Mono_Roskit_1

Глава 3. Методология исследования социальных факторов модернизации

творческой активности, инновационного мышления во всех областях российской действительности, государственного строительства и управления.

Сегодня, в условиях ярко выраженной тенденции глобализации, всё более отчетливо осознается, что процесс модернизации может эффективнее осуществляться, если государства действуют не изолированно, тем более не являются «отвергнутыми» в мировом сообществе, а действуют на межгосударственной основе взаимообмена инновационными идеями, новаторскими достижениями. Этому в значительной степени могут способствовать торгово-экономические отношения.

Таким путем становились экономическими гигантами Япония, Южная Корея, юго-восточные азиатские страны и Китай. У КНР 180 млрд. долларов позитивного сальдо торговли с США, которые в добавление к иностранным инвестициям служат базой китайской индустриализации.

Несмотря на активно предпринимаемые усилия, США не могут изолировать нашу страну, что объективно обусловлено рядом факторов.

Россия продолжает оказывать большое влияние на ряд стратегически важных государств Евразийского региона. Такой способностью Западная Европа не обладает.

Российские Вооруженные силы начинают выходить из глубокого кризиса и наращивают потенциал благодаря общему росту экономики страны. Большие доходы от экспорта энергоносителей на протяжении нескольких лет подряд и разумные финансовые решения свидетельствуют о том, что Россия в состоянии производить передовые системы оружия, военной техники и соответствующие технологии. Россия и США реально нуждаются друг в друге в борьбе против исламского фундаментализма.

С учетом непрерывного увеличения мирового спроса на энергоносители Россия быстро превращается в энергетическую супердержаву, от которой будут зависеть экономика и безопасность многих стран Европы и Азии. Так, например, Китаю для осуществления его колоссальных проектов в строительстве, развитии электроники, автомобилестроения необходимы сырье и ископаемые. КНР остро нуждается в меди, поскольку собственные возможности Китая лишь на 18% покрывают фактические потребности страны.

Разумеется, в процессе разработки стратегии надо учитывать влияние такого фактора, как традиционное для российской ментальности специфическое восприятие концептов «внедрение» и «инновация». Это проявляется в настороженности по отношению к непредсказуемым последствиям новшеств; в необходимости преодоления сопротивления со стороны консервативно настроенных

81

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

представителей; в боязни риска потерять завоеванный имидж и статус организации; в усмотрении инакомыслия по отношению к команде и устоям организации. Такое эмоционально-негативное восприятие новаторства заставляет многих отказываться от инновационной деятельности.

Но воплощение стратегии в жизнь неразрывно связано с созданием механизма ее реализации. Поучительной может служить японская модель стимулирования инновации. Она включает ряд элементов:

позиционирование основных форм и методов нововведений и их стимулирование на уровне разработки, предложения, осуществления;

создание системы содействия нововведениям;

обеспечение реализации нововведения на основе принципов. К их числу относятся:

актуализация и ранжирование проблем;инициирование персонального участия;

специализация и кооперация предложений;аккумулирование и распространение новшеств;развитие неформальных инициативных групп;обеспечение необходимых условий;создание конкурентной среды;адекватное стимулирование;закрепление статуса автора;

оценка перспектив нововведения [39, c. 165].

Эти принципы хорошо известны. Они в той или иной мере

применяются у нас. Но без соответствующего результата. В отличие от японской модели стимулирования, в российском механизме инновационной стратегии слабо работают факторы материального и морального стимулирования новаторства.

Как видно, в выработке стратегии модернизации важно не упускать из виду четкое определение программы действий, выбор главного направления в приложении усилий, использование возможностей торговых отношений с целью обмена инновационными идеями и практическими результатами в области технологических достижений. При этом необходимо учитывать исторические и социокультурные особенности модернизационного развития.

Понятно, что для побуждения к инновационному мышлению мало красивых слов и призывов, а нужны средства. Их выделение зависит от экономических возможностей и практической воли руководящих органов страны. На мировом уровне и по сравнению с другими странами Россия выглядит весьма скромно.

В ходе преодоления глобального финансового кризиса в РФ подавляющая часть эмитированных денег была направлена на

82

Глава 3. Методология исследования социальных факторов модернизации

поддержку коммерческих банков без каких-либо обязательств с их стороны. В большинстве развитых стран первоочередное внимание было уделено целевому расходованию антикризисных денег на поддержку модернизации экономики и инновационной активности. Так, доля расходов на развитие передовых технологий в целях модернизации энергетической, транспортной и жилищнокоммунальной инфраструктуры в антикризисной программе Республики Корея составила 80,5%, ЕС – 58,7%, Китае – 37,8% в то время как в России – не более 1,5%. Кстати, в мире в целом этот показатель составляет 15,6% [52].

