Mono_Roskit_1

Глава 1. Модернизация китайской цивилизации: историческая логика формирования

усвоению западных достижений для противодействия и нейтрализации новой угрозы были поверхностны и непоследовательны и оказались неспособны преодолеть инерцию тысячелетних традиций.

Надежда на потенциал совершенствования существующего строя оставалась у государственных чиновников, которые обратились к западным концепциям, а также к опыту России и Японии. Но, даже признавая необходимость масштабных изменений, инициаторы первой последовательной концепции преобразований – «100 дней реформ» (1898) строго придерживались традиционной этики и не призывали к свержению строя, тем самым, серьезно ограничив инструменты и методы преобразований, что предопределило минимальные результаты первых китайских реформ.

Тем не менее, в результате всех этих преобразований в конце ХХ века появился западно-образованный и независимый от государства социальный слой, способный к общественно-политической инициативе. Выражая его интересы, Сунь Ятсен, на личном опыте убедившийся в безрезультатности призывов к императору, допустил мысль о возможности проведения насильственной революции и радикальной смене строя, нарушив традиционные представления о ходе исторического процесса. Он стал связывать преобразования не с постепенным изменением взглядов и нравственным совершенствованием императора и чиновников, а с уничтожением старых и утверждением новых общественных институтов. Однако к восприятию этих идей ни общество, ни элиты не были тогда готовы. Энергии Синьхайской революции (1911) хватило только на слом старой государственной машины, на обломках которой выросли региональные милитаристские группировки, собравшие вокруг себя расколотое социальное пространство. В лице армии государство вернуло себе монополию на инициативу и, используя ее для защиты цивилизации, невольно направляло китайскую историю в привычное русло. Выступив главным защитником распадающегося государства, милитаризм стал временной хозяйственно-политической формой выживания традиционной культуры. При этом он выполнял важную социокультурную роль. Отказывая в праве на инициативу автономным от государства слоям и индивиду, он требовал от них не только исполнения долга, но и ответственности и дисциплины, жизненно необходимых в индустриальном обществе. Стратегическим недостатком армии была неспособность к социально-исторической инициативе, несовместимой с ее охранительной природой. Крушение империи, не выдержавшей натиска современности, открыло широкий простор для социального творчества различных общественных групп. Но предложить позитивную программу государственного строительства могла только революционная интеллигенция, быстро расширявшая свое влияние в атмосфере общенационального кризиса.

11

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

Вторжение Запада познакомило Китай не только с индустриальным производством и колониальной внешней политикой, но и с социалистическим учением, оппозиционным империализму и поэтому предоставлявшим довольно широкое пространство для развития различного рода национальных идей и концепций. В отличие от других социальных учений, пришедших с Запада, марксизм смог стать инструментом политической борьбы, сумев предложить убедительное объяснение социально-экономических закономерностей современного китайского общества и его отношений с великими державами, а также указав направление дальнейшего развития и социальные силы, готовые двигаться в новом направлении. Интерес к нему значительно вырос после Октябрьской революции и образования Советского государства, продемонстрировавшего на практике способность эффективно противостоять империалистическому диктату и самостоятельно развиваться. Однако провести необходимые преобразования могла только полностью автономная от государства и оппозиционная ему авангардная партия. Именно ее организационнополитические принципы, уже подтвердившие свою эффективность в России, в первую очередь постарались заимствовать китайские революционеры вне зависимости от их идеологической ориентации. Несмотря на активную роль Коминтерна в создании КПК, руководство китайской компартии с самого начала рассматривало марксизм, прежде всего, как государственную, а не классовую идеологию.

