Раздел VI

Не находя существенных юридических различий между за­конами, уставами и учреждениями, М. М. Сперанский доволь­но произвольно относил к первой категории наиболее значи­тельные и стабильные, на его взгляд, акты. Перечень законов был им дан во «Введении к уложению государственных зако­нов», он невелик: «Сила и именование закона присвояется сле­дующим постановлениям: 1) уложению государственному и за­конам органическим, ему принадлежащим; 2) уложению граж­данскому; 3) уложению уголовному; 4) уложению коммерче­скому; 5) уложению сельскому; 6) всем общим дополнениям и изъяснениям предметов, в уложения сии входящих». Но тут же автор уточняет: «Сверх сего вносятся в законодательное сосло­вие и подчиняются порядку закона следующие уставы и учреж­дения: 7) устав судебный; 8) все уставы, определяющие поло­жение какой-либо части в связи ее с другими; 9) общие судеб­ные и правительственные учреждения, как-то: учреждение но­вых судебных и правительственных мест; 10) все постановле­ния о налогах и общих народных повинностях, как временных, так и всегдашних; 11) продажа и залог государственных иму-ществ и исключительных на них привилегий; 12) вознагражде­ния частных лиц за имущества, для общей пользы необходи­мые»⁷⁷. А в «Образовании», как видим, уже все уставы и уч­реждения по характеру обсуждения в Государственном совете приравниваются к законам.

Раздел VII

Долгое время в русской дореволюционной литературе быто­вало мнение, что формула вняв мнению Государственного сове­та означала определенное ограничение власти монарха. Его от­стаивали А. Д. Градовский, В. И. Сергеевич, А. В. Романович-Словатинский, М. В. Владимирский-Буданов, А. С. Алексеев, В. Г. Щеглов и другие⁷⁸. Против такого взгляда в 1892 году выступил Н. М. Коркунов, который привел доказательства то­го, что Государственный совет ни по проектам Сперанского, ни по «Образованию» 1810 года не имел никакого ограничитель­ного для самодержавия значения. Справедливо утверждая, что эта формула в представлении и М. М. Сперанского, и импера­тора означала лишь «выслушав мнение», с которым последний мог и не согласиться⁷⁹, Н. М. Коркунов обратил внимание исследователей на тот факт, что она использовалась в законо­дательстве лишь два с половиной года и встречалась только в 31 манифесте, причем последний датируется 7 июля 1812 г. Уже позже, подвергнув законодательство первой четверти XIX века более тщательному изучению, В. Г. Щеглов нашел

еще несколько манифестов с той же формулой: 5 — за 1817 год и по одному в 1822, 1823 и 1824 годах⁸⁰. Н. М. Коркунов указал и на то, что, в отличие от положения о Непременном совете, в «Образовании» ничего не говорилось об обязанности императора соглашаться с большинством Совета. Абсолютная независимость царя от решений большинства членов Государ­ственного совета подтверждается практикой: из 242 дел, по ко­торым голоса в Совете разделились, Александр I утвердил мнение большинства лишь в 159 случаях, причем несколько раз он присоединялся к мнению лишь одного члена совета. Кроме того, бывали случаи, когда по судебным делам он утверждал заключения Сената или департамента гражданских и духовных дел вопреки мнению общего собрания Государственного со-вета⁸¹.

В советской исторической и юридической литературе не вы­зывает сомнения тот факт, что Государственный совет, как и все предшествующие ему высшие совещательные органы, ни в коей мере не ограничивал власть абсолютного монарха. Но вме­сте с тем нельзя признать простым недоразумением, ошибкой технического характера приписывание дворянской и буржуаз­ной историографией формуле вняв мнению Государственного совета большего значения, нежели она имела в действительно­сти. В конце XIX — начале XX века это было важно для по­каза преемственности эволюции самодержавия в сторону огра­ниченной буржуазной монархии. Кроме того, данная формула была, действительно, нетипичной в праве абсолютной монар­хии. И если она не имела никакого конституционного значения, то во всяком случае позволяла по-разному истолковывать ее смысл, что в условиях начинавшегося революционного движе­ния представляло определенную угрозу авторитету царизма. Вот почему в царствование Николая I эта формула не исполь­зовалась вовсе, а в «Учреждении Государственного совета» 1842 года она уже не упоминается. Характерно, что Николай I лично вычеркнул смущавшую самодержавие формулировку⁸².