§ 17. Бытие как копула

275

пребывание при сущем и обращение с сущим. Только то сущее, которое экзистирует, т. е. есть как бытие-в-мире, понимает сущее. В той мере, в какой сущее понято, посредством этого понимания артикулируется нечто такое, как связи значений. А для них имеется возможность выразить себя в словах. Дело обстоит не так, что сначала имеются слова, которые оттиснуты как знаки для своих значений, а наоборот, из вот-бытия, понимающего мир и самого себя, т. е. из некоторой уже выявленной взаимосвязи значений, слово всякий раз [произрастает и] прирастает к этим значениям. Слова, если в них ухватывается то, что они означают согласно своей сути, никогда нельзя рассматривать как свободно парящие вещи. Относительно слов нельзя задавать вопроса о сочетании, которое они якобы образуют как свободно парящие слово-вещи. Такая постановка вопроса оказывается всегда недостаточной, если она нацелена на интерпретацию высказывания и, тем самым, истины.

С помощью этих намеков мы только в общих чертах набросали план, в рамках которого отыщем структуру высказывания. Мы зафиксировали ведущий для нас способ видеть то целое, которое нам необходимо усмотреть прежде, чем мы сможем обозреть взаимосвязь между словами, значениями, мыслимым и сущим. И это целое, которое находится в поле нашего внимания с самого начала, есть не что иное, как само экзистирующее Dasein.

Первичная черта высказывания — это атг6фсшсп.$-, определение, которое видел Аристотель, a по сути до него уже Платон. В дословном переводе это означает — по-казывание, изъ-явле-ние — позволение-видеть нечто из него самого (атто-фашестОси) так, как оно есть само по себе. Основная структура высказывания — это показывание того, о чем высказывание высказано. То, о чем высказывается высказывание, то, что в нем первично подразумевается, есть само сущее. Когда я говорю «доска черная», я не высказываюсь о представлениях, но о самом подразумеваемом. Все прочие структурные моменты высказывания определя- 298 ются посредством этой основной функции, его характером предъявления (Aufweisung). Все моменты высказывания определяются его апофантической структурой.

По большей части высказывание берут в смысле предикации, присоединения предиката к субъекту, или, если представить

276

Тезис логики

дело совсем внешним образом,— как связи последующего слова с предыдущим, или же, когда выходят за пределы ориентации только на слова,— связи одного представления с другим. Но необходимо удерживать первичный характер высказывания как предъявления. Только исходя из этого характера предъявления следует определять предикативную структуру высказывания. В соответствии с этим предикация представляет собой исходно расчленение (Auseinanderlegen) наперед данного, а именно,— показывающее разложение. Это разложение не имеет смысла расчленения данных наперед вещей и их вещественных частей, но оно апофантично, т. е. пред- (вы-)являюще. Оно показывает многообразные определения наперед данного сущего. В разложении данное наперед сущее одновременно сделано зримым, показано в единстве взаимной принадлежности показывающих определений. Показывание в смысле высказывания — расчле-няюще-предъявляющее и как таковое определяющее. Разложение и определение равноисходно и совместно принадлежат смыслу предикации, а она, со своей стороны, апофантична. То, что было известно Аристотелю под именем ашОеса? и Sicupeai.?, не следует интерпретировать внешним образом, как это происходило уже в античности и сохранилось в последующее время, как если бы представления были поначалу разъяты, а затем вновь связаны. Напротив, это синтетическое и диэретическое отношение, принадлежащее высказыванию, логосу, само в себе — предъявляющее.

Но это расчленяющее определение как предъявляющее всегда уже соотносится с выявленным сущим. То, что становится доступным в определяющем предъявлении, может быть в выска-299 зывании как выговоренном сообщено. Высказывание есть показывание особой структуры расчленяющего определения, а это последнее может быть сообщением. Высказывание как выговоренное представляет собой сообщение. Характер сообщения также следует понимать апофантически. Сообщение не означает передачу слов от одного субъекта к другому, как если бы оно было процессом взаимного обмена между различными психическими событиями в разных субъектах. Что Dasein, выговаривая себя, сообщает себя другим, означает: высказывая нечто, онопо-казующе сообщает другому Dasein то же самое понимающее от-

277

ношение к сущему, о котором высказывается. В сообщении и посредством сообщения Dasein вступает вместе с другим, с адресатом, в то же самое бытийное отношение с сущим, о котором делается высказывание, о котором идет речь. Сообщения — не клад накопленных предложений. Их следует толковать как возможности, благодаря которым говорящий и слышащий совместно вступают в одно и то же глубинное отношение с сущим, выявленное одним и тем же способом.