Союз двух новых политических партий Гоминьдана и КПК в начале 1920-х гг. стал предпосылкой освобождения страны от милитаристов и объединения ее под властью революционного правительства. Идея глубоких преобразований завоевывала всё больше сторонников в обществе. В этих условиях ГМД, взяв на себя ответственность за сохранение стабильности в ослабленном революцией государстве, опасался роста политической активности населения и был вынужден пойти на разрыв с КПК, быстро расширявшей свое влияние в массах и органах власти. Вынужденно сосредоточившись на хозяйственной деятельности, ГМД постепенно терял революционный импульс. Под влиянием социокультурной среды началось движение не в сторону новой государственной и новой культурной идентичности, а возвращение к национальной традиции, которое шло более быстрыми темпами, чем допускало решение задач модернизации.

У КПК, оказавшейся в результате поражения национальной революции (1925-1927) и последовавшей гражданской войны в наиболее традиционных, сельских районах, появились мощные стимулы для творчества. Не только китаизируя марксизм, но и европеизируя традиционные китайские концепции, компартия полностью отвечала китайским представлениям об использовании

12

Глава 1. Модернизация китайской цивилизации: историческая логика формирования

западного опыта для собственного совершенствования. В итоге, ею были найдены действенные механизмы мобилизации основной массы населения на поддержку проводимых преобразований, что и предопределило ее победу. Существенную роль в этом сыграло и то, что полоса революций и войн вела не только к ухудшению экономического положения и обнищанию населения, но и к обострению социальных конфликтов, росту коррупции и других злоупотреблений власти. В этих условиях коммунистические лидеры, представлявшие оппозиционную власти силу, воспринимались народной массой своими, нравственно чистыми вождями. А победа КПК над ГМД абсолютно отвечала традиции «смены мандатов».

В соответствии с распространенными тогда в коммунистическом движении представлениями национальная специфика ограничивалась проведением революции в “полуфеодальной, полуколониальной” стране, а после завоевания власти задача компартии многократно облегчалась движением по уже известному маршруту. Ясная цель делала главной задачей увеличение скорости. Однако программа форсированной индустриализации потерпела поражение, быстро исчерпав потенциал простого живого труда и, одновременно, традиционной культуры и конфуцианской трудовой этики. Ее провал вновь акцентировал внимание на социокультурных факторах, ставших главным объектом преобразований. «Культурная революция» перенесла центр преобразований на социальные отношения, искусственно создав зону социально-политического напряжения, чтобы разрушить само основание традиционного общества и создать нового человека, свободного от инерции традиций.

На протяжении всей китайской истории конфликт поколений, являвшийся одним из главных механизмов социального развития, скрадывался традиционными социально-политическими институтами и конфуцианской этикой, сдерживавшими инициативу и обеспечивавшими общественную стабильность. В ходе “культурной революции” инерции социокультурной среды вновь был брошен вызов, но уже не извне, а изнутри – социально-политическим динамизмом нигилистически настроенных масс. Подключив к политическому процессу свободную от норм традиционного общества и воспитанную в революционно-бунтарском духе молодежь, Мао Цзэдун рассчитывал окончательно нейтрализовать влияние традиционного общества. Но на практике выяснилось, что вместе с традициями исчезла и социальнополитическая стабильность. Культ Мао стал единственной точкой общественной консолидации в обществе, уже готовом к свержению авторитетов. После завершения активной фазы «культурной революции» в 1969 г. власть была вынуждена вновь призвать военных, которые и на этот раз смогли удержать общество от распада. Потенциал революции как важнейшего инструмента модернизации

13

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

был, таким образом, исчерпан в “культурную революцию”, возродившую традиции государственного управления.

