Mono_Roskit_1

Глава 7. Метанаучные концептуальные основания модернизации

концепта современности. Постструктуралисты модернизм простонапросто отрицают. Постмодернизм отменяет модернизм. Сам концепт модернизма считается концептуальным пережитком, ибо он настаивает на однозначности там, где ее нет. Постмодернизм детерминируется не модернизмом, а творчеством, единства нет и, строго говоря, никогда не было, повсюду властвует различие. Там, где оно грубо попирается, общество занимается самообманом и самоуничтожением.

Бросается в глаза, что и постструктуралисты, и мультикультуралисты и постмодерннисты отказываются от института науки. Многократно тиражировался один и тот же аргумент: наука с ее концептом истины, фиксируя тождественное, бессильна перед различным. По мнению Ж. Делёза и Ф. Гваттари, вдохновляться следует не «не истиной, а такими категориями, как Интересное, Примечательное или Значительное, которыми и определяется удача или неудача» [11, c. 108].

Не опасаясь быть излишне категоричными, отметим со всей возможной определенностью – отказ от науки является фатальной ошибкой всех диферортодоксов. Объяснение этого феномена тривиальное, они явно недопонимают институт науки. Вопреки их убеждению существо науки связано не с апологетикой тожественного и единого. Наукой по определению являются наиболее богатые в концептуальном отношении теории. Именно эти теории позволяют достичь и интересное, и существенное, и значительное. Бедная теория по определению нерезультативна. Уникальные теории, т.е. научные знания присущи всем выдающимся деятелям, не только ученым, но и режиссерам, и артистам.

Разумеется, чрезвычайно широко распространенное желание преодоления науки возникло не случайно. Постструктуралистов, мультикультуралистов и постмодернистов много критиковали за их пренебрежение наукой. Но эта критика, как правило, была неубедительной. Дело в том, что энтузиасты науки не объясняли пути научного постижения плюрализма. В итоге бастионы диферортодоксов оставались непоколебимыми. Отлично сознавая это, мы уделили в нашей теории концептуальных переходов постижению плюрализма первостепенное внимание [12]. В данном месте, не желая совершать детальный экскурс в метааксиологические науки, отметим лишь, что суть дела выражается проблемным и интерпретационным рядом теорий. Любая наука не сводится к единственно верной, абсолютно истинной теории. Плюрализм является для нее не исключением, а органической чертой. Именно поэтому аргумент от плюрализма ни в коей мере не опровергает ее.

Наличие рядов теорий не является отказом ни от концепта истины, ни от концепта добра. Современная наука плюралистична, но не всеядна. А это означает, что заблуждения выбраковываются.

211

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

Истина выступает в качестве регулятора, который позволяет избавиться от заблуждений. Истинным признаются лишь те концепты, которые выступают органическими компонентами интерпретационных рядов теорий. В аксиологических науках истинное является также и этически оправданным, т.е. добрым. Вы желаете многообразия – приумножайте ряды теорий. В противном случае все ваши рецепты будут сводиться к скучному рефрену: творите разнообразное. Оно не создается на пустом месте, в частности, без стоимостей в экономике, норм права в юриспруденции, контрапунктов в теории музыки. Наука не признает незыблемых концептов, в том числе аксиологических принципов и законов. Но с ее позиций пока еще никому не удалось преодолеть сам институт концептов и наметить в этой связи наилучшее будущее.

Вопреки абсолютному большинству постструктуралистов плюрализм не только не противопоказан науке, а как раз наоборот, составляет ее органическую черту. Им показалось, что они опровергли весь институт науки. В действительности же постструктуралисты всего лишь выявили некоторые ее изъяны, которые вполне заслуживают участи всех пороков. Актуальные рецепты постструктуралистов в деле переустройства общества, в частности, о необходимости слома структур, закабаляющих человека, не только не противоречат науке, а соответствуют ее содержанию.