Не может не вызывать тревоги и беспокойства доля бюджетного финансирования науки и опытно-конструкторских разработок в структуре ВВП. После распада СССР финансирование НИОКР резко снизилось. В 2000 г. оно составило 1,05% ВВП, в 2003 г. – 1,28%. К 2009 г. в России доля расходов на НИОКР в ВВП упала до 1%. В абсолютном выражении она меньше, чем в США в 17 раз, в ЕС – в 12 раз, в Китае – в 6,4 раза. При этом доля расходов на НИОКР в ВВП в Китае выросла до 1,7%.

Указанные сравнительные данные привел в своем докладе «Молодые ученые России» директор Института США и Канады, членкорреспондент РАН С.М. Рогов на конференции Национальной информационно-аналитической системы в 2010 г. Лейтмотив доклада сводился к тому, что Россия должна стать научной сверхдержавой.

Специалисты в области стратегического планирования высказывают мысль, что главным условием перевода России на инновационный путь развития является использование ежегодно 15% золотовалютного резерва Центробанка России для повышения конкурентоспособности образования, науки, здравоохранения, инфраструктуры с применением инструментов профессионального менеджмента. Без реализации на практике такого подхода Россия никогда не станет развитой страной [44, c. 14].

Надежду на улучшение ситуации вселяет прогноз финансового обеспечения науки до 2020 г. По отношению к обобщающему показателю экономического развития – валовому внутреннему продукту (ВВП) расходы в процентах выглядят при сравнительном сопоставлении стран следующим образом: США – 3%, Япония – 3,5%,

Китай – 2,5%, Индия – 2,4%, Россия – 2,25% [35, c. 90].

Эти сравнительные показатели и рекомендации говорят о необходимости соответствующей корректировки в политике Российского государства и стратегии модернизационного развития.

83

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

4. Реализм, утопии и конъюнктура в модернизации общества

Любое радикальное преобразование различных сторон общественной жизни неминуемо влечет за собой реорганизацию государственных и социальных структур, корректировку их функций и задач, предполагает широкую комплексную программу преобразований. В связи с этим актуален вопрос о том, как осуществляются соответствующие организационные, структурные и функциональные изменения, тем более, что для российской управленческой деятельности важно учитывать опыт революционного и послереволюционного периодов.

Известно, что утопический социализм является одним из источников и составных частей марксизма [22, c. 40-48]. Он был взят на вооружение в качестве методологической основы для построения моделей будущего, взят обоснованно, ибо в сокровищнице человеческой культуры по сравнению с мифами, сказками, религиозными пророчествами, даже научной и художественной фантастикой, идеи утопического социализма представляли собой наиболее цельную и систематизированную концепцию будущего социального устройства.

Но одно дело быть фантастом, мечтателем в создании художественного произведения, в творческом подходе к решению задачи, при выдвижении научной гипотезы и совершенно другое, – когда на основе утопических идей пытаются преобразовать общество, начинают экспериментировать в экономической, политической, социальной, духовной областях жизни. В этой связи у В. И. Ленина были сильные неортодоксально мыслящие политические оппоненты: А.А. Богданов, А.В. Луначарский, А.М. Горький и другие.

Наиболее колоритной фигурой среди них был деятель пролетарского этапа революционного движения, естествоиспытатель, философ, экономист, врач, писатель-фантаст А.А. Богданов

(1873-1928).

Утопизм подвергался критике в различных ипостасях: и в плане соотношения эволюционных и революционных шагов в преобразовании общества, и в решении проблемы производственных отношений при социализме, и в формировании культурно-творческого сознания масс.

Государственное строительство и система управления обществом не являются застывшими феноменами. Они изменяются под давлением внешних и внутренних факторов, условий, обстоятельств, потребностей социального развития. В ходе этих изменений происходят как плавные, эволюционные процессы, так и скачки, своеобразные социальные взрывы, когда общество в относительно короткое время пытается перейти в иное качественное состояние.

