Очевидно, что в этой норме российский законодатель воспроизвел с рядом упрощений положение ст. 11 Оттавской конвенции 1988 г., цель которого, видимо, в том, чтобы сделать денежные требования, приобретенные фактором, более ликвидными за счет подчинения их дальнейшей переуступки либеральному режиму уступки, закрепленному в Конвенции. Но целесообразность такого решения в контексте современного российского права сомнительна, ибо ныне действующие общие правила о цессии достаточно либеральны и, по сути, ничем не отличаются от действующих правил об уступке при факторинге.

Статья 830. Исполнение денежного требования должником финансовому агенту

1.Должник обязан произвести платеж финансовому агенту (фактору) при условии, что он получил от клиента либо от финансового агента (фак­ тора) письменное уведомление об уступке денежного требования данному финансовому агенту (фактору) и в уведомлении определено подлежащее исполнению денежное требование или указан способ его определения,

атакже указано лицо, которому должен быть произведен платеж.

2.По просьбе должника финансовый агент обязан в разумный срок представить должнику доказательство того, что уступка денежного требо­ вания финансовому агенту действительно имела место. Если финансовый агент не выполнит эту обязанность, должник вправе произвести по дан­ ному требованию платеж клиенту во исполнение своего обязательства перед последним.

3.Исполнение денежного требования должником в соответствии с пра­ вилами настоящей статьи освобождает должника от соответствующего обязательства перед клиентом.

Комментарий

(а) Общие правила об уведомлении. Уведомление должника не является условием перехода денежного требования к финансовому агенту: требование перейдет к фактору и в ситуации, когда должник не был уведомлен о переходе права. Но такое уведомление необходимо прежде всего цессионарию (фактору) для того, чтобы исключить платеж в пользу клиента. До того как должник получил уведомление о переходе права, он вправе погашать долг путем платежа в пользу клиента (п. 22 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). Такой

774

платеж в адрес клиента погасит долг должника перед фактором (п. 3 ст. 382 ГК РФ), и последнему придется требовать перечисления ему данной суммы уже от самого клиента по правилам о неосновательном обогащении. Если клиент при этом деньги фактору не перечислит

ивпадет в банкротство, фактору останется винить только самого себя. Кроме того, уведомление должника имеет важное значение для ограничения для должника возможностей выдвигать против фактора возражения, основанные на отношениях должника с клиентом (см. п. «г» комментария к настоящей статье), а также предъявлять к зачету свои однородные требования к клиенту (см. комментарий к ст. 832 ГК РФ).

При этом уведомление должно быть доставлено должнику, чтобы оно приобрело для него какое-либо правовое значение (п. 19 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). После надлежащего уведомления должник обязан платить фактору и не может освободиться от долга путем платежа в адрес клиента.

Согласно правилу п. 1 комментируемой статьи уведомление должно быть письменным. Вопрос о том, является ли уведомление о переходе права сделкой или является сделкоподобным извещением, является дискуссионным в нашем праве. Соответственно, нет ясности в вопросе о том, применимы ли к такому уведомлению правила о форме сделки, включая норму п. 1 ст. 162 ГК РФ, согласно которой при нарушении требования письменной формы сделки сама сделка действительна, но стороны при возникновении спора не вправе ссылаться на свидетельские показания в подтверждение факта совершения и содержания спорной сделки. Во избежание спорных ситуаций клиенту и фактору рекомендуется строго соблюдать правило о письменной форме уведомления об уступке.

Должник, получивший надлежащее уведомление о переходе права от клиента и заплативший в пользу фактора, защищен на случай выявления недействительности уступки. Если его платеж осуществлен, а впоследствии выяснилось, что переход права недействителен, должник будет считаться заплатившим третьему лицу, правомочие которого на получение исполнения ему подтвердил кредитор (ст. 312 ГК РФ), и потребовать от должника повторного платежа в адрес истинного кредитора (клиента) невозможно; кредитор должен предъявлять кондикционный иск к тому лицу, которое получило платеж от должника без правовых к тому оснований (п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54).

