35. Рассказы и сказки к. Паустовского и и. Соколова-Микитова.

К. Паустовский – рассказы «Барсучий нос», «Заячьи лапы», «Золотой линь», повести «Кара-Буга», «Колхида».

Для того чтобы написать повесть «Кара-Бугаз», Паустовский объехал почти все побережье Каспия. Многие герои повести — лица реальные, а факты — подлинные. Такой же метод писатель применял при работе над повестью «Мещорская сторона» (1939). Многие из рассказов, составивших это мозаичное повествование, также перешли в детское чтение. Да и вышла повесть впервые в Детиздате (как и некоторые другие произведения Паустовского). Мещорский край Паустовский называл своей второй родиной. Там он прожил (с перерывами) больше двадцати лет и там, по его словам, прикоснулся к народной жизни, к чистейшим истокам русского языка. «Самое большое, простое и бесхитростное счастье я нашел в лесном Мещорском краю, — писал Константин Георгиевич. — Счастье близости к своей земле, сосредоточенности и внутренней свободы, любимых дум и напряженного труда». Поэтому и было столь сильным влияние лесного края на писательское сознание Паустовского, настрой его образов, на поэтику его произведений. О чем только не узнавал читатель из описаний малоизученноготогда еще края! О старинной его карте, которую приходится исправлять, настолько изменилось течение его рек и каналов; об озерах с таинственной водой разного цвета: о лесах, «величественных, как кафедральные соборы». Тут и птицы, и рыбы, и волчица с волчатами, и череп ископаемого оленя с размахом рогов в два с половиной метра... Но главное, что остается в душе читателя, — это ощущение прикосновения к тайне. К тайне очарования русской природы, когда «в необыкновенной, никогда не слыханной тишине зарождается рассвет... Еще все спит... И только совы летают около костра медленно и бесшумно, как комья белого пуха». Или когда «закат тяжело пылает на кронах деревьев, золотит их старинной позолотой. А внизу, у подножия сосен, уже темно и глухо. Бесшумно летают и как будто заглядывают в лицо летучие мыши. Какой-то непонятный звон слышен в лесах — звучание вечера, догоревшего дня».

Пристальное вглядывание во все проявления жизни людей и природы не приглушало романтического звучания прозы Паустовского. Он говорил, что романтика не противоречит острому интересу к «грубой жизни» и любви к ней; почти во всех областях человеческой деятельности заложены золотые зерна романтики. Зерна романтики с большой щедростью рассыпаны и в маленьких рассказах Паустовского о детях. В «Барсучьем носе» (1935) мальчик наделен особым слухом и зрением: он слышит, как шепчутся рыбы; он видит, как муравьи устраивают паром через ручей из сосновой коры и паутины. Не удивительно, что именно ему дано было увидеть, как барсук лечит обожженный нос, засунув его в мокрую и холодную труху старого соснового пня. В рассказе «Ленька с Малого озера» (1937) мальчик очень хочет узнать, из чего сделаны звезды, и бесстрашно отправляется по болотам искать «метеор». Рассказ полон восхищения неуемностью мальчика, его острой наблюдательностью: «Ленька первый, из многих сотен людей, которых я встречал в своей жизни, рассказал мне, где и как спит рыба, как годами тлеют под землей сухие болота, как цветет старая сосна и как вместе с птицами совершают осенние перелеты маленькие пауки». У героя обоих рассказов был реальный прототип — маленький приятель писателя Вася Зотов. Паустовский не раз возвращался к его образу, наделяя разными именами. В рассказе «Заячьи лапы» (1937), например, он — Ваня Малявин, нежно заботящийся о зайце с опаленными при лесном пожаре лапами. Атмосфера доброты, юмора наполняет рассказы и сказки Паустовского о животных. Рыжий вороватый кот («Кот-ворюга», 1936), долго изводивший людей невероятными своими проделками и, наконец, пойманный «с поличным», вместо наказания получает «замечательный ужин» и оказывается способным даже на «благородные поступки». Щенок изгрыз пробку резиновой лодки, и «густая струя воздуха с ревом вырвалась из клапана, как вода из пожарного шланга, ударила в морду, подняла на Мурзике шерсть и подбросила его в воздух». За «хулиганскую выходку» щенка наказали — не взяли на озеро. Но он совершает «щенячий подвиг»: один 371 бежит ночью через лес к озеру. И вот уже «мохнатая, мокрая от слез Мурзикина морда» прижимается к лицу рассказчика («Резиновая лодка», 1937). Общение людей с животными должно строиться на основе любви и уважения, убежден писатель. Если же этот принцип нарушается — как в сказке «Теплый хлеб» (1945), — то могут произойти самые страшные события. Мальчик Филька обидел раненого коня, и тогда лютый мороз пал на деревню. Лишь искреннее раскаяние Фильки, его горячее желание искупить свою вину привело наконец к тому, что задул «теплый ветер». Романтическая заостренность повествования, свойственная писательской манере Паустовского, проявляется уже в самом начале сказки: «Слеза скатилась у коня из глаз. Конь заржал жалобно, протяжно, взмахнул хвостом, и тотчас в голых деревьях, в изгородях и печных трубах завыл, засвистел пронзительный ветер, вздул снег, запорошил Фильке горло». Характерная черта сказок Паустовского — искусное смешение реального и чудесного. Петя пасет колхозных телят, наблюдает за бобрами и птицами, разглядывает цветы и травы. Но вот в повествование вплетается история нападения старого медведя на стадо. Все звери и птицы оказываются на стороне Пети и яростно воюют с медведем, на человеческом языке угрожая ему расправой («Дремучий медведь», 1948). Обыкновенная жизнь девочки Маши в «Растрепанном воробье» (1948) протекает параллельно со сказочной жизнью птиц — старой вороны и бойкого воробья Пашки. Ворона стащила у Маши букетик стеклянных цветов, а воробей отнял его и принес на сцену театра, где танцует Машина мама.

