848

Один раз обо всем этом я поговорил с Мурваловым. Он, конечно, выступил в их защиту:

– Это – поколение войны. Им в войну жилось даже хуже, чем русским, питались плохо: тыквы и дыни – не еда. А, кроме того, у них свой язык, свои обычаи и нравы, и поэтому здесь они, как у вас говорят – «чужаки». Вы у них тоже были бы такими же. Как бросать гранату их никто не учил. Нормы ГТО они не сдавали.

Призывники из Прибалтики каким-то образом оказались баскетболистами (это было, в самом деле, так) и наш физрук – не то полковой, не то дивизионный – половину из них забрал в баскетбольную команду – «сачки» были порядочные.

Особый разговор об украинцах. Эта публика оказалась довольно разношерстной. Например, представители из Западной Украины (Львов, Ужгород и др.) держались довольно обособленно, были необщительны. Невооруженным глазом было видно, что они кого-либо из местных начальников – порядочные националисты.

Остальных украинцев я узнавал по их говору. У северян и тех, что проживали в центральных районах (Киев, Полтава), говор был более мягкий с протягом. У южан – скороговорка. У одесситов – «шо» вместо «ще» и т. д. В учебе они были более дисциплинированы, но и сами любили покомандовать.

Впрочем, и русские говорили по-разному. Вспомним известную песенку военного времени: «Письмо моей уралочки по- пробуй-ка пойми – на фронт прислала валенки, а пишет, что «пимы». На каждом слове «токает»: все то, да то, да то...».

Против обыкновения, к своим восточным землякам стал наведываться и Мурвалов, став, таким образом, посредником между ними и нами. Я даже попросил его проводить с ними уроки русского языка – по военной тематике, конечно.

В разгар этих событий из очередной командировки вернулся Свиридов.

В ответ на жалобы ротных он предложил в строю все национальности перемешать. Напомнил, что срок службы у них два года – этого достаточно, чтоб подготовить из них грамотных бойцов. На то и армия.

411

Но в это время возникла еще одна неожиданная и трудно решаемая проблема. Дело в том, что после демобилизации в полку остались ветераны войны с 17-го по 25-й год рождения. Их-то куда девать? Призывников поставили в строй, плохо ли, хорошо ли – но обучают военному делу. А ветеранов? Поставить в строй вместе с ними? Изучать винтовку: приклад, цевье, отсечку, отражатель? Они из этой винтовки не один год врага били.

Не знаю, по чьему велению, но было приказано: ветеранов поставить в строй вместе со всеми! Но не получилось: начался активный процесс неповиновения. Среди них был и я, поэтому хорошо знаю, как все это происходило.

«Поставить в строй» не означало «В колонну по два становись». А означало нечто большее. А именно – всех нас надо было выровнять с новобранцами по всем армейским параметрам: остричь под машинку; ремни на поясе должны быть только стандартные – узкие; сапоги – кирзовые, а не хромовые; гимнастерка и брюки – х/б.

Я, да и все остальные, очень болезненно переживали все эти события. Сознанием я, конечно, понимал, что данные нововведения правильны: армия, ее жизнь и быт должны подчиняться уставным нормам. В этом ее сила. Но сердцем чувствовал, что все происходящее, по меньшей мере, несправедливо. Неужели солдаты, прошедшие войну, с орденами и медалями на груди, не заслужили нечто большее? Получалось, что война кончилась, и все они уже не воины, защитившие страну от рабства, а опять – обыкновенные новобранцы?

Сужу по себе. В армии я с 1940 г. И все эти годы прошли в казармах, землянках, за колючей проволокой, в общем – где придется. А это ведь лучшие годы жизни.

Вот и в Бобруйске хотелось просто посмотреть, как живут обыкновенные люди, во что они одеты, чем торгуют в магазинах, какие цены? Сходить в кино на законном основании (по увольнительной), а не в самоволке. Ходить по городу свободно, а не озираться по сторонам, чтоб не напороться на городскую комендатуру.

