848

щественно молодежью. Вода в речке была еще прохладной, но некоторые смельчаки уже открыли купальный сезон. А мы что? Хуже что ли? И мы туда же. Правда, пляжной одежды у нас не было, поэтому загорали мы только до пояса. По сравнению с местной молодежью выглядели мы, конечно, похуже: острижены под машинку, одеты в поношенную солдатскую униформу, в кирзовых сапогах. Несмотря на это, местные красавицы не избегали знакомства с нами, и только языковый барьер мешал более тесному общению.

Но дело не в этом. Один раз у кого-то из солдат (не из нашего полка) оказалась граната, не использованная в свое время по прямому назначению.

Он с ней поднялся вверх по течению реки и (не пропадать же добру) взорвал ее в воде. Оглушенная рыба поплыла вниз. Первыми не растерялись местные парни. Они дружно бросились в воду и стали выбрасывать полумертвых рыбин на берег.

Дня через три, думаю, по предварительному сговору с местными парнями, новоиспеченные рыбаки ушли от города подальше, чтоб не пугать население взрывами, и... все повторили еще раз. В числе участников этой «операции» были ребята и из нашего батальона. А еще через день во время обеда в меню нашей столовой вместо «Суп гороховый с мясом» появилась «Уха из свежей рыбы». Ее, кстати, я не пробовал, по-моему, еще с довоенного времени.

После третьей такой рыбалки в полку появился приказ: «Всем сдать любое огнестрельное и холодное оружие на склад. За нарушение приказа виновные будут строго наказаны».

После этого приказа взрывы в реке прекратились.

Тем временем уже в начале июня в полку произошло еще одно примечательное событие – в полк явился его командир, гвардии полковник А.А. Свиридов. В последнее время он находился в Москве, где решался вопрос о присвоении ему звания Героя СССР с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». По этому поводу офицерский состав из Управления полка по русскому обычаю решил «отметить это дело». Участников было немного – по-моему, человек восемь. Начальник штаба полка майор

391

Юрчак решил, что встречу эту надо организовать с музыкой. Быстро нашел баяниста, гитариста и меня... с мандолиной. Как ему удалось выйти на меня – не знаю. Наверное, Векшин подсказал. Пришлось опять идти к Гаврику.

Юрчак отвел нас в отдельную комнату, наказал:

–Репертуар – на ваше усмотрение, но на военные темы. И не очень громко, чтоб не мешать разговорам. В остальном – по обстановке.

И отвел нас в отдельную небольшую комнатку, где уже сидели офицеры.

Первая бутылка уже подходила к концу, и дружеская беседа была в разгаре. Вспомнили, как был сформирован полк, отдельные эпизоды сражений, победы и поражения, погибших товарищей.

Баянист усадил нас покучней, вполголоса приказал:

–Ну, поехали...

И музыка полилась: «Бьется в тесной печурке огонь», «Вот солдаты идут», «Темная ночь, только пули свистят по степи», «После тревог спит городок», «На позицию девушка провожала бойца» и многое другое.

Время от времени он украдкой посматривал на офицеров – слушают ли? Вроде бы, да. Иногда в свой репертуар мы включали и более драматические мелодии: «Кто погиб за Днепр, будет жить в веках» или «Играй, мой баян, и скажи всем врагам, что жарко им будет в бою»... Раза два-три исполнили «Прощание Славянки» – как без нее?

После второй бутылки, когда разговоры ветеранов стали более оживленными, Юрчак позвал нас к столу, налил всем по стопке водки, дал по маленькому бутербродику, поблагодарил за музыку, недвусмысленно добавил:

– Вы свободны.

Но то ли водка была крепкой, то ли мы оказались слабаками, но, выйдя на улицу, уже ночью, мы громко пропели многое из того, что исполнили на встрече.

Завершая эту тему, считаю нужным отметить, что А. А. Свиридова в полку уважали все не только за храбрость и умелое командование полком, но и чисто по-человечески: выше среднего

392

роста, стройный, красивый в меру строгий, но справедливый. Своих подчиненных он любил, они платили ему тем же.

Дня через три после «встречи» Свиридов приказал командирам построить полк недалеко от того места, где первое время жили здесь в палатках – на «лужайке»: рядом был небольшой и ровный плац, где было удобно проводить различные построения. Собрал «до кучи» командный состав, вместе с которым провел «смотр полка», дал какие-то указания и уехал, как потом оказалось, в штаб дивизии, на юрком трофейном «Виллисе».

Дальнейшее управление событиями взял на себя Юрчак.

***

Во время войны в короткие минуты затишья мы часто вели разговоры о том, что будет после? Почему-то нам казалось (или хотелось), что наступит счастливое время: похоронки с фронта приходить не будут, продуктовые карточки отменят, промышленность будет выпускать только мирную продукцию.

Все было так, да не совсем: отголоски войны еще долго аукались в нашей жизни. Наивными были мы.

Акак процесс перехода от войны к миру протекал в нашей армейской жизни? Поведаю об этом на примере нашего воинского подразделения.