Соклово-Микитов

Увлекательные рассказы о русской природе, написанные старейшим советским писателем, давно полюбились юному читателю. Рассказы Соколова - Микитова позволяют нам полней и ярче ощутить многообразие жизни, увидеть красоту леса, разгадать его тайны и прелесть, лучше понять родную природу и стать ее другом.

Наибольший интерес исследователей творчества И. С. Соколова-Микитова

всегда привлекали его сказки и рассказы для детей и произведения о природе, в

которых талант и мастерство писателя проявились в полной мере. Представляется

важным рассмотреть корпус текстов, находящихся на стыке этих жанров. Прежде

всего, это касается произведений, входящих в сборник «Кузовок» (1922) и

трансформированных из него циклов «Лесные картинки» (1964) и «От весны до

весны» (1965).

Вторым и не менее важным инструментом создания особой атмосферы

«входа» в книгу становится введение в текст имен сказочных персонажей. В трех

абзацах вступления читателю встречаются черт, Мальчик-Пальчик, Баба Яга,

лесовой Засупоня, Петя-Петушок. Такая концентрация интересующих детей

вообще и любимых читателями Соколова-Микитова в частности героев делает

авторское вступление мастерской аннотацией детского издания. Примечательно,

что фольклорными реминисценциями содержание вступления не ограничивается.

Обратим внимание на отсылку к произведению классической отечественной

литературы: «самая настоящая чертячья морда, точь-в-точь как гоголевскому деду

над кладом казалось» [3, т. 3, с. 549]. Очевидно, имеется ввиду эпизод из повести

Н. В. Гоголя «Заколдованное место» (1830). Присутствие в круге чтения

Соколова-Микитова образцов литературной сказки XIX века сказывается на стиле

и смысловой наполненности его произведений.

По мнению критика М. Смирнова, детские рассказы и сказки Соколова-

Микитова «знакомят маленьких читателей с красочным миром природы,

воскрешают образы русских народных сказок» [2, с. 5]. Упоминаются в этой

связи, в частности, «Лесные картинки» – печатавшиеся отдельно переработанные

главы «Кузовка».