(б)Кто вправе уведомить должника? Комментируемая статья, как

иобщая норма п. 1 ст. 385 ГК РФ, говорит о том, что должника могут

775

уведомить как изначальный кредитор (клиент), так и цессионарий (фактор). При этом как в силу ст. 390 ГК РФ, так и в силу п. 2 комментируемой статьи должник, получив уведомление от цессионария (фактора), может рассчитывать на то, что к уведомлению будут приложены доказательства перехода права. Если таковые приложены, уведомление является надлежащим, и должник обязан платить фактору. Если нет, должник вправе воздержаться от платежа и запросить подтверждения.

Вслучае неполучения таких подтверждений в разумный срок должник может освободиться от долга путем платежа в адрес клиента, несмотря на то что требование в действительности перешло к фактору.

Но что может быть надлежащим подтверждением перехода права при направлении уведомления должнику фактором? Применительно к толкованию общих правил о цессии ВС РФ указал в п. 20 Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 54 следующее: «Если уведомление об уступке направлено должнику новым кредитором, то должник согласно абзацу второму пункта 1 статьи 385 ГК РФ вправе не исполнять ему обязательство до получения подтверждения от первоначального кредитора. При непредставлении такого подтверждения в течение разумного срока должник вправе исполнить обязательство первоначальному кредитору» (курсив наш. – В.Б., А.К.). ВС РФ посчитал, что надлежащим подтверждением перехода права будет только приложенное к уведомлению, направленному цедентом, оформленное так или иначе сообщение о подтверждении перехода права, подписанное самим цедентом. Из этого разъяснения следует, что при отсутствии такого приложения должник должен запрашивать подтверждение перехода права от изначального кредитора. Фактически ВС РФ дезавуировал норму ГК РФ о возможности эффективного уведомления должника цессионарием. С учетом идентичности нормы п. 1 ст. 385 ГК РФ и комментируемой статьи ГК РФ в отношении факторинга те же подходы должны применяться и к случаям уступки в рамках факторинга.

Впрочем, эта позиция ВС РФ порождает ряд проблем в ситуациях, когда цедент не может подтвердить должнику уступку по объективным причинам (например, скончался после уступки или организа- ция-цедент ликвидирована). Как представляется, в таких ситуациях цессионарий может добиться уплаты долга, если факт перехода права будет подтвержден судом. Более подробный разбор этой общей для цессии проблематики выходит за рамки настоящего комментария.

Впрактическом плане избежать этой проблемы фактор может, если он направит клиенту подписанное совместно с клиентом уведомление о переходе права или проконтролирует направление клиентом прямо-

776

го извещения своему должнику сразу же при заключении договора, предполагающего уступку.

(в) Уведомление о совершении сделки цессии или о переходе права?

Следует обратить внимание на то, что общая норма ст. 385 ГК РФ говорит об уведомлении о переходе права, в то время как ст. 412 ГК РФ о зачете при уступке, а также комментируемая норма говорят об уведомлении об уступке. Имеется ли здесь какая-то разница? Из смысла ст. 385 ГК РФ следует, что должник уведомляется о состоявшемся переходе права. Если договор, на основании которого происходит уступка, откладывал момент перехода права (например, предусматривал обязательство цедента оформить переход требования посредством подписания отдельной распорядительной сделки или ставил автоматический переход права в зависимость от наступления отлагательного условия или срока), должник должен уведомляться не о факте подписании договора, а после того, как распорядительный эффект реально сработал и право перешло. Это подтверждается и п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54: «По смыслу статьи 385 ГК РФ уведомление о переходе права должно содержать сведения, позволяющие с достоверностью идентифицировать нового кредитора, определить объем перешедших к нему прав. Если указанных в уведомлении сведений недостаточно для совершения должником исполнения новому кредитору, должник, по общему правилу, вправе исполнить обязательство первоначальному кредитору или приостановить исполнение и потребовать представления соответствующих сведений от первоначального кредитора. Сообщение о заключении договора, на основании которого уступка требования будет производиться после наступления определенного срока или условия, не может считаться надлежащим уведомлением для целей применения статьи 386 ГК РФ» (курсив наш. – В.Б., А.К.). В последней фразе содержится некоторая неточность: дело в том, что под условие или срок ставится не уступка как распорядительная сделка, а переход права, т.е. отлагательно обусловленное распоряжение на уступку, включенное в договор, считается совершенным в момент заключения договора, но сам распорядительный эффект такого волеизъявления срабатывает при наступлении срока или условия. Но смысл разъяснения в целом понятен: должника нельзя уведомлять лишь о факте заключения договора, на основании которого лишь возможен в будущем переход обязательственных требований. Это касается как ситуации, когда заключен договор, предполагающий возможный, но не предопределенный отложенный переход к цессионарию существующего права (например, когда переход права