Всем китайским революциям, начиная с Синьхайской и кончая «культурной», свойственны существенные общие моменты, которые позволяют не просто выделить их типичные черты, но и определить их место в общественном развитии. Традиционные культура и социальная организация были не способны эффективно ответить на вызовы времени и внешние угрозы, но были еще достаточно сильны, чтобы сопротивляться внутренним попыткам реформирования. Усиливающееся давление внешнего мира испытывало на прочность всю китайскую культурную традицию. В наибольшей степени его ощущала действующая власть, консолидировавшая китайское общество и придававшая ему государственную идентичность. Обстоятельства требовали проведения революции, т.е. сознательного разрушения прежнего социально-политического организма, инерция которого неумолимо вела Китай к гибели. Разная степень давления, испытываемая различными социокультурными слоями, обострила конфликт между ними, предопределив вооруженный, нетипичный для единого культурного массива способ урегулирования отношений – через разрушение политической преемственности и свержение ее носителей. Принимая разные формы, гражданская война продолжалась в Китае 40 лет до 1951 г. Задача революционных сил, осознавших перспективу гибели и готовых предложить альтернативную модель развития, состояла в том, чтобы сформировать новый механизм управления, способный воссоздать конкурентоспособную для мировой истории социальную организацию на месте и из материала прежней. И КПК, и ГМД на Тайване, хотя и в других масштабах, это удалось. И сегодня именно это является основой их возможного сотрудничества.

Задача китайской революции, таким образом, состояла в том, чтобы, во-первых, разрушить прежнюю политическую организацию, начав с ликвидации императорской власти, являвшейся главным носителем традиции. Отличие революций от политических переворотов заключается в том, что новая политическая сила использует обретенную власть для формирования нового социальнополитического механизма, а не пользуется существующим механизмом. Поэтому, во-вторых, необходимо было решить задачи переходного периода и удержать социум от распада и хаоса особыми, экстраординарными – мобилизационными и насильственными методами, поскольку традиционные методы – этические – не действовали.

Всё это предопределило решающую роль в общественных процессах армии. Однако военные, призванные по своей природе выполнять государственно-охранительные функции, были не в

14

Глава 1. Модернизация китайской цивилизации: историческая логика формирования

состоянии выработать новые принципы социальной организации. Только авангардные партии в силу своих организационных особенностей могли сочетать функции разрушения и созидания. Очень часто они прямо возлагали на революционную армию выполнение экономических и социально-политических задач, что неизбежно сказывалось на формах, методах и конечном результате преобразований. Для того, чтобы уйти от использования этого механизма потребовались значительные усилия и время. Слишком раннее освобождение от военного компонента и переход к мирному ритму создавали угрозу реставрации культурной традиции, препятствовавшей зарождению нового.

К середине 1970-х гг. выяснилось, что успешная модернизация невозможна при сохранении традиции, но и попытки полностью отказаться от нее не ведут к успеху. Был и еще один важный момент, подталкивавший к новому витку поисков системного решения. Постоянная мобилизационная готовность дать ответ на внешние вызовы предполагала крайне неэффективную трату ресурсов. Китай в результате социалистической революции и индустриализации сохранился на политической карте мира, но не стал частью мировой динамично развивающейся среды и продолжал отставать. Первый реформаторский цикл закончился. Повторялась ситуация XIX в., когда мощная, но инертная Цинская империя не смогла достойно парировать внешние вызовы. В теории не было готового ответа на этот вопрос, возникла задача эмпирическим путем найти условия для синтеза традиционного и современного и попытаться придать традиционной культуре модернизаторскую роль.

2. Реформы

Смерть Мао Цзэдуна (1976) кардинальным образом изменила политическую ситуацию в Китае. «Культурная революция» дискредитировала не только власть и правящий класс, но и фундаментальные основания их легитимности – идеал социальной справедливости. Оставшись без ориентиров, общественное сознание смогло по-новому взглянуть на действительность. В высшем руководстве обострилась борьба между фракциями. Следуя логике развития, преимущество перешло к той из них, что выражала интересы общественно-политической стабильности – ветеранам и армии. Первым открыто отказался от ключевых положений “культурной революции” Дэн Сяопин, заявив, тем самым, о своих претензиях на политическую инициативу и лидерство. Веским основанием для этого был избранный им подход – не следование указаниям Мао Цзэдуна, а завоевание авторитета практическими действиями, как в политике, так и в экономике. Переориентация на