Итак, по большому, т.е. этическому счету постмодернизм не отменил модернизм. По-прежнему остается в силе насущное требование безотлагательного совершенствования общества. Разумеется, многие этические ориентиры изменились, причем кардинальным образом, но они есть и, надо полагать, будут и в дальнейшем. Юрген Хабермас, настаивающий на незавершенности проекта модерна, прав. Но в его понимании модерна, равно как и модернизма в целом, недостаточно разнообразия. Он напрасно не видит оснований поучиться у постструктуралистов, осознавая вместе с ними основательность концепта разнообразия в его этически сообразном виде. Что касается Шмуэля Айзенштадта, то и его концептуальный анализ оставляет желать лучшего. Он по преимуществу констатирует многоликость современного общества и выражает в этой связи спектр озабоченностей. Мы же полагаем, что акцент должен быть сделан не на констатации многоликости общества, а путях ее трансформации в соответствии с творческим метанаучным аксиологическим поиском.

8. Противоречит ли глобализация модернизации?

Глобализация, понимаемая как интеграция усилий людей в масштабах всей нашей планеты, выявила целый ряд неизвестных

212

Глава 7. Метанаучные концептуальные основания модернизации

ранее болевых точек развития современного человеческого общества. Она стала возможной в силу развития техники, превратившейся в качестве символического бытия человека в планетарную силу. Продукты техники, будь то автомобили, ракеты или компьютеры, никогда не являются нейтральными в этическом отношении. Дело в том, что люди неминуемо вменяют им свои ценности. Каковы ценности

– такова техника в социальном отношении. Пикантная особенность рассматриваемой ситуации состоит в том, что техника может быть нагружена как позитивными, так и негативными ценностями. Танки освободителей и танки захватчиков – это далеко не одно и то же.

Глобализация не отменила актуальность концепта модернизации, но придала ему ранее невиданную остроту. Теперь даже один человек, например, кибервандал, разрушающий телекоммуникационные системы, способен принести человечеству неисчислимые бедствия. Разумеется, можно привести и многочисленные примеры другой этической направленности, когда отдельным людям, например, изобретателям интернета, удается внести уникальный вклад в развитие человечества.

В очередной раз выясняется, что модернизация, лишенная этического содержания, является нонсенсом. Упомянутый выше интернет многолик, он обладает, в частности, экономическим, политическим, социальным, правовым значением. При этом всякий раз выясняется, что интернет может быть использован как на благо, так и во вред человечеству. Любая модернизации заводит в тупик, если она не сопровождается должной метаэтической экспертизой.

Глобализация, как и всё остальное в жизни людей, направляется по определенному направлению ими самими. В одних случаях наблюдается баланс между интеграцией и дифференциацией, в других на их место вступают неоправданная унификация и индивидуализм. Социальное единство без многообразия и многообразие без единства значительно беднее по своим возможностям, чем органичное сочетание многообразия с единством. К сожалению, это сочетание прошло мимо внимания герменевтиков и постструктуралистов. Герменевтики редко вспоминают о многообразии, а постструктуралисты, видимо, навсегда забыли о возможном плодотворном единении в сотрудничестве.

9. Метанаучные горизонты рефлексивной модернизации

Манифестом рефлексивной модернизации стала книга трех известных современных социологов Ульриха Бека, Энтони Гидденса и Скотта Лэша [13]. Стремясь к уточнению понимания социологии и трактовки в ней концепта модерна, они обратили особое внимание на феномен знания. В современном обществе, т.е. в условиях второго

213

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

(позднего) модерна, решающее значение имеют потоки не товарных тел, а информации, понимаемой как знание. Но сам феномен знания может осмысливаться по-разному. С учетом этого обстоятельства вышеупомянутые социологи противопоставили свою позицию постструктуралистам, в частности, Ж.-Ф. Лиотару и Ж. Бодрийяру, защищая от них институт науки. Развитая рефлексия – это наука. В той или иной степени рефлексируют все, но высшие образцы рефлексии поставляет именно наука. Однако остается невыясненным, что именно представляют эти образцы в научном плане.

