XIX века

225 ПСЗ, т. VI,

№ 3937, гл. XIV, п. 9.

226

ПСЗ,

т. XV,

№ 10 778.

227

УКДС, 1898, № 11.

228

УКДС, 1882, №50.

229

УКДС, 1882, №50.

Статья 387

Впервые ответственность за неправильные записи в приход­но-расходных книгах была установлена еще в Регламенте об управлении адмиралтейством 1722 года²²⁵, а позже распро­странена на другие сферы управления Правилами провиант­ского правления 1758 года. Нарушения в записях по этим пра­вилам карались вычетом полугодового жалования, если были совершены по лености и без умысла. «Когда же оное с умы­слом учинено будет, и сверх того в черных книгах некоторые расходы без расписок найдутся, или хотя и расписки будут, да сомнительны: оных судить военным судом и поступать с ними по воинским артикулам»²²⁶. Наказание предусматривалось также за вырезание из этих книг листов, за неуказанные в книгах расходы и фальшивые расписки. Помимо возмещения двойной суммы причиненного ущерба, виновные подвергались уголовным наказаниям по Воинскому артикулу. Правило о двойном возмещении ущерба сохранилось и в Своде законов, который, кроме того, установил уголовное наказание — ссылку в Сибирь.

По существу, преступление, предусмотренное данной стать­ей, — разновидность растраты или присвоения. Сенат усматри­вал разницу между ними только в том, что в настоящей статье речь шла не о присвоении вверенного должностному лицу иму­щества, а о незаконном и тайном похищении тех ценностей, ко­торые лишь могли поступить в число вверенных его хране­нию²²⁷. С субъективной стороны это преступление всегда умышленное. За те же действия, совершенные по небрежности или нерадению, наказание назначалось по ст. 386 либо ст. 503.

Статья 388

Служебная растрата или присвоение и побег или подлог до­кументов с целью сокрытия причиненного ущерба хотя и тесно связаны, но представляют собой два различных преступле­ния²²⁸. Поэтому в подобных случаях действия виновного ква­лифицировались по совокупности преступлений. Согласно тол­кованию Сената, к числу подложных документов, упоминае­мых в данной статье, относились расписки, квитанции и т. п. акты, подтверждающие использование вверенного имущества. За подделку же приходно-расходных книг виновный подлежал ответственности по ст. 391 — за подлог

Следует заметить, что наказание за побег, связанный с ра­стратой, объясняется не только сравнительной распространен­ностью этого деяния, но и отсутствием в Уложении общего на­казания за побег подследственного. Даже побег арестанта, на­ходящегося под следствием, не являлся преступлением, карае­мым уголовным наказанием. По Уставу о содержании под стражей, беглец в случае поимки подвергался лишь более стро­гой мере пресечения. Поэтому в данном случае не имело значе­ния, идет ли речь о побеге до возбуждения уголовного дела или после этого.

Статья 389

Норма данной статьи была одним из отступлений от общего правила о возмещении причиненного ущерба — она распро­страняла ответственность не только на виновного, но и на его начальника или на общество, избравшее его на должность. Та­ким образом, будучи законом специальным, статья не подле­жала расширительному толкованию и могла применяться толь­ко при осуждении должностных лиц за растрату или присвое­ние, но не за небрежное хранение вверенного имущества²³⁰.

Под непосредственным надзором здесь следовало понимать надзор непосредственного начальника виновного, но не проку­рорский надзор. Начальник нес материальную ответственность за действия подчиненного лишь в случае недостаточного за ним надзора, если таковой возлагался на него законом или ос­нованным на законе распоряжением. В отличие от начальни­ков, общества, избравшие виновных на соответствующую должность, обязаны были возместить ущерб в любом слу-чае²³¹.

Глава четвертая Статья 390

Под подлогом в теории русского уголовного права понима­лось «заведомо ложное удостоверение какого-либо юридиче­ского действия, отношения или права посредством фальшивого документа»²³². Кроме этого, так называемого материального, подлога русские юристы выделяли еще и подлог интеллекту­альный, т. е. «сокрытие фактов в официальной бумаге, дол­женствующей служить удостоверением действительности сих фактов»²³³. Уложение подразделяет интеллектуальный подлог на общий, упомянутый в ст. 391, и особенный — выдача заве­домо ложных свидетельств (ст. 392) и заведомо лживое изло­жение законов и других правовых актов (ст. 390).

Русское законодательство давно знакомо с этим преступле­нием. Еще в Соборном уложении 1649 года ст. 2 главы четвер­той гласила: «Будет кто учнет какие письма воровством наря-жати и приказные письма переправляти мимо государева ука­за, и того казнити смертию»²³⁴. Не менее строгое наказание было установлено Петром I в Генеральном регламенте колле­гиям 1720 года тем, «кто под каким-нибудь предлогом неправ­диво учинит рапорт (или доношение) ... или кто протоколы или другие документы переправит фальшиво и прочее в та­ких причинах подобное учинит»²³⁵. В дальнейшем, в XVIII — первой половине XIX века, имела место тенденция к облегчению наказания за подлог. В ряде сенатских указов 40—80-х годов XVIII века по конкретным делам о подлогах чиновников, опубликованных в Полном собрании законов, мы встречаем новые наказания: шельмование, исключение из службы, разжалование в солдаты, ссылка в Сибирь, каторга.

383

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

230 ОС, 1900, № 16.

Но

ни в одном из них смертная казнь уже не присутствует . -вод законов установил ответственность уже не только за

231 См.:

Неклюдов Н. А. Указ. соч., с. 99.

232 Таи же.

233 Там же.

234

Российское законодательство X — XX веков, т. 3. с. 91.

235

ПСЗ, т. VI, № 3534.

236

ПСЗ,

т. XII,

№ 9388;

т. XVII,

№ 12 714;

т. XIX,

№ 14 033;

т. XXI,

№ 15 336.

384

Законодательство

первой половины