84

Глава 3. Методология исследования социальных факторов модернизации

Проблема соотношения эволюционного и революционного этапов в государственном строительстве и решении организационноуправленческих задач всегда была и остается актуальной. Марксистско-ленинская теория уделяла значительно больше внимания раскрытию содержания понятия «революция», чем понятий «эволюция», «реформа». Революции, по К. Марксу, «локомотивы истории», могучий двигатель общественного прогресса [32, c. 86]. Собственно «реформа» рассматривалась в трактовке В. И. Ленина, как «побочный продукт революционной классовой борьбы пролетариата» [21, c. 108]. В принципе реформы относились к классовому антагонистическому обществу, интерпретировались как способ, к которому власть прибегает, чтобы избежать революции. Словари советского периода осторожно сообщали, что «реформой» обычно называют более или менее прогрессивное преобразование». Правда, при этом отмечалось, что в антагонистическом обществе реформа, «улучшая в известной мере положение трудящихся, используется правящими классами для сохранения своего господства» [42, c. 1134].

Несмотря на свойство «побочного продукта» за словом «реформа» закрепилась позитивная коннотация. В языкознании коннотацией называют дополнительное содержание слова (или выражения), его сопутствующие семантические или стилистические оттенки, которые обогащают значение термина и позволяют высветить разного рода экспрессивно-эмоционально-оценочные тона.

Однако реформаторы восьмидесятых-девяностых годов прошлого века, приведшие к грабительской приватизации, развалу экономики, огромным финансовыми долгами перед другими странами, к войне в Чечне, к дефолту, к падению престижа России на международной арене, способствовали тому, что за последние годы слова «реформа», «реформирование» приобрели негативную коннотацию и сегодня вызывают у многих российских граждан стойкую идиосинкразию. В связи с этим был предпринят ряд попыток рассмотреть реформирование как целостный процесс в единстве его позитивных и негативных аспектов [15]. Реформа определяется как всякое изменение, преобразование с позитивными или негативными последствиями, а контрреформа – как действие по отмене, ликвидации результатов предшествующей реформы, предполагающей возврат к дореформенной ситуации.

Реформы различают по степени радикальности, направленности на ту или иную сферу жизни. Они могут представлять собой комплекс мероприятий, охватывающий сразу несколько важных сфер, а могут быть единичным действием в строго ограниченной частной сфере.

История российских реформ свидетельствует о том, что все они носили вынужденный характер, являясь объективно следствием разного рода кризисов, а подчас и военных катастроф. Так,

85

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

петровским реформам предшествовал системный кризис русского общества, понимаемый как неспособность социума адекватно отвечать на вызовы времени. Результатом кризиса стала дезорганизация политической элиты, что выражалось в ее неспособности к объединению против реформатора, лишившего ее власти.

Поражение России в Крымской войне подтолкнуло императора Александра II к проведению реформ, необходимость которых осознавалась властью, по меньшей мере, с начала XIX в. Александр II, а позже Николай I, видели негативную роль крепостного права в развитии страны и необходимость его ликвидации. Однако они отступали перед лицом сплоченной дворянской оппозиции. Поражение Российской империи в Крымской войне дезорганизовало политическую элиту, лишило ее воли к сопротивлению и открыло возможности осуществления реформ.

Исторический опыт свидетельствует, что период радикальных преобразований не может продолжаться сколь угодно долго. Реформа, так или иначе, является экстремальным этапом в развитии общества. Она предполагает максимальное напряжение сил, которое у социума, как и у биологического организма, не может растягиваться на длительный период. В определенный момент времени общество нуждается в передышке, позволяющей оценить сделанное путем сопоставления полученных результатов с реалиями жизни, так как реформы нередко начинаются на основе определенных теоретических построений.

Здесь важно, чтобы в период передышки не потерять основной ориентир и не изменить направление последующего движения. Отечественный опыт говорит о том, что реформаторы грешили именно в выдерживании курса преобразований, в выполнении собственных решений и планов. Среди наших соотечественников и зарубежных исследователей бытуют представления о том, что все реформы в российской истории были осуществлены не в полной мере, либо потому, что просто не были доведены до конца, либо потому что за ними непременно следовали контрреформы. Эти представления легли даже в основу теории цикличного развития России, согласно которой для России характерны «короткие фазы лихорадочной модернизационной активности с длинными периодами прострации» [48]. Деформированная в 1917 г. естественно-историческая эволюция России порождала у ряда идеологов и функционеров преобразования общества стремление как можно быстрее решить эту задачу и выйти на столбовую дорогу социального прогресса.