Всоответствии с направленностью нашего текста нам было очень важно выяснить как Бек и Гидденс, два главных разработчика темы рефлексивной модернизации, понимают сам институт науки. В текстах Гидденса мы не нашли ни одного предложения, в котором бы он ставил под сомнение институт науки. Немец Бек в указанном отношении менее осторожен, чем его английский коллега. Приведем два его высказывания из интервью 2008 г., в котором Бек давал оценку современным религиозным системам.

Водном месте Бек утверждает, что «так как наука односторонне ориентируется на технический прогресс, то религия вновь приобрела право голоса. Если такой атеистический мыслитель как Юрген Хабермас ставит вопрос о существовании рефлексивного табу, то он возвращается к религиозным мотивам» [14]. Чуть далее Бек, соглашаясь с мнением интервьюера, что у современного общества нет собственной идеологии, отмечает что «модерн сомневается в самом себе. Как раз хорошая наука полифонична, она производит больше неопределенностей, чем определенностей. В результате возникает новая потребность в религии» [14].

Два приведенных откровения Бека мы прочитали не без удивления. Оба они являются несомненными заблуждениями. Наука не ориентируется односторонне на технический прогресс. Она является истолкованием всех сторон жизни человека, в том числе его эстетики

иэтики. Некто является верующим не потому, что наука ущербна. Это его выбор, на которое он, очевидно, имеет право. Хабермас, настаивая на некоторых табу от имени рефлексии, ни в коей мере не возвращается к религии.

Совершенно напрасно Бек согласился с утверждением интервьюера, что у модерна нет своей идеологии, понимаемой в данном случае как своеобразная ценностная идентичность. Она есть и в политике, и в экономике, и в философии. Модерн, подчеркивает Бек, сомневается в самом себе. Имеется в виду, что современный человек в отличие от своего предшественника из традиционного общества более обостренно переживает ожидание будущего. Это вполне естественно. Но Бек желает объяснить уязвимость человека. В этой связи следует утверждение, что наука производит больше неопределенностей, чем

214

Глава 7. Метанаучные концептуальные основания модернизации

определенностей. Раз так, то, мол, вновь льется вода на лопасти религиозной мельницы. Действительное положение дел совсем не такое, какое утверждает маститый социолог.

Наука производит новое знание. В результате из старого знания кое-что выбраковывается полностью, а оставшееся исправляется, т.е. истолковывается заново. Нет ни малейшего повода для обвинения науки в тех или иных недостатках. Развитая теория проблематична, но не в серых тонах своей предшественницы. Бека пугает плюрализм. Но подлинного знатока науки он не устрашает, а радует. При желании, например, стремясь быть доступным для слушателей с невысоким уровнем образования, плюрализм может быть приглушен. Для этого нет никаких преград. Но даже в этом случае новая теория будет превосходить старую концепцию. Утверждение Бека, что наука производит больше неопределенностей, чем определенностей, граничит с бессмыслицей. Дело в том, что Бек не определяет концепты «определенность» и «неопределенность». Неясно о чем он говорит. Плюрализм имеет косвенное отношение к неопределенности, которая, кстати, в различных науках определяется по-разному. В общественных науках под неопределенностью понимают отсутствие знания о вероятности наступающих событий. Но это отсутствие никогда не является полным. В любом случае недостающее знание о вероятностях замещается экспертными оценками, которые делаются не «вслепую», а в соответствии с уровнем развития наук.

По мнению Бека, в позднем модерне люди действуют в условиях незнания. Его сильно смущает вероятностное знание. Но именно оно является ключом для понимания всего того, что происходит в обществе риска. На наш взгляд, Бек не обратил должного внимания на актуальность вероятностной революции в социальных науках. Рефлексии непременно следует придавать вероятностную форму.