412

Вновь крутые повороты

Ранней весной 1946 г. пришел приказ наш полк перевести в небольшой городок Слуцк, расположенный недалеко от Бобруйска. В Слуцке еще с дореволюционных времен находилась большая трехэтажная казарма с обширным плацем и жилыми помещениями для начальства. Но казарма была в запущенном состоянии – «ни окон, ни дверей». Требовался капитальный ремонт. Для выполнения этих работ в полку был организован специальный хозвзвод (АХЧ официально) – человек 15-20. Взвод включал в себя различных специалистов: слесари, механики, плотники, столяры. Все хозяйственные работы в полку возглавлял майор со странной фамилией Таропурин.

За неподчинение начальству, за постоянные конфликты с Векшиным и по моей просьбе меня отстранили от должности писаря и направили в этот самый хозвзвод на должность столяра (в школе по труду у меня, в самом деле, были только отличные оценки).

За учебным плацем, около старой кузницы, сохранились остатки конного двора. Одну из конюшен мы быстро переделали в наш штаб, в котором обсуждали текущие дела, принимали заявки на различные работы, прятались от дождя. Вскоре он стал оживленным местом, куда заглядывали солдаты из казармы: одни из любопытства, другие – чтоб не попадать на глаза командирам. Сюда же для решения самых разных хозяйственных задач приходил и Таропурин. (Здесь же я впервые увидел, как кузнец кует лошадей на своем колене, о чем я писал еще раньше). Поразительно, но лошади не только не брыкались, но, по-моему, охотно давали ему ту или иную ногу. Умные животные.

Пока решался вопрос о переезде полка в Слуцк, хозвзводу приходилось решать различные вопросы. Была организована пошивочная и сапожная мастерские, появился мастер по ремонту огнестрельного оружия и др. Двум нашим ездовым, в том числе Гаврику, который пока остался на сверхсрочную службу, мы помогли привести в божеский вид еще одну конюшню, и даже навесили на ее дверях замки.

413

Как только стали привозить нам пиломатериалы, сразу начались различные столярные работы. Я оказался в центре внимания. Ребята помогли мне сделать верстак. Мурвалов, с которым я связи не терял, купил мне на рынке ножовку, молоток с гвоздодером и немного гвоздей. Работа закипела.

Первый заказ поступил от Таропурина. Он попросил меня на базе пароконной армейской повозки с двумя бортами и задником, сделать крытый фургон для перевозки хлеба. Возился долго, наверное, с неделю. В начале – спереди, по центру и сзади я врезал в борта небольшие брусочки – (7 на 7). На них установил каркас самого фургона из более тонких брусочков с дверкой сбоку и даже небольшим коньком сверху. Внутри на боковых стойках укрепил полки. Все это сооружение обшил фанерой. Спереди, перед фургоном, оставил место для кучера. Старался изо всех сил: надо ж было показать, что я чего-то стою. Ребята, конечно, помогали. Взаимопомощь была у нас законом.

Работу принимал сам Таропурин. Осматривал долго, придирчиво, остался, вроде, доволен.

Дня через три прямо к нам в штаб пришел наш полковой врач – мужчина средних лет с приятным и добрым лицом в звании капитана медицинской службы. Вежливо спросил:

–Ребятки, есть ли среди вас плотники, столяры?

–Это я. Что Вас интересует?

–Не могли бы вы сделать мне обычный стол?

–Большой, маленький?

–Средний.

–Покажите, где.

Капитан привел меня в приемную и показал некое подобие стола – несколько широких досок, прибитых гвоздями к здоровенному чурбану и прикрытых обычной простыней.

– Вот, – пожаловался он. – Больные приходят на прием, облокачиваются на это сооружение, и все, что есть на нем, валится на пол. Поэтому надо бы чего-нибудь посолидней.

– Размеры?

За отсутствием каких либо измерительных приспособлений размеры будущего стола он показал просто руками.