777

поставлен под отлагательное условие), так и ситуации, когда договор предполагает уступку будущего права (т.е. требования, которое на момент заключения договора еще не возникло у цедента).

При этом следует иметь в виду, что в ситуации уступки требования по уже заключенному договору, срок исполнения которого еще не наступил, речь идет об уступке существующего, а не будущего права. Соответственно, право переходит по общему правилу в момент заключения договора. В такой ситуации изначальный кредитор может вполне уведомить своего должника об уже состоявшемся переходе права сразу после заключения договора, на основании которого происходит уступка.

В то же время в комментируемом пункте (а равно в ст. 412 ГК РФ) законодатель говорит о необходимости направления уведомления об уступке требования, а не о переходе права. Является ли это отличие случайным? Как представляется, да. Данному отличию нельзя придавать серьезного значения. Иначе получается абсурдная ситуация: клиент может уведомить должника только лишь о факте заключения договора факторинга, предполагающего отложенный переход права при наступлении неких условий, которые должник никак не контролирует (например, условия перечисления клиенту соответствующего финансирования под данную уступку), и получится, что должник не имеет ни малейшего представления о том, когда у него сменился кредитор, и сменился ли он. Это ставит должника в очень сложное

инеопределенное положение. Цедент и цессионарий не могут навязывать должнику такую правовую неопределенность. Поэтому здесь, видимо, следует видеть в тексте комментируемого пункта некоторую неточность. Под уведомлением об уступке как в комментируемой норме, так и в ст. 412 ГК РФ следует понимать уведомление о переходе права. Законодатель не вполне корректно использует «уступку»

и«переход права» как синонимы, забывая, что уступка – это лишь распорядительное волеизъявление, которое только по общему правилу срабатывает немедленно, но иногда распорядительный эффект может быть отложен (например, при постановке распоряжения под условие или срок, а также при уступке будущего права).

Но в том же п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54 содержится одно важное уточнение. Согласно ему, если должник получает уведомление о заключении договора, предполагающего переход прав в будущем, «должник не вправе в дальнейшем ссылаться на отсутствие уведомления, если из содержания представленного

сообщения он с очевидностью мог определить момент перехода права»

(курсив наш. – В.Б., А.К.). Это уточнение также вполне применимо

778

как к уступке существующего права с отложенным распорядительным эффектом, так и к уступке будущего права. В контексте факторинга это уточнение имеет также колоссальное значение. По сути, ВС РФ допускает приравнивание уведомления об уступке к уведомлению

опереходе права, если из текста уведомления должник мог легко и без каких-либо усилий со своей стороны определить момент перехода права. Если, например, должник получает уведомление о заключении договора факторинга и из текста уведомления следует, что по данному договору право перейдет в будущем в строго определенную дату, по смыслу данного разъяснения, должник должен отслеживать по календарю момент срабатывания распорядительного эффекта и не может платить цеденту после того, как должен был произойти переход права. То же касается и тех ситуаций, когда переход требования поставлен под условие, наступление которого может быть без каких-либо затруднений определено должником (например, таким условием, как поставка товара клиентом в адрес должника): если должник получает от своего кредитора (клиента по договору факторинга) уведомление