Следует отдать должное Беку и Гидденсу – они стремятся выделить действительные болевые точки рефлексивной модернизации. Это, во-первых, сложности, связанные с вероятностным характером всех современных наук. Во-вторых, проблемы, связанные с переводом достижений наук на язык, понятный большинству людей.

Коснемся также вопроса о методологии социологии, ибо он проливает определенный свет на уразумении феномена рефлексии. На этот счет особенно выразителен Э. Гидденс [15, гл. 22]. В своих многочисленных работах он главным образом ссылается на авторов, принадлежащих к аналитической философии, в частности, на Л. Витгенштейна, Дж. Остина, Дж. Мида, А. Данто. Но, с другой стороны, объектом неугасающего интереса Гидденса является герменевтика немецких корней. Человек, во-первых, должен понять общественные смыслы, во-вторых, реконструировать их в своих интересах. Получается двойная герменевтика, истоки которой

215

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

восходят к М. Веберу, а наиболее яркое воплощение нашли у Ю. Хабермаса. Таким образом, понимание рефлексии Гидденсом является аналитико-герменевтическим. Разумеется, оно вполне приемлемо и в ряде отношений заслуживает высокой оценки. Едва ли среди социальных аналитиков найдется автор, который понимал бы герменевтику лучше Гидденса, равно как и герменевтик, превосходящий Гидденса в аналитическом отношении. Тем не менее, и его собственные позиции, как нам представляется, уязвимы.

Во-первых, он игнорирует, по крайней мере, два существенных тренда развития философии социальных наук, а именно, критикорационалистический (К. Поппер) и постструктуралистский (Ж. Бодрийяр). Во-вторых, Гидденс не доводит философию науки до ее этической вершины. Иначе говоря, это, в-третьих, метанаука оказывается в тени общефилософских рассуждений. Без метаэтики все настоятельные требования проведения модернизации опасно сближаются с чисто инструментальными рецептами. Это относится как к ученому, так и к рядовому гражданину общества.

Нам осталось сформулировать в нескольких положениях свою собственную позицию.

1.Требование модернизации не устарело, как и ранее оно выражает необходимость совершенствования общества, сталкивающегося с различными социальными вызовами.

2.Как правило, недопонимается, что концепт «модернизация» достигает своего пикового значения не в субнауке, а в метанауке.

3.Социальная метанаука кульминирует в метаэтике, которая преодолевает метафизические границы субстанциальной этики.

4.Концепция модернизации нуждается в решительном переводе на метанаучный уровень. Здесь явно назрел этический поворот.

5.Метанаучное постижение плюрализма вполне возможно.

6.Нет принципиальных преград для представления достижений социальных наук в доступном виде для рядовых граждан.

Литература

1.Parsons Т. Sociological Theory and Modern Society. New York: The Free Press, 1967. – P. 564.

2.Bauman Z. Modernity and Ambivalence. – New York: Cornell University Press, 1991. – 304 p.

3.Eisenstadt Sh. N. Die Vielfalt der Moderne. – Weilerswist: Velbrück Verlag, 2000. – 245 S.

4.Naisbitt J. Megatrends. Ten New Directions Transforming Our Lives. New York, Warner Books, 1982. – 333 p.

5.Beck U. Risikogesellschaft Auf dem Weg in eine andere Moderne. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1986. 391 S.

216

Глава 7. Метанаучные концептуальные основания модернизации

6.Канке В.А. Современная этика. М.: Омега-Л, 2009. 400 c.

7.Канке В.А. Формы времени. 3-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2012. 235 c.

8.Канке В.А., Шеметова Е.П. Философия историологии. М.:

МГУП, 2009. 326 c.

9.Erfindung und Darstellung des Begriffs durch Eugen Bleuler. Bericht 1911 vom Vortrag 1910 und Veröffentlichung 1914 // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.sgipt.org/ medppp/gesch/ambiv-g.htm/

10.Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4. С. 40-52.

