§20. Временность и темпоральность

385

собственное понимание себя из вещей, хоть и имеет характер подступания-к-себе, характер наступающего, будущего, это — не собственно-свое будущее', мы обозначаем его как ожидание (Gewärtigen). Лишь поскольку Dasein пребывает (в описанном смысле) в ожидании своей способности-быть, исходя из вещей, о которых оно печется или которые его заботят,— только в силу этого ожидания оно может чего-то дожидаться (erwarten) от вещей или дожидаться, когда истечет им срок. Ожидание должно заранее уже выявить некую окрестность, из которой оно может чего-то дожидаться. Ожидание (Gewärtigen), стало быть, не есть некий видоизмененный способ дожидаться (чего-то от вещей] (Erwarten), но наоборот, последний имеет основу в первом. Когда мы в 4! 1 обиходе теряем себя в вещах и при вещах, мы находимся в ожидании нашей способности быть, как она определяется из податливости или неподатливости вещей, которые нас заботят. Тут мы, собственно, не возвращаемся к самим себе в некотором соб-ственно-своем наброске в направлении нашей самой собственной способности быть. В этом заключается еще одно: мы не воспроизводим то сущее, каковым мы были, мы не перенимаем самих себя у себя в нашей фактичности. То, что мы есть (а в этом всегда заключено то, чем мы были), лежит некоторым образом позади нас, забытое. Ожидая нашей собственной способности быть от вещей, мы уже забыли фактичное Dasein в его былом. Забывание (das Vergessen) — не утрата, не недостача или «неявка» какого-то воспоминания, так что вместо воспоминания и вовсе ничего нет, но забывание есть собственный позитивно экстатический модус временности. Экстазис забывания чего-то имеет характер отстранения от самого собственного бывшего и именно так, что это отстранение от... замыкает то, от чего забывание отстраняется. Тем, что забывание замыкает бывшее — а в этом своеобычность экстазиса забывания,— оно замыкает себя для себя самого. Для забывания характерно то, что оно забывает себя самого. В экстатической сути забывания заключено то, что оно забывает не только забытое, но и само забывание. Отсюда для расхожего дофеноменологического разумения возникает видимость, будто забывание — вообще ничто. Забвение (Vergessenheit) — элементарный модус временности, в котором мы и есть ближайшим образом и по преимуществу наше собственное бы-

386

Проблема онтологической дифференции

лое. Но, таким образом, оказывается, что бывшее не может быть определено из расхожего понятия прошлого. Прошедшее — это то, о чем мы говорим: его больше нет. А бывшее это — модус бытия, определение того способа, каковым Dasein есть как экзи-стирующее. Вещь, которая сама по себе не временна — чье бытие не определяется через временность, но которая только случается во времени, никогда не может стать бывшей, поскольку она не 412 экзистирует. Бывшим может быть лишь то, что в себе самом определено будущим (zukünftig); вещи суть, в лучшем случае, прошлые. Пониманию себя из податливых окрестных вещей принадлежит самозабвение. Только в силу исходного забвения, что принадлежит фактичному Dasein, всегда имеется возможность удержать нечто такое, по отношению к чему Dasein только что находилось в ожидании. Этому привязанному к вещам удержанию соответствует, опять же, не-удержание, т. е. — забывание в производном смысле. Отсюда понятно, что воспоминание становится возможным только на почве и из почвы исконно принадлежащего Dasein забвения, а не наоборот. Поскольку Dasein пребывает в ожидании себя, исходя из исполнимого, постольку то, с чем оно всякий раз так или иначе обходится, находится в его настоящем. Понимание себя — равноисходно с наступающим и бывшим — есть настояние. Вовлечение в настоящее преобладающего в Dasein не-своего понимания будет нас впоследствии занимать особо. В негативной форме можно сказать: настоящее не собственно-своего понимания не имеет черт мгновения ока, так как этот модус настоящего временит себя из не-своего будущего. Не собственно-свое понимание имеет соответственно характер забывающего и вовлекающего в настоящее ожидания.