15

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

экономический прагматизм могла породить чрезвычайно опасные для идеократического государства конфликты. Стремясь их избежать, Дэн Сяопин обратился к марксистскому лозунгу, воплощавшему и традиционный для Китая эмпирический подход, “практика – единственный критерий истины”, который стал методологической основой реформ. В ходе начавшейся дискуссии Дэн Сяопин, хотя и заявлял, что “нельзя нарушать основные принципы марксизмаленинизма, идей Мао Цзэдуна», в то же время всегда подчеркивал, что их «надо обязательно соединять с реальной действительностью” [2], т.е. с современным китайским обществом с присутствовавшими в нем в неявной и стертой форме конфуцианскими культурными традициями. Закономерно, что реформы начались с наиболее типичной, крестьянской среды, которая в течение 2-3 лет практически восстановила традиционные формы хозяйствования.

Старшее поколение руководителей во главе с Дэн Сяопином, оттесненное в годы «культурной революции» с ведущих ролей, не обладало высшими партийными постами, но имело высокую репутацию

впартии и государстве. Это позволило ему взять на себя ответственность и, признав политические ошибки предшественников, использовать личный авторитет для укрепления партийного механизма, а не для его дальнейшей дискредитации. Сохранив преемственность, Дэн Сяопин не дал поводов усомниться в легитимности существующего политического механизма и, таким образом, сохранил возможность для его постепенного реформирования

вбудущем.

3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва (1978) означал победу реформаторского крыла, прежде всего, в кадровом и организационном отношении, создав лишь предпосылки для выдвижения курса экономических реформ, провозгласивших главной целью развитие производительных сил. Отдав предпочтение материальным ориентирам и прописав четкую и реалистичную экономическую цель – увеличение ВВП в четыре раза, Дэн Сяопин подтвердил отход от конфуцианской традиции, измерявшей социальное развитие исключительно нравственными категориями, но методы перехода были уже другими – не радикально-революционными, а эволюционными, по-конфуциански мягкими.

В начале 1980-х гг. стало окончательно ясно, что для продолжения преобразований нужна такая теоретическая формула, которая бы примиряла принципы марксизма и социальноэкономическую практику и, таким образом, задавала новые ориентиры развития. Ссылка на цивилизационную специфику в этих обстоятельствах представлялась важнейшим аргументом в споре с классическими марксистскими построениями. Осуществление модернизации Китая было раскрыто Дэн Сяопином на XII съезде КПК

16

Глава 1. Модернизация китайской цивилизации: историческая логика формирования

(1982) с использованием новой идейно-теоретической формулы “строительство социализма с китайской спецификой”. Она давала ему такую же степень свободы в отношении марксизма, как опора на практику – в отношении наследия Мао Цзэдуна.

Провозгласив критерием эффективности экономический рост, КПК была вынуждена признать товарный характер экономики и многоукладность, а план и рынок – средствами экономического регулирования, а не экономическими антиподами. Начало радикальной экономической реформы, положенное Постановлением 3- го пленума ЦК КПК 12 созыва (1984), обострило противоречия в высшем руководстве страны. В ходе дискуссии Дэн Сяопин на первое место поставил развитие производительных сил, а не осуществление принципа “от каждого по способности, каждому по труду” [3], недвусмысленно дав понять, что за социализмом он оставляет в основном лишь функции инструмента. Последовавшая за этим дискуссия о развитии марксизма констатировала, что со времени смерти К. Маркса в обществе произошли глубокие изменения и “некоторые выводы Маркса были отброшены новой практикой” [4]. Для преодоления этих недостатков предлагалось новые тенденции развития человечества сделать основой новых теоретических обобщений [5]. Тем самым главные идеологические препятствия для развития были сняты [6].