11.Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. 288 с.

12.Канке В.А. Теория концептуальных переходов и постижение плюрализма // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.kanke.ru/wp-content/ uploads/2011/08/ teoriya_konceptualnyx_perehodov.pdf/

13.Beck U., Giddens A., Lash S. Reflexive Modernization. Politics, Tradition and Aesthetics in the Modern Social Order Stanford, CA: Stanford University Press, 1994. – 225 p.

14.Beck U. Jeder kann seinen eigenen Gott erschaffen //

[Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.tagesspiegel.de/zeitung/jeder-kann-seinen-eigenen-gott- erschaffen/ 1282354.html/

15.Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС, 1999. 632 с.

217

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

ГЛАВА 8. СПЕЦИФИКАЦИЯ ПРОБЛЕМНОГО ПОЛЯ ИННОВАЦИОННОЙ МОДЕЛИ МОДЕРНИЗАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ

В современной науке под модернизацией понимают совокупность процессов индустриализации, урбанизации, становления инновационной системы, системы всеобщего образования, представительной политической власти, усиления пространственной и социальной мобильности, ведущих к формированию современного общества в противовес традиционному обществу [1]. Указанные процессы повлекли за собой две волны социальных изменений, проявившихся на протяжении последних 50 лет XX столетия. Первая волна (1960-1970) связана с рефлексивной модернизацией (или социальным либерализмом), а вторая, начавшаяся в 1980-е гг., с

социальной рефлексией модернизационных процессов. Сторонники неоинституционального подхода, взгляды которых разделяет автор настоящей главы, считают, что рефлексивная модернизация – это переоценка отдельными группами лиц пригодности существующих общественных институтов, норм и традиций для современной жизни [2]. Cоциальная рефлексия модернизационных процессов, с точки зрения упомянутого неоинституционального подхода, в первую очередь проявляется в том, что всё большее число людей осознает значимость качественных характеристик человеческого капитала для достижения благосостояния и личной свободы. В результате меняется структура ценностей общества: появляются новые ценности, а традиционные отходят на второй план.

Первым результатом модернизационного развития стран стало появление новой стратегии социального поведения, основанной на приоритетности инвестирования в образование, квалификацию, опыт. Эта стратегия обеспечивает в большей степени личную свободу, независимость и материальную стабильность, но одновременно является причиной противоречия между намерением добиться личной свободы, иметь детей и осуществлять функцию заботы о пожилых людях.

Вторым важным результатом модернизационного развития стран стало изменение института семьи и семейных отношений. Непосредственной причиной этой трансформации стали процессы урбанизации, особенности городского стиля и способа жизни, усиливающего индивидуальную свободу и ответственность, но ослабляющего семейные связи.

Основной экономический эффект рефлексивной модернизации связан с выходом женщин на рынок труда, что в свою очередь поставило вопрос о перераспределении функций между семьями,

218

Глава 8. Спецификация проблемного поля инновационной модели…

рынками и государством в сфере заботы и воспитания детей, ухода за пожилыми людьми. Стало очевидно, что экономическая активность женщин может эффективно сочетаться с семейными обязанностями только при развитии рынка социальных услуг и наличии государственных институтов поддержки семей, которые не в состоянии самостоятельно обеспечить детям и пожилым людям минимально приемлемый уровень и качество жизни.

Модернизирующимся обществам приходится делать выбор между ростом производительности труда в отраслях с преимущественно женской занятостью, требующим развития сектора социальных услуг,

исохранением широких полномочий женщин по выполнению семейных функций при умеренной производительности их труда и гибкой занятости. Таким образом, экономическая свобода женщин, с одной стороны, внесла на повестку дня социально-экономических преобразований вопросы, связанные с развитием рынков и институтов социальных услуг, с другой стороны, актуализировала значимость социальных функций государства. Другими словами, ускорение экономического развития оборачивается ростом социальных проблем. Если государство берет на себя реализацию основных модернизационных процессов (по мнению экспертов, чаще всего именно так и бывает), то оно не может оставаться в стороне от решения указанных проблем, последствия которых могут обесценить позитивные экономические эффекты.