Из всего сказанного становится ясно, что высказывание вовсе не выполняет в познании первичной функции, но лишь вторичную. Сущее уже должно быть выявлено, чтобы стало возможным высказывание о нем. Конечно не каждый разговор складывается как последовательность высказываний и соответствующих сообщений. В идеальном смысле таким должен бы быть научный обмен мнениями. Но уже философский разговор имеет иной характер, поскольку он не предполагает некоей положенной в основу произвольной установки по отношению к сущему, но требует еще более исконных определений экзистенции, в которые мы здесь входить не будем. Занимаясь высказыванием, мы тематизируем лишь один вполне выраженный феномен, мы не должны, исходя из него, интерпретировать какое угодно предложение языка. Мы должны принять во внимание, что большинство предложений языка, даже если с точки зрения своего языкового и словесного устройства они имеют характер высказывания, тем не менее обнаруживают иную структуру, которая соответствующим образом модифицирована по отношению к структуре высказывания, понятого в более узком смысле показывания. Мы можем определить высказывание как сообщающе-опре-деляющее показывание. В показывании зафиксирован первичный момент структуры высказывания.

в) Высказывание как сообщающе-определяющее показывание и «есть» копулы. Выявленность сущего в его бытии и дифференцированность понимания бытия как онтологическая предпосылка для индифферентного «есть» высказывания

Но куда девалась копула? Чего мы добились, охарактеризовав структуру высказывания, для понимания копулы? Поначалу

Тезис /югики

$ 17. Бытие как копула

279

только одного: мы не позволяем имени «копула» ввести нас в заблуждение в той мере, в какой это имя теснит «есть» в направлении определенного толкования. Мы спросим теперь о «есть» в предложении, отвлекаясь пока от его копулятивного характера, навязанного нам внешним пониманием высказывания как последовательности слов.

«Есть» дается как выражение бытия. С каким сущим оно как принадлежащее высказыванию может и должно соотноситься? В какой мере само высказывание, которому принадлежит «есть», соотносится с сущим? Становится ли отсюда понятно, почему «есть», толкуемое внешним образом на основании порядка слов, выступает как многозначное, а это значит — индифферентное в своем значении? Нужно ли эту индифферентность значения, соответственно — многозначность [«есть»], воспринимать как изъян, или эта многозначность (соответственно — индифферентность) «есть» отвечает его специфической выразительной роли в высказывании. Мы видели, что расчленяюще-определяющее предъявление того сущего, о котором в высказывании идет речь, уже предполагает его выявленность. В высказывании о чем-то с необходимостью должно выговариваться понимание бытия, в котором уже экзистирует высказывающее, т. е. предъявляющее нечто, Dasein, поскольку оно как экзистирующее всякий раз уже понимающе соотносится с сущим. Но коль скоро первичное выявление сущего, которое способно стать возможным предметом расчленяющего высказывания, не совершается самим высказыванием, но уже совершено в изначальных способах выявления, высказывающий еще до высказывания понимает способ бытия того сущего, о котором он говорит. Понимание бытия того суше-го, о котором идет речь, не вырастает впервые благодаря высказыванию, но последнее выговаривает первое. «Есть» в своем значении может быть индифферентно потому, что в первичном понимании сущего уже зафиксирован индифферентный бытийный модус.

Поскольку Dasein существенным образом принадлежит бы-тие-в-мире и заодно с ним Dasein выявляет само себя, каждое фактично экзистирующее, а это значит — говорящее и выговаривающее при этом себя — Dasein с необходимостью уже понимает многообразие различного сущего в его бытии. Индиффе-

рентность ко пулы — не изъян, она только характеризует вторичный характер высказывания. «Есть» в высказывании может как бы позволить себе неопределенность своего значения, поскольку оно («есть») как высказанное вытекает из выговаривающего себя Dasein, а оно уже так или иначе понимает подразумеваемое в «есть» сущее. «Есть» еще до того, как оно было выговорено в предложении, уже получило внутреннее различение в фактическом понимании. Поскольку в сообщении наперед фиксировано сущее, о котором идет речь, тем самым уже наперед дано понимание бытия сущего и фиксировано значение «есть»; так что, когда это значение выражено в некоторой языковой форме, будь то «есть» или изменяемая форма глагола, ему нет нужды выходить за ее пределы. В понимании бытия латентно, до всякого высказывания, всегда уже понято что-бытие выявляемого сущего и само это сущее в его определенном модусе бытия, например,— бытии-в-наличии. Если же, наоборот, выбирать в качестве отправной точки для разъяснения «есть» выговоренное предложение, то нет никакой надежды понять всегдашнюю особую черту «есть», его специфическую индифферентность позитивно в ее 302 истоке, в ее необходимости и возможности. Уже совершившееся в функции показывания, принадлежащей логосу, дифференцирование значения «есть» может оставаться неопределенным в высказывании как сообщении, но именно потому, что само показывание-предъявление предполагает выявленность сущего, а это значит — дифференцированность понимания бытия. Если же исходить их последовательности слов, то остается одна-единствен-ная возможность — характеризовать «есть» как связку, связующее слово.