озаключении договора факторинга, из которого следует, что требование перейдет в будущем при наступлении такого легко идентифицируемого должником условия, в момент наступления условия должник лишается права погасить долг платежом в адрес своего изначального кредитора. Наконец, если заключен договор факторинга, предполагающий уступку некоего будущего права (например, требований по оплате товаров, поставка которых будет в дальнейшем согласовываться между клиентом и его должником в рамках реализации программы рамочного договора поставки), и должник после заключения рамочного договора получает от клиента единое уведомление с указанием на то, что все требования по оплате отгружаемых в будущем по рамочному договору поставки товаров по мере поставки соответствующих партий и возникновения долгов по их оплате переходят фактору, у должника не возникает проблем с определением того, что после поставки ему товаров требования по их оплате в силу ст. 388.1 ГК РФ принадлежат уже не поставщику (клиенту), а цессионарию (фактору). Соответственно, должник не может погашать свои долги путем платежа изначальному кредитору. Это крайне важно в контексте именно факторинга, так как нередко по договору о факторинговом обслуживании клиент уступает фактору множество требований, которые возникают или будут возникать у него в будущем в рамках тех или иных длящихся (нередко рамочных) договоров, заключенных с определенным должником. При соблюдении указанных условий, обеспечивающих то, что должник может легко определить момент срабатывания распорядительного

779

эффекта цессии и перехода права, направления должнику одного универсального уведомления должно быть достаточно.

Вместе с тем, когда из полученного должником уведомления сле­ дует, что существующее или будущее право перейдет в будущем, но должник без значительных усилий не способен определить момент смены кредитора, такое уведомление не имеет силы для должника, и он может спокойно погасить долг своему изначальному кредитору. Так, если из уведомления следует, что существующее или будущее право перейдет к фактору в будущем, когда либо одна из сторон выразит на это свою волю (вариант опциона на приобретение или отчуждение требования), либо стороны совершат двустороннюю распорядительную сделку об уступке, либо право автоматически перейдет в будущем при наступлении отлагательных условий, наступление которых должнику не будет очевидно без необходимости осуществления каких-либо дополнительных проверок (например, таких отлагательных условий, как перечисление клиенту фактором займа при обеспечительной модели факторинга или цены уступаемого права в рамках безвозвратной модели факторинга), такое уведомление не позволяет должнику с очевидностью определить момент перехода права, а следовательно, оно не имеет для него силы. Для того чтобы должник считался уведомленным о переходе права в такой ситуации, будет необходимо его еще раз уведомлять о наступлении соответствующих оснований для перехода права.

Смысл этого правила и вышеозначенного исключения очевидны. Стороны цессионной сделки не могут навязать своим волеизъявлением должнику правовую неопределенность в отношении вопроса о том, кому он должен платить, если сам должник не соглашался принимать на себя бремя отслеживания вопроса о моменте фактического перехода права. Пока должник не узнал, что право реально перешло, или не получил основания для того, чтобы без каких-либо затруднений узнать о переходе права, его нельзя считать уведомленным о переходе права и возлагать на него риски ошибочного платежа изначальному кредитору.

Остается только отметить, что в случае, когда предварительно сделанное уведомление о переходе права в будущем (уведомление о совершении сделки цессии с отложенным распорядительным эффектом) в соответствии с указанными выше критериями позволяет должнику определить момент перехода права и, соответственно, может связать его, но в силу тех или иных причин право не перешло (например, договор факторинга был эффективно расторгнут, что воспрепятствовало наступлению распорядительного эффекта), а должник не был об этом

780

предупрежден, добросовестная уплата им денег фактору, который

вдействительности кредитором не стал, является риском клиента. Последний не может понудить должника к повторному внесению оплаты. Клиент в такой ситуации должен предъявлять иск о возврате неосновательного обогащения фактору.

(г)Уведомление и возражения. Момент уведомления о переходе права имеет значение и для отсечения возможностей должника заявлять против требования цессионария возражения, основанные на отношениях должника с цедентом в силу ст. 386 ГК РФ (см. также п. 23 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54). Изначальная редакция ст. 386 ГК РФ, действовавшая до 2014 г., говорила о праве должника выдвигать против цессионария те возражения, которые должник имел против цедента к моменту уведомления о переходе права; те же возражения, которые у него возникли после этого момента, он противопоставить цессионарию не мог. Некоторые юристы толковали норму так, что отсекаются все возражения, фактические условия для эффективной реализации которых возникают у должника после уведомления о переходе права. Это ставило должника в крайне невыгодное положение: в результате уступки его права могли пострадать,

вто время как институт цессии основан на идее о том, что цессия не должна ухудшать правовое положение должника. В целях решения этой проблемы редакция ст. 386 ГК РФ была изменена, и теперь она гласит, что должник может противопоставить новому кредитору лишь те возражения, основания для которых возникли к моменту получения уведомления о переходе права.