Вторая волна социальных изменений, приходящаяся на три последних десятилетия прошлого века, связана с неолиберализмом в экономике и постиндустриальным развитием, подстегнувшим увеличение сектора услуг. На этом этапе в западных странах произошла существенная трансформация рынка труда, что проявилось в ослаблении роли крупных профсоюзов, изменении структуры спроса на рабочую силу со смещением приоритетов в сторону более высокого уровня образования и квалификации, повышении вертикальной и горизонтальной трудовой мобильности. Эпоха, когда работа на одном

итом же месте рассматривалась как успешная трудовая карьера, закончилась.

Рост мобильности рабочей силы, гибкость трудоустройства стали отличительными чертами второй волны социальных изменений. Тот,

кто обладает большими знаниями и обременен меньшими социальными обязательствами, имеет больше шансов на победу в конкурентной борьбе. В целом эти изменения способствовали росту, как средних характеристик уровня жизни, так и неравенства в благосостоянии. Его рост в некоторой степени нивелировался социальными программами страхования рисков, государственной поддержкой семей на этапах жизненного цикла, сопряженных с потерей доходов (чаще всего – это рождение детей) и развитием накопительных пенсионных систем.

219

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

В совокупности эти две волны социальных изменений привели к росту экономической активности населения, производительности труда и доходов, ужесточению требований к профессиональноквалификационному уровню работников, увеличению неравенства конкурирующих субъектов. Чтобы соответствовать новым требованиям и стандартам, семьи стали делегировать государству и рынку ряд полномочий по воспитанию детей и обеспечению пожилых людей. При этом молодые люди отодвинули время создания семьи и рождения детей на более позднее время, поддержали либерализацию семейных отношений. Традиционные классовые границы исчезают, но им на смену приходят другие неравенства: в наукоемких экономиках жизненные шансы человека еще больше будут зависеть от его образовательной базы (какой детский сад посещал, в какой школе и каком вузе обучался) и способности к обучению, умению общаться и воспринимать большие объемы информации. Таким образом, модернизация экономики страны, начинаясь с модернизации сознания граждан, требует усилий государства в трансформации социальной сферы и эффективном использовании человеческого капитала, ресурсной базой для которых выступает наличие политических и экономических предпосылок постиндустриального общества.

Экономический кризис 2008 г. зримо показал исчерпанность модели инерционного развития России, основанного на простом восстановлении части советского потенциала (главным образом в сырьевых отраслях) на фоне нарастающего отставания страны в большинстве сегментов современного индустриального производства.

За последние 20 лет отставание российской промышленности от конкурентов из развитых стран по производительности труда, доле продуктов с высокой добавленной стоимостью, энерго- и ресурсоемкости, степени экологичности практически не сократилось, а в ряде областей увеличилось. По оценке специалистов ИМЭМО РАН, в целом производительность труда в российской экономике составляет 27% от уровня США и 42% от уровня Германии и Японии [3]. В целом по эффективности наша экономика находится примерно на уровне западноевропейских стран в 1960-е гг. или Южной Кореи в начале 1990-х гг. [4]. Практически во всех концепциях развития отраслей российской промышленности, разработанных в Минпромэнерго за последние годы, прямо признавалось технологическое отставание страны «на два-три инновационных поколения» [5]. В указанных условиях со всей остротой встает проблема модернизации экономики России как масштабного процесса «осознанного и тонкого встраивания страны в мировое хозяйство, в основе которого лежит преодоление сырьевой или сельскохозяйственной моделей и становление государства как равноправного и конкурентоспособного участника глобальной экономики» [6].

220