейском смысле. Обычно у человека очень много выставленных наружу «хвостов»: богатство — это хвост, ибо у богатого все мысли только о том, как сохра­нить или приумножить богатство; высокий пост — это хвост, ибо чем выше пост, тем дольше падать вниз, тем больше вокруг зависти или ненависти; глупость — это хвост, ибо всегда можно попасть впросак, что-то сделав и при этом не подумав о последствиях. Но у человека мудрого таких хвостов нет. Что бы ни случилось в мире — государственный переворот, финансовый кризис, другие социальные катаклизмы, — это его серьезно не коснется, он может даже не заметить этих, потрясений. Недаром в древнеиндийском эпосе «Бхагавадгита» гово­рится: «Кто не собран, не может правильно мыслить, у него нет твор­ческой силы. У кого нет творческой силы — нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?»

Незаменимость и неповторимость. Незаменимость человека выража­ется прежде всего в том, что он должен найти свое дело, ради которого он пришел в мир. У каждого человека есть такое дело, которое, кроме него, никто не сделает. А если и он не сделает, то во Вселенной так и будет пустое место, дыра, не заполненная ничьим трудом, ничьим усилием. Это дело может быть любым — от открытия новых физических законов до вбивания гвоздя. Вбивать гвоздь, писал американский философ XIX в. Торо, надо так прочно, чтобы, проснувшись даже среди ночи, можно было думать о своей работе с удовольствием, чтобы не стыдно было за работой взывать к Музе. Тогда и только тогда Бог тебе поможет. Каждый вбитый гвоздь должен быть заклепкой в машине Вселенной, и в этом должна быть и твоя доля.

Проблема в том, чтобы найти такое дело, такое место, встав на которое, можно занять свою уникальную, неповторимую позицию. Если человек не пытается найти свое место, значит, он занимает чужое, по­вторяет уже известные мысли и делает дела, которые могут делать; многие. Такой человек не отвечает своему человеческому назначению, заключающемуся в том, чтобы оставить свой след на Земле, свою за­клепку в машине Вселенной.

Ведь все мысли, все идеи и все дела когда-то кто-то впервые высказал, впервые сделал. И эти, впервые сделавшие или выдумавшие, принимали участие в творении мира, благодаря им мир продолжается. Но если я не буду продолжать существование мира своим оригинальным незаменимым делом, своей собственной незаменимой позицией — мир может кончиться. Если все будут повторять чужие дела и чужие мысли, не тратя собственного сердца, собственной крови, не пытаясь участвовать в творении мира, он рухнет. Ницше считал, что христианство — это сказки, выдумки, ерунда, в той мере, в какой это не вырастает из души каждого. Вера в Христа не имеет никакого значения, если ты не породил заново образ Христа в своем сердце. Вся цивилизация построена на песке, поскольку не по­рождена, не воссоздается оригинальными и неповторимыми усилиями каждого человека. Все это, по Ницше, рухнет, ибо ни на чем не основа­но, т.е. не порождено каждым внутри себя. А устойчиво только то, что порождено каждым. Или порождено заново. Следовательно, незамени­мость — фундаментальное качество человеческого существования, на котором и благодаря которому держится весь мир, создаваемый чело­веком.

Точно так же и неповторимость является фундаментальной харак­теристикой человека. Каждый человек уникален и неповторим. Это особенно четко подтверждают примеры великих людей. Если бы На­полеон погиб в самом начале своей военной карьеры в 1796 г. на Аркольском мосту, то история Франции наверняка была бы иной. Наполеон своим неповторимым военным и политическим гением су­щественно изменил облик Франции и даже национальный характер французов.

Никто не написал бы за Шекспира его трагедий и сонетов, никто вместо Пушкина не создал бы «Евгения Онегина» или «Бориса Го­дунова». Но точно так же любой человек, хотя он и не сделал ничего великого в культуре или политике, тем не менее может сказать о своей жизни: «Я чувствовал и переживал так, как никто еще не пере­живал и не чувствовал, и мои переживания, мое понимание мира так же дополняют Вселенную, как переживания Шекспира или Пушкина, без них мир был бы беднее, был бы незавершенным». И он будет прав, потому что каждый, если он живой человек, а не запрограмми­рованный робот, по-своему любит, по-своему чувствует, по-своему переживает и надеется.

Любая жизнь достойна, пусть внешне она незаметна и неинтересна, если человек проживает ее как свою жизнь, никого не копирует, ничему не подражает, а просто живет самобытно.

Невыразимость. Объяснить нечто можно лишь через другое: свет через длину волны, звук через частоту колебаний. Но как объяснить, что такое человек? Поскольку он не сводим ни к чему — ни к вещам, ни к теориям, ни к идеям, ни к нервным или физическим процессам, то объяснить, выразить его через другое невозможно. Человека нельзя изучать объективно, как некий внешний предмет. Изучить, познать что-либо объективно можно, лишь развернув его в пространстве, вы­вернув наизнанку. Понятно, что с человеком этого сделать нельзя.

Существуют всевозможные тесты, с помощью которых пытаются определить характер и склонности человека, и кажется, что так можно что-нибудь узнать о нем. Но это достижимо только при условии, что он будет отвечать на вопросы честно и искренне. А если он будет валять дурака, нарочно говорить в ответ на вопросы всякие глупости, фанта­зировать?

Человека можно познать и описать лишь косвенно, прежде всего по продуктам его творчества. Выше уже говорилось, что если писатель пытается рассказать о себе, то рождается художественное произведе­ние, музыка любого композитора — также попытка такого рассказа. Человек хочет выразить себя самого, свою сущность, но поскольку она не сводима ни к словам, ни к нотам, ни к картинам, то никогда не получается полного выражения. Человек пытается познать себя, дви­жется в глубь себя, а это движение по вертикали всегда откладывается на плоскости в виде книги, картины или теории.

О человеке очень много известно благодаря науке, философии, ис­кусству, но он все равно продолжает оставаться для нас непостижимой тайной. Не загадкой, которую мы в конце концов разгадаем, а «явствен­ной тайной», по выражению Гёте. Мы знаем, как на биохимическом уровне зарождается жизнь, как устроена клетка, как связаны белок и нуклеиновые кислоты, но зарождение жизни, появление нового чело­века — всегда непостижимое чудо. Оно не сводится ни к белку, ни к нуклеиновым кислотам. Мы знаем, как работает мозг, с какой ско­ростью от клетки к клетке мозга идут сигналы, но мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, как приходит в голову мысль.

Любая самая точная и самая тонкая теория, изучающая человека как вещь, как организм, как функцию, так же соответствует его сущнос­ти, как, по словам Гёте, хорошо сколоченный крест соответствует жи­вому телу, на нем распинаемому.

Познание самих себя, разгадывание этой тайны и составляет основ­ное содержание человеческой истории и культуры. Но если мы эту тайну откроем, то наша история закончится. Не будет больше смысла продолжать ее.