в) Временность понимания обстоятельств дела и целокуп-ность обстоятельств дела (мир)

Такая временная характеристика не собственно-своего понимания проясняет только возможность экзистентного (онтическо-го) понимания, принадлежащего Dasein как экзистируюшему сущему. Нам требуется, однако, разъяснить понимание бытия, которое всегда уже заключено в экзистентном понимании сущего. Но понимание бытия мы хотим прояснить не по отношению к экзистентному пониманию, будь оно собственно-своим или

387

не-своим, но имея в виду экзистирующее отношение к близлежащим вещам. Мы попытаемся разъяснить понимание бытия,  413 связанное с сущим несоразмерным Dasein (nichtdaseinsmässig). Это — понятность того окрестного сущего, которым мы занимаемся в нерешительности, сущего, которое остается вот-здесь, даже тогда, когда мы им не заняты. Мы избираем это направление интерпретации не потому, что оно легче, но потому, что при этом мы приобретем изначальное понимание тех проблем, которые обсуждали раньше,— все они онтологически ориентированы на сущее как наличное.

Мы фиксируем еще раз целое взаимосвязи проблем и направление нашего вопроса. Искомое здесь — условие возможности понимания-бытия, которое понимает сущее как подручное и наличное. Это сущее встречает нас в повседневном озабоченном обиходе. Это обхождение с ближайшим образом встреченным сущим как экзистирующее отношение к сущему фундировано в фундаментальном устроении экзистенции — бытии-в-мире. Сущее, с которым мы так или иначе обходимся, в соответствии с этим выходит навстречу как внутримирное сущее. Коль скоро Dasein есть бы-тие-в-мире, а основное устроение Dasein заключается во временности, то и обхождение с внутримирным сущим основывается в некоторой определенной временности. Структура бытия-в-мире есть нечто единое и несмотря на это — расчлененное. Требуется понять расчлененную целостность этой структуры из временности, а это значит также — интерпретировать феномен бытия-в и феномен мира в его временном устройстве. Здесь мы сталкиваемся с взаимосвязью временности и трансцендентности, поскольку бы-тие-в-мире — такой феномен, в котором исходно дает о себе знать, в какой мере Dasein по своей сути есть «по ту сторону себя». Из этой трансцендентности мы постигаем возможность понимания бытия, заключенного в обхождении с внутримирным сущим и это сущее высветляющего. Сказанное приводит к вопросу о взаимоотношении понимания бытия, трансцендентности и временности. Исходя из этого, мы попробуем предложить некоторую 414 характеристику временности как горизонта понятности бытия, т. е.— определение понятия темпоральности.

Если в нашем вопросе мы восходим к возможности понимания бытия, понимания, принадлежащего обхождению со

388

Проблема онтологической диффере

встречным сущим, то мы спрашиваем прежде всего об условии возможности бытия-в-мире вообще [имея в виду такую возможность], которая коренится во временности. Только из временности бытия-в-мире мы поймем, каким образом бытие-в-мире как таковое уже есть понимание бытия. Близлежащее сущее, то самое, до которого нам есть дело, имеет бытийное устройство утвари. Это сущее не просто имеется в наличии, но в соответствии со своими чертами принадлежности утвари принадлежит взаимосвязи (контексту) утвари, внутри которой оно обладает своей особой функцией — в ней и состоит первично его бытие. Утварь, взятая в этом онтологическом смысле, есть не просто некая принадлежность для письма или шитья, но все то, что потребно в домашнем хозяйстве и в публичной жизни. Утварь в этом широком смысле также —   мосты, улицы, осветительные устройства. Целое такого сущего мы называем [совокупностью] подручного. При этом несущественно, лежит ли подручное в непосредственной близости или нет, ближе ли оно, чем просто наличное или нет, существенно только то, что оно в ежедневном употреблении — под рукой, или, если посмотреть в обратной перспективе, что Dasein в своем фактичном бытии-в-мире определенным образом становится пригнанным к этому сущему, так что понимает само это сущее как дело рук своих. Но, пользуясь утварью [применяя вещи], Dasein всякий раз уже примеряется к бытию-рядом (Mitdasein) других. Также и в использовании утвари Dasein есть уже совместное-бытие с другими, причем совершенно безразлично, присутствует ли поблизости другой на самом деле или нет.

Утварь встречается всегда внутри некоторой взаимосвязи. Каждая определенная принадлежность утвари несет с собой эту взаимосвязь, и только по отношению к ней она есть это-вот. 415 Этость некоторой утвари, ее индивидуация, если мы берем слово исключительно в формальном смысле, не определяется первично через пространство и время в том смысле, что утвари случилось быть в определенном месте в пространстве и в определенный момент времени, но характер утвари и взаимосвязь утвари есть именно то, что определяет утварь как именно вот это. Теперь мы спросим: что образует специфические черты утвари? Черты утвари конституируются посредством того, что мы называем об-