Межличностные мифы

Чем сильнее легенда (чем выше ее объяснительная сила), тем выше вероятность того, что она начнет оказывать преобразующее влияние на породившие ее отношения. Они становятся средствами, благодаря которым отношения партнеров стабилизируются и поддерживаются (стереотипизируются и консервируются) в том или ином своем качестве.

По мере расширения сферы применимости легенд они начинают перерастать в требования ко всем межличностным отношениям и даже к самой жизни. Постепенно утрачивается персонифицированная отнесенность, усиливается всеприменимость, теряется контекстная обусловленность, нарастает императивность – легенда трансформируется в миф. Межличностные мифы – это чувственно переживаемые данными людьми достоверные свидетельства того, как устроен мир отношений между людьми. Такие мифы – на уровне обыденных представлений – объясняют, как устроена жизнь, на что следует ориентироваться, как вести себя, строить свою жизнь. Языковое выражение мифа зависит уже от поэтических наклонностей и языковой компетентности его носителей. В обыденных представлениях художественный момент проявляется скорее в метафоризации, в гиперболах, в сравнениях и пр.

В свете сказанного межличностными мифами можно называть такие легенды, которые играют роль объяснительного принципа не только отношений между данными двумя партнерами, но и вообще между людьми.

Разница между межличностными легендами и мифами заметна, в частности, и в отношении к ним слушателей. Легенда, в общем, выслушивается благосклонно даже при очевидных привнесениях, иногда снисходительно («Может, так и вправду было»). Другое дело миф – это предмет спора, поскольку общие утверждения касаются также и слушателя. Поэтому по поводу мифов вероятней услышать несогласие, споры, стремление дополнить, поделиться своими представлениями.

Мифотворчество как возвращение в лоно первомифа (мифа о творении), заключается в постоянном возвращении к Началу. Это – создание условий для начала ритуальных действий, восстановление первоначальной целостности, высшего контакта не только со своим партнером, не только со всем человечеством, но и с трансцендентным миром. Основной вопрос, на который отвечал первомиф – «откуда все?» Ответом служили разного рода имитации появления мира, тщательно разработанные процедуры, изображающие возникновение мира и всего человечества (часто сводимого лишь к данному сообществу). Модельными объектами служили не только специально изготовленное снаряжение (костюмы, помещения, орудия и пр.), но и все доступные подручные средства: орудия охоты или земледелия, домашняя утварь, территория проживания и т.п. – в конечном счете, весь ближайший мир являл собой иллюстрацию своему порождению. Дальнейшая детализация отдельных аспектов создания мира и его фрагментов могла проводиться в соответствии с различными поводами климатического или цивилизационного происхождения – наводнения, ураганов, смены времен года, сбор урожая, охота, строительство и пр. Вся жизнь людей укладывалась в сакральное русло таинства перманентного повседневного миропорождения. Сопричастность тайне и соучастие в таинстве – глубокие экзистенциальные переживания человека, впервые испытавшего утробный экстаз состояния во-человеченности, избранности, уникальности, первозданности, бессмертия…

Они же – сопричастность тайне и соучастие в таинстве – те основания в психике человека, на которых покоятся все последующие надстройки. Такие надстройки создавались как последующая детализация исходного мифа – расчленение его на легенды, аллегории, нравоучительные рассказы. Поверхностные надстройки являют собой результат профанации (упрощения) исходных священных знаний – их рационализации, логизации, демистификации. Искушенные перспективой обладания высшими знаниями («будете яко боги, знающие, что есть добро и зло»), люди впали в соблазн их экстенсивного накопления – создали науку. Искушенные прелестью порождения мира из себя, подобно высшему Творцу, люди научились выражать порывы своей души – и породили искусство. Но за полученные блага цивилизации пришлось расплачиваться утратой первозданной цельности и безмятежной ясности, а также муками сомнений и угрызениями совести. Для облегчения тяжести взваленного бремени и смягчения жгучего чувства ответственности люди устремились обратно в райский сад – так возникла религия. Все эти частности уже содержались в первомифе и были лишь распакованы, выделены в отдельности.

Живущие ныне люди в принципе остались теми же: получив огромное культурное наследство, чувствуют себя духовно нищими, брошенными в море жизни, подогнанными под прокрустов шаблон, дезориентированными, смертными... Отсюда чувство неполноценности, одиночество, растерянность, страх. Движимые стремлением к вечности, чувственно подозревая в себе ее плотное дыхание, люди всегда в той или иной степени готовы прикоснуться (припасть, причаститься) к ней. Для этого далеко ходить не требуется: миф всегда рядом, он – внутри нас и между нами. Косвенным доказательством такой близости (а практически работающему психологу этого вполне достаточно) является та удивительная психотерапевтическая эффективность, которая характерна для притч, легенд, сказок. В силу сущностного родства между мифами, с детства усвоенными сказками и субъективными (семантическими) мирами изоморфные структуры легко входят в семантический резонанс, позволяют едва ли не непосредственно влиять на мифы и верования как отдельного человека, так и пары.

Вот на этом мощном фундаменте и покоятся почти незаметные в жизни, но властно управляющие нами, межличностные мифы и легенды. Из этого бесконечного источника они получают свою силу: убежденность, отчаяние, веру, надежду и пр.