Но что хотел сказать законодатель? Чем эта формулировка (наличие оснований для возражений) отличается от прежней (имеются возражения)? ВС РФ в п. 23 Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 54 подчеркивает то, что измененная редакция ст. 386 ГК РФ действительно скорректировала подход к отсечению возражений: «Должник вправе выдвигать против требования нового кредитора не только возражения, которые он уже имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору, но и возражения, основания для которых возникли к этому моменту». Но четкого указания на то, что же понимать под основанием возражений, ВС РФ в этом документе не дает. Примеры, которые ВС РФ приводит в развитие этого тезиса в п. 23 упомянутого Постановления, картину не проясняют: в обоих примерах приводятся ситуации, когда объективно возражение должника против цедента уже имеется на момент уведомления. Примера, иллюстрирующего допу-

781

скаемую в абстрактном разъяснении ситуацию с наличием у должника оснований для выдвижения возражений при отсутствии самого права на возражение на момент уведомления, ВС РФ по неясным причинам не привел, что в совокупности с отказом Суда уточнять понятие «основания для возражений» не позволяет сказать, что судебная практика по данному вопросу определилась.

Самым правильным толкованием является следующее: под основанием для выдвижения возражений понимается правовое основание для возражения, а не накопление фактического состава, необходимого для использования возражения. Именно такой смысл закладывался в указанную новеллу ее разработчиками, о чем говорят и соответствующие подготовительные материалы к реформе ГК РФ1.

Правовым основанием для возражения является прежде всего договор, связывающий должника и первоначального кредитора: если возражение должника основано на договоре, заключенном с цедентом (клиентом) до того, как должник получил уведомление о переходе права, то он вправе выдвинуть это возражение и против фактора, несмотря на то что условия для выдвижения этого возражения созрели после получения такого уведомления. Например, если после уведомления должника о переходе права цедент (клиент) нарушил свои встречные обязательства перед должником, вытекающие из того же заключенного с должником до уведомления договора, из которого вытекало и уступленное требование, должник может выдвинуть против фактора это возражение, несмотря на его созревание после получения уведомления. Если же, например, возражение должника основано на некоем дополнительном соглашении с клиентом, которое было заключено после получения должником уведомления о переходе права, данное возражение согласно ГК РФ должником против требования фактора заявлено быть не может.

Только такое понимание позволяет объяснить изменение ст. 386 ГК РФ и обеспечить справедливый баланс интересов цессионария и должника. Цессионарий, столкнувшийся с возражением должника, основанным на отношениях должника с цедентом, может привлечь цедента к ответственности по правилам ст. 390 ГК РФ.

Остается надеяться, что отсутствие четких ориентиров в Постановлении Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54 никак не помешает судам правильно применять появившееся в ГК РФ понятие

1  Проект Концепции совершенствования общих положений обязательственного права России (рекомендован Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства к опубликованию в целях обсуждения (протокол № 66 от 26 января 2009 г.)).

782

«основание для возражений» с учетом тех замечаний, которые были сделаны выше.

Следует обратить внимание на то, что п. 1 ст. 9 Оттавской конвенции 1988 г. идет еще и дальше и вовсе не ограничивает право должника выдвигать против фактора любые возражения, которые должник мог бы выдвинуть против требования клиента (своего изначального кредитора). Российский закон в этом плане чуть сильнее защищает цессионария. Иные международные источники унификации частного права также не связывают право должника на выдвижение возражений с моментом уведомления о смене кредитора: должник вправе выдвигать против кредитора возражения независимо от того, что основания для них возникли после получения им уведомления об уступке (см. п. 1 ст. III.–5:116 Модельных правил европейского частного права, п. 1 ст. 9.1.13 Принципов УНИДРУА). Так что «продолжниковское» прочтение ст. 386 ГК РФ, при котором не отсекаются возражения, правовые основания для которых возникли к моменту уведомления, приближает нас к аналогичному решению, пусть и с некоторыми оговорками, предопределенными редакцией ст. 386 ГК РФ.