414

Уходя, я попросил его пожертвовать нам доски, что были прибиты к чурбану. Он отдал их без сожаления.

По-хорошему, стол надо бы делать на шпунтах. Но я не краснодеревщик, а всего лишь столяр со школьным образованием, поэтому делать стол решил на гвоздях, тем более что врач никаких предварительных условий в этом отношении не ставил.

Из имеющегося в моем распоряжении материала я вначале сделал ножки стола. По заданным размерам сверху я связал их дощечками, внизу – для ног – рейками. Ниже верхней связки, на всю длину стола, я сделал свободно выдвигающуюся как бы шкатулку для различного медицинского материала: бинты, вата, клизма бумага и пр.

Столешницу пришлось делать из досок заказчика, прочно прибив их к ножкам. Стол получился грубоватым, но прочным. Пожалел, что в моем хозяйстве не было рубанка.

Вдвоем с одним из моих помощников мы перенесли стол в приемную медпункта и поставили на место, где стоял чурбан. Врач встретил нас приветливо. Быстро осмотрел стол, попробовал, не шатается ли, даже испытал, не дает ли перекосов шкатулка. Накрыл стол простыней и почему-то по-немецки похвалил: «О! Гут!».

На минутку исчез за занавеской и принес нам по маленькой стопке разведенного спирта и по маленькому кусочку хлеба. Смущенно добавил:

– По русскому обычаю… следует обмыть...

После немецкого самогона типа «Жаба» медицинский ректификат показался мне блаженством.

Мы поблагодарили капитана за угощение и, убедившись, что сделали все, что могли, удалились в свой штаб. Не думал я тогда, что с этим капитаном мне суждено встретиться еще раз и, что эта встреча во многом предопределит мою дальнейшую судьбу. Но об этом позже.

Никаких заказов в мой адрес не поступало. Чтоб не терять время попусту, я смастерил себе небольшой чемоданчик, в который (как в воду глядел) уложил кое-что из моих писарских принадлежностей: бумагу, чернила, карандаши, ручки.

415

Вскоре в штаб пришел сам Таропурин и сообщил нам следующую новость:

– Послезавтра вся ваша группа и еще человек пять будут отправлены в город Слуцк для выполнения следующих работ. Первое – казарма, в которой будет дислоцирован наш полк. Это вместительное трехэтажное здание, но находится в плачевном состоянии. В первую очередь, хотя бы приблизительно, надо определить объем предстоящих работ – нары, окна, двери, лестничные марши. В зависимости от этого будем решать вопрос о том, обойдемся своими силами или будем привлекать какой-нибудь стройбат. Так что отнеситесь к этому заданию серьезно. Второе – для выполнения этих работ потребуется большое количество стройматериалов: доски, брусья и прочее. То есть потребуется пилорама. В городе, еще при немцах, она была. Но сейчас – разукомплектована. Ваша задача – разыскать ее и привести в рабочее состояние. Это сейчас главное. Сегодня-завтра получите зарплату, сухой паек на две недели, постельные принадлежности и набор инструментов. Послезавтра утром выезжаем. Берите с собой все личные вещи – в Бобруйск мы уже не вернемся. Я поеду с вами.

Таким образом, в жизни моей наступил еще один важный крутой перелом. На всякий случай я простился с В. Качановым, который в полку исполнял обязанности художника, с Мурваловым, прихватил с собой свой боевой рюкзак, новенький чемоданчик с писарским принадлежностями и мандолину, хорошо замаскировав ее в рюкзаке.

Пилорама, казарма и прочее

Слуцк – небольшой городишко с населением тысяч 20, стоит на берегу речки Случь. В городе есть ж/д станция, магазины, кафе и даже Городской парк культуры и отдыха.

Приехав туда, мы обнаружили, что в городе, вернее, в его пригороде, уже базируются какие-то воинские подразделения, Гарнизон, возглавляемый генералом.