По сути «Лесные картинки» – это цикл из двадцати семи тематических

зарисовок. Тема каждой вынесена в заглавие и указывает либо на место, которому

посвящено произведение («В лесу», «В овраге», «У старой сосны» и другие), либо

на время дня или года, которое хочет зафиксировать автор («Раннее утро», «Вечер

в лесу», «Зимняя ночь» и другие), либо на животное («Лисья нора», «Настовики»,

«Беляк и куница» и другие). Таким образом, в цикл входят пейзажные зарисовки и

своеобразные портретные зарисовки – миниатюры о животных. Тематика

последних приближается к охотничьим рассказам Соколова-Микитова, сочетая

мотив азарта следопыта («Трудно охотнику летом выследить медведей» [3, т. 4,

с. 120]) с частотной для этого периода экологической проблематикой («Настоящие

охотники берегут, не стреляют лосей. Любуются они большими, красивыми

животными, не причиняющим вреда человеку» [3, т. 4, с. 120]).

Отдельно следует отметить попытку автора передать психологизм героя,

которым в рамках выбранного жанра становится дикий зверь. Традиционное для

русской культуры понятие о зайце как о трусливом животном отражено в

зарисовке «Беляк» – рассматриваются истоки и механизм страха.

Нельзя не выделить образовательный, дидактический компонент цикла.

Исследователями отмечается отсутствие поучительности в этих текстах, напротив,

внимание акцентируется на дружелюбном тоне при попытке что-либо донести до

читателя.

«Мир природы в произведениях -Микитова для детей» акцент делается на том, как мастерство Соколова-Микитова раскрылось в произведениях о природе, адресованных детскому читателю. Стараясь передать детям свое уникальное отношение к русской природе, автор широко использует народную лексику и синтаксис, характерный для фольклорных текстов («Кузовок»). В многочисленных пейзажных зарисовках и миниатюрах о животных отражаются архетипические свойства всего живого, берущие начало в народных сказках («Лесные картинки»).

Основной мотив этих произведений – радость открытия, которой рассказчик делится с читателем. Это показано как в небольших описательных зарисовках, так и в циклах, рисующих эволюцию какого-либо явления («От весны до весны»). Способы повествования варьируются от бесстрастно-объективного до созерцательного

Характерной особенностью является тонкий психологизм («Беляк», «Бурый» и др.). Автор возводит инстинкты диких животных в ранг эмоций: движущей силой становится боль, страх, любопытство и т. д. При этом аналогом жестов и мимики, призванных раскрыть психологическое состояние человека, становятся кинестетические и тактильные образы: «прижав к затылку уши», «холодя на спинах шерсть» и т. п. В рассказах «Волки» и «Найденов луг» писатель изображает сцену охоты уже «с позиции» зверя.

Литературная сказка Соколова-Микитова имеет главную особенность - автор являлся не собирателем фольклора, что традиционно для его предшественников, но его носителем. Авторское своеобразие бытовых сказок проявилось в том, что, кроме традиционных персонажей (солдат, мужик), появились новые герои с элементами биографичности (матрос, охотник). Фоновое присутствие русской природы расширяется, включая элементы народной мифологии («Тороча»). Нетипичным элементом стала развернутая экспозиция. Например, сказка «Листопадничек» повествует о зайчонке, народное прозвище которого вынесено в заглавие. В экспозиции сказки Соколов-Микитов дает читателю информацию об этимологии термина: «Осенью, когда осыпался с деревьев золотой лист, родились у старой Зайчихи на болоте три маленьких зайчонка. Называют охотники осенних зайчат листопадничками»

Каждому животному он подбирает точное слово, каждое его движение описывает так, что начинаешь видеть и чувствовать лесных жителей, как будто оказываешься рядом с ними в лесу, в поле, у ручья. С ним не только отдыхаешь душой, уносясь в мир русских полей и лесов, но и узнаешь много нового и интересного.

“Задремала на солнышке старая лосиха. Чутко слышит она каждый шорох, каждый тревожный звук. Беззаботно резвится у ее ног маленький лосенок. Знает он, что ни серому волку, ни злой разбойнице-рыси не даст его в обиду чуткая и сильная мать”.