При этом, как указано в п. 25 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54, «должник, получивший сообщение о заключении договора, на основании которого уступка будущего требования будет производиться после наступления определенного срока или условия, вправе выдвигать против требования цессионария возражения, основания для которых возникли до надлежащего уведомления о состоявшемся переходе требования или до момента, когда должник иным образом узнал или должен был узнать о том, что такой переход состоялся (например, если в сообщении была указана дата перехода права)» (курсив наш. – В.Б., А.К.). Это разъяснение кажется вполне корректным, его следует применять и к случаям уступки существующего права, если переход права поставлен под условие или в зависимость от наступления срока. Возражения, правовые основания которых возникли у должника по отношению к клиенту ранее, чем должник получил уведомление об уже состоявшемся переходе права (а при направлении предварительного уведомления о предстоящем переходе права – ранее, чем должник узнал или без затруднений мог узнать о фактическом переходе упомянутого в предварительном уведомлении права), должник вправе выдвинуть против цессионария.

В отношении влияния момента уведомления должника на право последнего предъявить к зачету против требования цессионария свои однородные требования к цеденту см. комментарий к ст. 832 ГК РФ.

783

(д)Раскрытие возражений в разумный срок после уведомления.

С1 июня 2018 г. вступила в силу очень неожиданная новелла, включенная в ст. 386 ГК РФ и в силу п. 3 ст. 824 ГК РФ применимая и к факторингу. Суть ее в том, что должник в разумный срок после получения уведомления о переходе права обязан сообщить новому кредитору о возникновении известных ему оснований для возражений и предоставить ему возможность ознакомления с ними; в противном случае должник не вправе ссылаться на такие основания.

Такая идея иногда озвучивалась в науке, но ее реализация оказалась для юридического сообщества полной неожиданностью, поскольку внесение этой поправки в законопроект ко второму чтению широко не обсуждалось. По существу же, более несправедливое положение трудно себе просто представить. Оно грубо нарушает базовый принцип правового регулирования цессии, а именно запрет на ухудшение положения должника при уступке. Получается, что должник вынуждается раскрывать все правовые основания для своих возможных возражений до возникновения условий для их использования (например, до начала какого-либо судебного процесса).

Почему вопреки базовым принципам права, согласно которым договор имеет только относительный эффект и не может породить обязанности у третьих лиц, уступка теперь накладывает на должника (третье лицо) какую-то новую обязанность, абсолютно непонятно. Законодатель, по сути, устанавливает, что молчание должника является отказом от своих возражений. Это несправедливо. Если бы речь шла о молчании должника в ответ на запрос нового кредитора о раскрытии известных должнику оснований для своих возражений, еще можно было бы что-то как минимум обсуждать. Но в данном случае обязанность по раскрытию увязывается с фактом получения уведомления о переходе права. Никакой логики в этом нет.

Особенно несправедливо это выглядит в отношении должников, являющихся физическими лицами. Последние не имеют, как правило, юридического образования и без помощи юристов сформулировать список имеющихся у них возражений не могут. Получается, что факт уступки требования вынуждает такого должника обращаться к юристам и оплачивать их услуги еще до суда, и, более того, возможно, еще и до просрочки (ведь уступлено может быть и непросроченное требование). Выглядит все это неконституционно. Более того, это настолько контринтуитивное правило, что подавляющее число граждан-должников в течение еще многих лет не будут знать о наличии такой обязанности и в итоге не будут раскрывать после получения уведомления о переходе права основания для своих воз-

784

ражений, а следовательно, будут их, по мысли законодателя, терять, что, конечно же, неприемлемо.