Наша группа численностью 15 человек, приехавшая в Слуцк, была первой, и потому представляла собой как бы десант

– во всяком случае, нам так казалось. В ее составе, кроме наших – полковых, были люди мне незнакомые. Всех нас Таро-

416

пурин подразделил на две подгруппы. Первая – «пилорамщики». Ее возглавлял незнакомый мне паренек Синицын – небольшого роста, плотного сложения, молчаливый, необщительный. В ней же оказался и мой компаньон еще по разведке – Теплых (по гражданской специальности – тракторист). В эту же группу Таропурин включил и меня.

Во вторую подгруппу вошли все остальные: плотники, столяры, стекольщики и те, что «на подхвате». Подгруппу возглавлял солдат из нашего батальона Иванов – полная противоположность Синицыну: среднего роста краснощекий симпатичный паренек – столяр по специальности.

На сей раз не забыли и повара. Им оказался еще совсем молоденький паренек Веревкин. В большом холщевом мешке он привез все атрибуты поварского дела: чашки, ложки, поварешки

ивместительный чайник.

Вдень приезда Таропурин попросил Иванова подыскать

в казарме подходящую комнату для жилья и выгрузить в нее все привезенное имущество, а нас, «пилорамщиков», повел на осмотр пилорамы. Оказалось, что она была расположена совсем недалеко от казармы, вернее, от плаца.

Осмотр показал, что рельсы, каретки и пилы исправны, шкив беспризорно валялся рядом. В стороне, уже ошкуренные, лежали бревна кубов на15-20.

Таропурин, видать, был грамотным мужиком. Он молча водил нас по всем механизмам и элементам самой пилорамы, внимательно осмотрел оборванные провода электропроводки и щиток, попробовал, работает ли на нем рубильник. О результатах осмотра доложил нам следующее:

– Вот, ребята, послушайте следующие выводы. Первое. Пилорама работает не от электричества. Поэтому данный вывод сразу отбрасываем. Второе – значит, она работала от какого-то движка, или от какого-нибудь транспорта с валом отъема мощности. Завтра же попытайтесь решить этот вопрос. Поговорите с местным населением. Хорошо бы выйти на какого-нибудь механика.

После осмотра пилорамы Таропурин уехал в гарнизон, чтобы утрясти кое-какие территориальные проблемы.

417

А группа Иванова установила, что в отличие от Бобруйска, данная казарма разделена на отдельные вместительные комнаты с общим коридором на всю длину казармы. Ребята нашли себе одну из таких комнат на первом этаже. В ней было три окна. Одно из них, без стекол, забили досками. Два остальных сумели застеклить.

Веревкин прямо под окном этой комнаты, из обломков кирпичей сложил небольшую печурку. Где-то раздобыл чугунную плиту, даже с вьюшками, и укрыл ею сложенную печурку. Не мудрствуя лукаво, накормил всю братию макаронами с мясом из сухого пайка и даже напоил «чифиром».

К вечеру Таропурин вернулся к нам, прошелся по этажам, попросил Иванова собрать всю группу, приказал:

–В первую очередь отремонтируйте лестницу, как положено в жилом доме. Далее организуйте тщательную ревизию всех комнат на всех этажах, вытрите из них наименее пострадавшие и приступайте к их ремонту. Остекление не делать – подождем специалиста.

Под конец подошел к печке Веревкина, осмотрел ее, похвалил за находчивость и оперативность. Уходя, добавил:

–Скоро я привезу тебе настоящую полевую армейскую кухню с котлом, печкой и жаровней, так что заготавливай дрова – нахлебников прибавится.

На следующий день часть ребят из команды Иванова сразу после завтрака отправилась в город. На местном рынке купили ведра три картошки, в промтоварном – дверной замок и пробой к нему: обживались. Остальные выполняли наказ Таропурина. Ревизию комнат провели довольно быстро. А вот на ремонте лестницы застряли: нужного материала для ремонта не хватало. А за перилами - пришлось сходить в соседний лесок, где и срубили три молодых деревца. Простим их за эти прегрешения.