Новое отношение к развитию марксистской теории позволило сформулировать новые критерии социалистического общества и отказаться от “несущественных добавлений” к нему. К последним были причислены монополия общенародной собственности на средства производства на начальных этапах социализма; специфические методы политики “военного коммунизма”; придание конкретному опыту социалистического строительства в отдельной стране универсального характера; централизованная плановая экономика. Основной характерной чертой социализма предлагалось считать единство производительных сил и производственных отношений, в первую очередь характер производительных сил, определяющий отношения распределения и уровень обобществления [7]. Всё это серьезно сократило влияние идеологии на экономическую жизнь.

Авторитет власти оказался в прямой зависимости от того, сможет ли она эффективно распорядиться результатами реформ: повысить уровень жизни, сократить отставание от ведущих стран мира и решить задачи национального объединения. Развитие товарного производства, признание многоукладности и допущение капиталистических анклавов в свободных экономических зонах сняли идейно-теоретические ограничения для мирного восстановления национального суверенитета на всей территории страны – возвращения Китаю колониальных владений Великобритании и

17

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

Португалии – Гонконга и Макао, и объединения с Тайванем. Концепция “одно государство – два строя”, в окончательно виде сформулированная в 1984 г., предложила общественное устройство, в основе которого лежит не социально-экономический строй, а этнокультурное и цивилизационное единство.

Так же как концепция “одно государство – два строя” объединяла две социально-экономические системы, концепция социалистической духовной культуры, которую сформулировал 6-й пленум ЦК КПК 12-го созыва (1986), попыталась объединить национальную традицию и коммунистическую идеологию, явно неспособную эффективно контролировать нараставшую социальноэкономическую неоднородность. Отказавшись на этом пленуме от положения, согласно которому коммунистическая идеология является ядром духовной культуры, КПК тем самым положила начало изменениям в механизме политического лидерства. В результате этого подверглась трансформации и модель модернизации – с сугубо идеократической к прагматичной, готовой широко задействовать и личную инициативу, и социокультурные традиции.

Новые экономические и идейно-политические реалии вызвали потребность в более аргументированной социально-политической модели развития. К XIII съезду КПК (1987) была сформулирована новая идейная платформа. Концепция “начального этапа социализма” (НЭС) утвердила за китайской спецификой формационный характер, дополнив его особенностями политической культуры – влиянием феодальных традиций и «буржуазных пережитков». Однако при формулировании стратегической цели – достижения Китаем уровня среднеразвитых стран к 2050 г., Дэн Сяопин использовал понятие “сяокан” (традиционная китайская концепция «общества среднего достатка»), выглядевшее явной альтернативой НЭС, но в реальности ее удачно дополнявшее указанием на национальную специфику и цивилизационную принадлежность.

Изменившаяся социально-экономическая структура подготовила условия и для реформы системы управления. Сформировался социальный запрос не только на осуществление демократических преобразований в обществе, но и в системе высшего руководства, которые бросали прямой вызов сложившейся под влиянием национальных традиций и под руководством Дэн Сяопина системе, где личный авторитет неизменно стоял выше формальной процедуры. События на площади Тяньаньмэнь (1989) стали апогеем борьбы новой социально-экономической среды, построенной на рациональных и конкурентных принципах, со старой, авторитарной, неконкурентной и коррумпированной властью. Решительность Дэн Сяопина позволила подавить выступления, но не решить проблему. Политические преобразования стали центральной задачей власти.