Вред, возникающий от данной новеллы, некоторые предлагают минимизировать следующим образом: если вчитаться в текст новеллы, закон говорит не о раскрытии самих возражений (например, факта нарушения встречного обязательства прежним кредитором перед должником, вины кредитора в допущенном должником нарушении договора, просрочки кредитора, несоразмерности неустойки, истечения давности и т.п.), а о раскрытии оснований для выдвижения возражений. В контексте ст. 386 ГК РФ современный научный консенсус, косвенно отраженный в абз. 1 п. 23 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54, говорит о том, что основания возражений и наличествующие возражения – не одно и то же: основанием возражений являются правовые основания для их выдвижения, т.е. прежде всего факт заключения договора между должником и прежним кредитором, если такой договор формирует условия для созревания в будущем возражений. И действительно, если бы речь шла о необходимости раскрыть сами возражения, созревшие к моменту уведомления о переходе права, то получилась бы вовсе нелепость: при уступке задавненного требования молчание должника при поступлении ему уведомления о переходе права означало бы лишение должника права сослаться на пропуск давности в ответ на иск цессионария о взыскании долга.

При такой интерпретации получается, что должник, получив уведомление о переходе права, должен по своей инициативе раскрыть новому кредитору не все уже имеющиеся у него, созревшие возражения, а только содержание своих договорных отношений с цедентом, дабы цессионарий смог определить, каковы те самые правовые основания возражений, которые должник может против него выдвинуть. Но следует признать, что и такая интерпретация не делает норму приемлемой. Какой смысл заставлять должника по своей инициативе направлять цессионарию копии договора, из которого проистекало уступленное требование, а также всех иных сделок, совершенных должником и цедентом и способных дать должнику те или иные возражения на иск цессионария, если должник вполне мог исходить из того, что цедент ознакомил цессионария со всей соответствующей документацией и, более того, вероятнее всего, передал ее цессионарию в оригиналах?

В связи с этим необходимо подготовить и принять законопроект, отменяющий данную норму. До тех же пор есть все основания для оспаривания такой нормы в КС РФ. На крайний случай судам сле-

785

дует предложить выработать такую ее интерпретацию, при которой раскрытие оснований для возражений а) касается правовых оснований для возражений, а не созревания фактического состава для их выдвижения, б) обязательно только для должников-коммерсантов

ив) осуществляется­ только в случае получения должником от нового кредитора прямого запроса на раскрытие правовых оснований для возражений. Например, при таком прочтении данной нормы получается следующее: если цессионарий после уведомления должника о переходе права запросил должника-коммерсанта о том, не совершались ли ранее должником, цедентом или по их взаимному согласию сделки, которые изменяли бы условия изначального договора должника и цедента или иным образом влияли бы на размер задолженности должника или факт его существования (например, соглашение об уменьшении цены, предоставлении рассрочки платежа, прощении долга, зачет и т.п.)

имогли бы породить правовые основания для возражений должника против требования цессионария, а должник в ответ на такой запрос молчит в течение разумного срока, должник теряет право заявить такие возражения против цессионария. Это прочтение, конечно, не следует из буквы данной нормы, но в качестве крайней меры такое ограничительное толкование нормы de lege lata, видимо, допустимо.

(е)Скрытая уступка. С учетом того, что переход права не зависит от уведомления должника, клиент и фактор теоретически могут на свой страх и риск договориться о том, что уступка требования будет носить скрытый характер, и должник о такой уступке и переходе прав уведомляться не будет, а получаемые от должника платежи клиент будет обязан перечислять фактору, выступая в качестве своего рода комиссионера по сбору задолженности. Но следует учитывать соответствующие риски.

Во-первых, это риск впадения клиента в банкротство после получения платежей от должника, но до перечисления их фактору. Если деньги от должника поступили на обычный банковский счет клиента, при банкротстве последнего они попадут в его конкурсную массу,

ифактор окажется обычным конкурсным кредитором на данную сумму. Проблему теоретически мог бы снять вариант открытия клиентом номинального счета, в рамках которого бенефициаром будет являться фактор, и указания должника на необходимость перечисления денег на данный номинальный счет. Это позволит отделить такие деньги от иных денежных средств клиента и предотвратить затягивание их в конкурсную массу клиента (подробнее см. комментарий к п. 1 ст. 860.1 и п. 1 ст. 860.5 ГК РФ).

786