***

На следующий день вся группа Синицына собралась у пилорамы. Думали-гадали, с чего начать поиск. В том, что это должен быть тот или иной двигатель, мы уже не сомневались.

418

Не придя ни к какому решению, уселись на бревнышко. В это время рядом с нами проходил мужчина средних лет с откровенно насмешливым выражением лица. Увидев нас, уселся рядом, спросил:

– Что призадумались?

Разговор с ним, на правах старшего, завел Синицын.

–Вы здешний?

–Да.

–Не знаете ли, вот эта пилорама раньше работала?

–Да. При немцах.

–А от какого двигателя?

–Это был не двигатель, а допотопное творения человека еще 19-го века – нечто несуразное наподобие трактора.

–А где оно сейчас?

Мужчина задумался, а потом сообщил нам следующее:

– Еще в войну немцы хотели сделать на нашем стадионе не то скамейки для сидения, не то крытую трибуну и зачем-то укатили это «чудо техники» туда. А в конце войны, когда немцы начали отступать, то обнаружилось, что мост через Случь оказался взорван (партизаны поработали). Могли перевезти эту «каракатицу» туда. Поэтому искать ее нужно или там, или там. Думаете наладить пилораму?

–Военная тайна...

–От кого?

–Мало ли.

–Ну, дай-то Бог.

Конечно, это была всего лишь шутка. Но в нашей сложной ситуации ее нам как раз и не хватало.

Мы не знали ни имени, ни отчества этого человека, но в дальнейших событиях он нам здорово помог, поэтому мы решили называть его просто «прохожий».

Обрадованные его сообщением, мы отправились на поиски этого творения (позже мы узнали, что это был все-таки трактор марки «Бульдог»). Довольно быстро нашли его в дальнем углу стадиона.

419

Мысленно я полагал, что это будет нечто вроде «Фордзона». Но то, что мы увидели здесь, лишь отдаленно можно было назвать трактором. Высотой он был чуть более метра, два широких колеса – сзади, два поменьше – спереди. Более внимательно осматривал его Теплых.

– Ну, что там нашел? – спросил его Синицын.

Вот бачок для горючего, вот радиатор для охлаждения. Есть вал для отъема мощности.

Но всех нас поразила еще одна деталь – спереди, на небольшом кронштейне находился круглый металлический шар диаметром сантиметров 15. Сверху к нему примыкали две трубки сантиметров 5-6 в диаметре.

–И что ты думаешь по этому поводу?

–Пока не пойму, где и как происходит сгорание горючего, но нутром чую, в этом шаре. Иначе, зачем он нужен?

Рассуждения Теплых были логичны. Надо сказать, что разведчик из него был никудышный. Но в технике он, видать, разбирался.

Мы уже не сомневались, что это то, что мы ищем. С великим трудом и частыми передышками, под любопытными взглядами встречных горожан мы перетащили «Бульдог» к пилораме. По следам колес нашли место его прежней стоянки. Но сразу возникло множество вопросов: На каком горючем работает «Бульдог»? Где его взять? Смазаны ли его трущиеся части? и пр. Выслушав эти вопросы, «прохожий» тут же взял вилы и лопату, пошел в дальний угол пилорамы, разбросал там кучу какого-то мусора и откопал довольно вместительный бак с грязно-желтой жидкостью. Назвал ее незнакомым нам словом «соляр»:

–Вот горючее, на первое время хватит.

На следующий день с утра, без обеда, методом проб и ошибок мы пытались оживить внутренности «Бульдога». Не сразу, но поняли – надо постоянно поддерживать высокую температуру шара, а остальное (вот умница) он сделает сам. Труды наши были вознаграждены… мотор вдруг раза два чихнул, а потом затарахтел более спокойно и ровно. Это был уже успех!

420