Следует заметить, что в создании российской государственности после Октябрьской революции 1917 г. многие реально мыслящие участники революционного движения, которые теоретически разрабатывали вопросы строительства социализма, обращали

86

Глава 3. Методология исследования социальных факторов модернизации

внимание на недопустимость абсолютизации скачкообразности в развитии. В волнах революционной эйфории им крепко доставалось за такие взгляды. Наиболее недобросовестные критики по принципу «опошляющего обобщения» упрекали сторонников таких взглядов в нерешительности, пассивности, неверии в дело революции и т.д.

С нашей точки зрения, напротив, эти люди были трезвыми и расчетливыми аналитиками. Они выступали против забегания вперед в решении вопросов революционного преобразования общества, против увлечения разрушением в ущерб созиданию, против абсолютизации революционного и недооценки эволюционного этапов развития. В работах А. А. Богданова есть множество высказываний на этот счет: «Из царства необходимости в царство свободы ведет не скачок, а трудный путь» [5, c. 335]; «…Пройдут годы и годы, раньше, чем наша революция из демократической перейдет в социалистическую»

[6, c. 347].

Богданов предлагал В.И. Ленину и его соратникам по революционной борьбе хорошо оценить возможности трудящихся масс, классов, партий в преобразовании общества, не спешить с провозглашением социализма.

Программу преобразования общества оппоненты В.И. Ленина видели в установлении демократического строя, оттесненного громадным развитием авторитарности; уничтожении одной из главных задержек развития – национального гнета; восстановлении разорванных войной экономических и культурных связей; ликвидации неграмотности населения и огромной задолженности, возлагавшей на массы бремя непосильной дани.

Итак, основная идея сводилась к тому, чтобы в государственном строительстве соблюсти, по крайней мере, два условия: во-первых, не бросаться, сломя голову, в революционную ломку, учитывать необходимость прохождения соответствующего подготовительного эволюционного периода; во-вторых, иметь предварительно выработанную четкую программу действий. Без соблюдения этих условий модель переустройства общества и управления начинает давать сбои.

В связи с этим важно перебросить мост от указанных идей в более позднее время российского государственного строительства. Вспомним, как начиналась так называемая «перестройка». Чем дальше мы уходим от этого периода, тем очевиднее становится, что к перестройке приступили, не проработав на предварительном этапе глубоко и всесторонне концепцию обновления общества. Не случайно, что в течение первых полутора – двух лет после объявления горбачевского курса на ускорение и перестройку на устах у советских людей и представителей мировой общественности были вопросы: что

87

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

такое перестройка, каковы ее сущность, содержание, направления, этапы и цели?

Вконце 1986 г. на совещании секретарей по идеологическим и международным вопросам коммунистических партий остро и обеспокоенно звучала просьба: объясните нам, вашим друзьям, поведайте миру, что вы перестраиваете, в чем суть, какова программа действий? После этого на январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС было, наконец, во всеуслышание заявлено, что включает перестройка, и сформулированы известные шесть развернутых положений программы обновления социализма. [33, c. 15-16]. Потом потребовалось время, чтобы усвоить содержание концепции перестройки. А в этот период процесс шел, и шел подчас вслепую, наощупь, сопровождался ошибками и протестами.

Похоже, что действовали в соответствии с наполеоновским принципом: «Главное ввязаться в бой, а там видно будет…». Но Наполеон Бонапарт был политиком и полководцем. Несмотря на указанную внешне красивую фразу, в реальной действительности действия Бонапарта были иными: каждый бой, операцию, сражение дальновидный корсиканец рассчитывал на 70%, оставляя 30% на игру случайностей, проявление непредвиденных обстоятельств.

Всвете сказанного представляется, что в начале перестройки расчет был осуществлен далеко не полно, и было оставлено широкое поле неопределенности, порожденное необоснованным оптимизмом, некомпетентностью, волюнтаризмом, пережитками командноадминистративной системы.

Ослабить официальный оптимизм попытался Ю.В. Андропов. В 1983 г. откровением для многих стало его высказывание: «Мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество. Поэтому порой вынуждены действовать эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок» [34, c. 19].

Актуально звучат слова А.А. Богданова, направленные против максимализма революционной ломки, разрушения. А ведь перестройка поспешно была объявлена именно революцией, в ходе которой рьяно взялись за демонтаж сложившейся системы, не создав при этом задела

организационного анализа, вера в желаемое, своеобразный «оптимизм разрухи», ожидание от него необыкновенно революционных результатов.… Не на таких путях приходится мысль к истине, борьба – к победе» [6, c. 348].