Но, скажут, пусть даже характер «есть» как связующего слова схватывается внешним образом, все же этот копулятивный характер не может оказаться совершенно случайным. Вероятно, в этом «есть» до всякой связности слов или представлений уже подразумевается связность в самом сущем, о котором сделано высказывание. Ведь мы сами говорили, что присущей высказыванию структуре показа принадлежат ашОесп? и SiaLpeai?, собирание и разъятие (расчленение) в смысле акта определения. Если CTuvOeoL? и Si.aipeai.s- выполняют функцию предъявления су-Щего, то, очевидно, само это сущее как сущее, т. е. в отношении

280

Тезис логики

своего бытия, должно быть устроено так, чтобы оно, грубо говоря, нуждалось в таком связывании как соразмерной ему функции показа. Расчленяюще-определяющее высказывание хочет сделать доступным расчлененное многообразие данного наперед сущего. Таким образом, определения самого сущего, т. е. того, о чем сделано высказывание, имеют характер совместности (Beisammen), т. е., если смотреть на вещи внешним образом,— характер связанного. Но тогда «есть», коль скоро высказывание высказывается о сущем, будет необходимо означать эту совместность. «Есть» будет необходимо выражать синтез, совершенно независимо от того, функционирует ли оно в своей словесной форме в качестве копулы в выговоренном предложении или нет. Тогда «есть» служило бы понятием связи не потому, что оно играет роль копулы в предложении, но, наоборот, оно представляет собой копулу, связку в предложении только потому, что его смысл в выражении сущего подразумевает [именно] сущее, а 303 бытие сущего сущностно определено посредством совместности и связанности. В идее бытия, как мы увидим, заключено нечто такое, как связанность, если смотреть надело совершенно внешним образом, и совсем не случайно, что «есть» получает характер копулы. Только тогда характеристика «есть» как копулы — вовсе не фонетическая и не словесная, но чисто онтологическая, понятая из того, о чем высказывается высказывание.

Чем ближе мы придвигаемся к этому «есть», тем загадочнее оно становится. Мы не должны думать, что уже справились с объяснением «есть» за счет того, что было сказано. Сейчас должно быть ясно только одно: определение «есть», отправляющееся от выговоренного предложения, не вводит в круг адекватной онтологической проблематики. «Есть», индифферентное в составе языка, в живой речи всегда имеет дифференцированное значение. Но высказывание никогда не выявляет первично, оно заранее предполагает выявленность сущего. Расчленяющее и предъявляющее высказывание подразумевает, тем самым, не только вообще некоторое сущее, но сущее в его выявленности. Так возникает вопрос, не входит ли заодно в значение «есть» определение того, о чем идет речь в высказывании, т. е. сущее в его выявленности, благодаря чему становится показанным бытие предмета высказывания. В этом случае в «есть» заключалось бы не только

S IS. Истинность высказывания, идея истины вообще

281

всякий раз уже дифференцированное — еще до высказывания — значение бытия в смысле наличия, значение esse existentiae или esse essentiae, или того и другого вместе, или значение бытия в каком-то ином бытийном модусе, но тогда значению «есть» принадлежала бы еще и выявленность того, о чем сделано высказывание. В вътговаривании высказывания мы часто имеем обыкновение подчеркивать «есть». Мы говорим, например [по-немецки]: «Die Tafel /.«schwarz» («доска есть черная»). Это подчеркивание [связки] позволяет выразить то, как сим говорящий понимает свое высказывание, как он хочет быть понятым. Выделенное «есть» означает не что иное, как «доска действительно черная», «она поистине черная», «сущее, о котором я высказываюсь, таково, как я его высказываю». Подчеркнутое «есть» выражает ис- 304 тинность (бытие-истинным) выговариваемого высказывания. Точнее говоря, в этом встречающемся по временам подчеркивании мы видим только, что по-существу в каждом выговоренном высказывании подразумевается его истинность. Совсем не случайно, что Лотце, отправляясь от этого феномена, пришел к своей теории побочной мысли. Вопрос состоит в том, нужно ли позитивно относиться к этой теории,— в самом ли деле необходимо разлагать каждое высказывание на двойное суждение, нельзя ли это дальнейшее значение «есть», истинность, извлечь непосредственно из идеи бытия.

Чтобы разъяснить эту проблему, мы должны прежде спросить: что означает истинность высказывания, которая по временам выражает себя и в звучащей речи посредством ударения на «есть»? Как соотносится это бытие-истинным высказывания с бытием сущего, о котором высказываются и бытие которого «есть» в смысле копулы первично подразумевает?