18

Глава 1. Модернизация китайской цивилизации: историческая логика формирования

Ликвидировав непосредственную угрозу действовавшей политической системе, руководство страны поставило перед собой задачу выстроить такую концепцию реформ, которая бы оптимальным образом связала власть КПК и стратегические цели Китая – экономическую мощь и авторитет на международной арене. Зимой 1992 г. Дэн Сяопин сделал несколько принципиальных заявлений о характере и перспективах развития, в новых условиях, сложившихся после распада СССР и поражения мирового социализма. Дэн Сяопин подчеркнул необходимость подчинить деятельность государства трем критериям: развитию производительных сил социалистического общества, укреплению совокупной мощи социалистического государства, повышению уровня жизни народа, которые стали считаться критериями социализма. Это положение было закреплено в документах КПК на XIV съезде (1992). Благодаря этому китайским реформам удалось выйти за рамки цивилизационной традиции и, признав важность экономического развития, допустить личную инициативу в контекст традиционной культуры, прежде всего в экономику. Инициатива перестала быть прерогативой государства. Рыночные механизмы конкуренции были инкорпорированы в общественную систему, дав простор для инициативы внизу при сохранении жесткой централизованной власти наверху. В сущности, такое предоставление инициативы было еще одной инициативой государства, сохранившего за собой все командные высоты в экономике и политике.

Главной задачей реформ в отличие от революций, нацеленных на разрушение традиций, стало их мягкое, деликатное возвращение в современность. Особую роль в этом процессе сыграло переосмысление западных концепций, интеграция в них традиционных китайских взглядов и формирование на этой основе новых ориентиров развития.

Содействуя возрождению некоторых традиционных ценностей и форм общественной жизни, компартия объективно способствовала появлению и быстрому росту секты Фалуньгун, положившей в основу своей деятельности высокие нравственные принципы и критику КПК за рост коррупции и нравственную деградацию. Деятельность Фалуньгун, превзошедшей по численности компартию, показала, что традиция по-прежнему представляет реальную угрозу современности. Жизнь вновь подтолкнула КПК к поиску новой платформы общественной консолидации. Поддержание стабильности требовало создания такой системы власти, которая бы соответствовала нескольким параметрам – сложившейся экономической системе, официальным идеологическим принципам и национальным традициям, а также обладала способностью к воспроизводству. В процессе ее реализации выяснилось, что это вполне осуществимая задача.

19

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

3. Политическая модернизация – механизм преемственности власти

Важнейшим критерием зрелости общественной системы является ее способность к воспроизводству. Для успеха модернизации необходимо было решить последнюю задачу – обеспечить устойчивость поступательному движению, т.е. создать такой механизм передачи власти, который бы обеспечивал сохранение динамизма. Исторический и политический опыт Китая сыграл исключительно важную роль в этом процессе, дав образец успешного синтеза традиций и современности.

Главный недостаток авторитарной политической системы, сформировавшейся в Китае вокруг признанных революционных вождей, заключался в том, что неограниченные властные полномочия открывали широкие возможности для злоупотреблений и действия случайных факторов. Эксперименты, инициированные Мао Цзэдуном с конца 1950-х гг., стали представлять реальную угрозу существованию государства, а высокая концентрация власти препятствовала формированию механизмов ее воспроизводства, поскольку любые формы преемственности при жизни вождя угрожали его монополии на власть.

В мировой истории в большинстве случаев модернизаторский импульс затухал вместе с дряхлением и смертью лидера, у которого не оставалось достойных преемников. Отсутствие механизма преемственности власти не позволяло модернизации стать стабильно успешным историческим опытом. Задача состояла в том, чтобы перевести эффективную авторитарную систему в институциональную форму и избавить ее от случайностей, связанных с отдельным человеком. Для этого надо было последовательно решить ряд задач, т.е. создать механизм воспроизводства власти, обеспечивающий ее стабильность при сохранении способности эффективно реагировать на текущие изменения.

Последние годы жизни Мао Цзэдуна характеризовались безраздельным господством неформальных и неправовых принципов руководства, при этом задачи оперативного управления выполнял уже не лидер, а его приближенные, естественно, претендовавшие на осуществление властных функций и после ухода вождя. Такую ситуацию еще нельзя было считать разделением властей, но это уже было разделение власти, которое так и не удалось преодолеть. В то же время отсутствие механизма преемственности стало главной причиной поражения «четверки» и завершения «культурной революции».

После ее окончания Дэн Сяопин утвердился во главе партийного руководства, в том числе потому, что в ходе общественнополитических дискуссий обрел высшую – идеологическую – меру

20