Более того, А.А. Богданов не удовлетворяется этой мыслью и усиливает ее. «Вера и оптимизм, – пишет он, – хороши для боя, но не для исследования. Вступать в бой надо лишь на хорошо

88

Глава 3. Методология исследования социальных факторов модернизации

исследованной почве. В этом отношении наш максимализм очень опасен; он может послужить идейной основой для авантюр и жестоких поражений» [5, c. 343].

Под влиянием убедительной критики оппонентов, В.И. Ленин умерил свой революционный пыл. Ленин, всем своим существом нацеленный на ломку старого общества, на коренные преобразования в государственном устройстве и управлении обществом, после осуществления Октябрьской революции считал недопустимыми какуюлибо непродуманность и поспешность в строительстве социализма. Вспомним заключительные слова его работы «Очередные задачи Советской власти»: «…Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата» [24, c. 208].

Сегодня важно, чтобы на постсоветском пространстве переустройство общества не превратилось в эти самые «истерические порывы» крутых поворотов, ломок, разрушений. Реформы, будучи реакцией на вызовы времени – это нормальное состояние современного развивающегося общества, органичный элемент политики государства. Отказ от реформ неизбежно ведет к возникновению системного кризиса, делающего преобразования необратимыми, более радикальными и более болезненными.

Внастоящее время наша страна, выходящая из недавнего глубокого политического и экономического кризиса, возрождает свое могущество и авторитет в мире. Началась реализация перспективных национальных проектов, направленных на укрепление российского общества и государственности.

Заслуживает внимания преодоление элементов односторонности утопии применительно и к такой сфере российской действительности,

как решение проблемы производственных отношений.

Вклассическом марксовом понимании экономический базис включает в себя комплекс отношений по поводу собственности, производства, обмена, распределения и потребления произведенных благ. И строить этот фундамент общества необходимо не хаотично, а следуя логике исторического процесса. Логика такова: прежде чем обменять, распределить и употребить, нужно произвести. Нарушение этой последовательности болезненно, и может быть даже губительным для социума.

Но именно такой дисбаланс был изначально заложен в идеологию и социально-политическую практику ленинского военного коммунизма. По выражению А.М. Горького, В.И. Ленин считал себя «самым лучшим марксистом». В модели военного коммунизма и продразверстки делалась попытка быстро наладить коммунистическое производство и потребление на основе уравнительного распределения. В октябре 1921 г. В.И. Ленин пояснял свою точку зрения следующим образом. Крестьяне по разверстке дадут нужного

89

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

нам количества хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам – и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение.

Жизнь наглядно опровергала эти идеологические иллюзии. Расчетливые российские крестьяне сразу заметили неравноценность трудовых затрат. Их не устраивало, например, что произведенная промышленностью стоимость подковы для лошади приравнивалась к стоимости пуда хлеба. В последний год гражданской войны обособление деревни от города достигло крайних пределов. На участников продотрядов крестьянин стал смотреть как на врагов, стремящихся воспользоваться результатами чужого труда. Множились вооруженные выступления против членов продотрядов. В некоторых местах деревня превратилась в военный лагерь, занявший круговую оборону против любых попыток проникнуть в нее извне [7, c. 148].

Такой способ производства и распределения не устраивал также рабочих. Один из профсоюзных деятелей того времени А. Лозовский констатировал ряд крайне отрицательных тенденций в заводской и фабричной среде. В.И. Ленин вынужден был признать «брожение и недовольство среди беспартийных рабочих» [23, c. 31]. Политика военного коммунизма не оправдала себя, потому что, по словам самого инициатора этой политики, она предполагала «без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране» [27, c. 151]. Вот к чему привел искусственный разрыв между производством и потреблением.

С первых дней советской власти А.А. Богданов обращал внимание на недопустимость такого разрыва в экономической жизни страны. В статье «Военный коммунизм и государственный капитализм» он с искренней озабоченностью за судьбы социализма говорил об опасности выдвижения на первый план идей «потребительского социализма» по отношению к «производственному социализму». «Социализм есть, – подчеркивал А.А. Богданов, – прежде всего новый тип сотрудничества – товарищеская организация производства;

военный коммунизм есть прежде всего особая форма общественного потребления – авторитарно-регулируемая организация массового паразитизма и потребления. Смешивать не следует» [5, c. 342].

Возникает естественный вопрос: при чем тут военный коммунизм и каково его отношение к настоящей действительности? К тому же большинству людей известна вызванная конкретно-историческими условиями необходимость и сравнительная непродолжительность политики военного коммунизма. А связь есть, и вопрос имеет свое основание.

Можно понять объективную необходимость «военного потребительского коммунизма» в первое послереволюционное время и

90