Война закончилась 9 мая 1945 года. Это – по календарю, а для нас? Нет. В этот же день начался тяжелый изнурительный марш по 15 часов в сутки для оказания военной помощи Чехословакии. В город Млада Болеслав мы прибыли 15 мая. Помощь была уже не нужна. Что делать? А по-моему никто ничего толком не знал. Помните, Варьян сказал нам: «Пока отдыхайте»? Отдыхаем день, второй, пятый, десятый. Знакомимся с городом, купаемся в речке, знакомимся с местными девочками. Благодать!

Вот только в эти дни мы по-настоящему почувствовали, ЧТО ТАКОЕ МИР!.. И наслаждались им.

ААрмия? На то она и армия – не может жить без дела, без своего военного дела. Нас помыли, приодели, постригли под машинку, потренировали ходить в колонне. В общем, делалось все, чтоб мы не забывали – кто мы и кому служим. А я подумал – значит, опять строем в колонне, наверное – домой. Но пешим хо-

393

дом, питание – на обочине, сон и отдых – где придется. Наверное, будет и «Славянка», и даже восторженные встречи окружающих. Но все это уже не радовало: это уже не мир...

По мне было бы лучше, если б на какую-нибудь соседнюю станцию пришел поезд с товарными вагонами типа «теплушки», с соломой на полу и повез нас на восток – на Родину. И недельки через две мы были бы уже дома – на месте прохождения дальнейшей воинской службы.

Увы, все пошло не так. Победа над фашизмом оказалась более тяжелой, чем мы думали.

Да, мы уничтожили фашизм, разгромили фашистскую военную машину. А дальше что? Какие решения принять в отношении ее? В ней, ведь, остались фанаты, куда-то попрятались остатки власовских армейских соединений. Как налаживать взаимоотношения с административными органами на местах? Сложнейшим был вопрос о взаимоотношениях с союзниками.

Что делать в отношении таких стран, как Польша, Венгрия, Румыния, которые в начале войны воевали на стороне Германии, а в конце – против?

Непростая ситуация складывалась в отношении Чехословакии и даже Болгарии.

Прежде чем решать проблемы послевоенного обустройства Европы, нам следовало бы определиться с вопросом – а кто мы? Освободители или Завоеватели? На мой взгляд, этот вопрос должен был стать исходным пунктом нашей политики в то время. Если мы Освободители, то руководству той или иной страны должны были заявить, что мы свое дело сделали – освободили вас от ига фашизма, а вы свою дальнейшую судьбу определяйте сами – на Ваше усмотрение. Если мы Завоеватели, то в этих странах должны были сохранить свое военное присутствие и установить свой диктат.

Мне могут возразить, что в решении этих вопросов я берусь «не за свое дело». Есть верховное командование, правительство, разные министерства и прочее. Все правильно, да только претворение в жизнь всех этих вопросов приходится делать нам – солдатам. А мы не пешки на шахматной доске, а люди, поэтому тоже имеем право голоса.

394

***

Историю задним числом не делают. Она развивается по своим законам. Дальнейшая история показала, что все вышеперечисленные страны, независимо от наших исходных позиций, предпочли свое государственное устройство производить по своему усмотрению, без оглядки на нас, а то и игнорируя нас.

Так, например, ни Рокоссовский, ни Гомулко в Польше так и не смогли ее политику в отношении России сделать более лояльной. Для подтверждения сказанного приведу такой пример. Наш 293-й гвардейский стрелковый полк летом 1944 г. в кровопролитных боях прошел почти всю Польшу, освобождая ее от немецких захватчиков. Был при этом почти полностью обескровлен. И что взамен? Да ничего. Скорее, наоборот.

Почти по такому же сценарию развивались события и в Венгрии. Из послевоенного правительства в ней был постепенно «выдавлен» наш став-ленник Янош Кадар.

Вшестидесятых годах прошлого столетия, казалось бы, дружественная нам Чехословакия выступила против Российского представительства в своей стране.

Не знаю, стоит ли под горою Алеша – Болгарии русский солдат?

Вэтой череде событий особое место занимают Прибалтийские страны. Уже в наше время в них постепенно разрушаются памятники русским воинам-освободителям. Рвутся с ними деловые, культурные и другие связи. (Юморина в Юрмале погоды не делает). Перед войной эти республики де-юре считались социалистическими, де-факто – никогда ими не были.

Под давлением всех этих факторов мои коллеги по Великой Отечественной войне с горечью спрашивают: «За что боролись?» Ушли в прошлое годы войны, и вряд ли они играют какуюнибудь роль в политической жизни Европы и России в наши дни.

Великая Отечественная война стала рядовым событием истории.

Далекий путь на Родину

Наши предположения сбылись: Юрчак готовил полк к маршу: отрабатывали быстроту построения в колонну (чтоб без суе-

395

ты и суматохи), порядок в ней во время шествия – управление, батальон, обоз. Честно признаюсь, уходить из приветливого и дружелюбного городка Млада Болеслав нам не хотелось. Пусть и кратковременный, но здесь был настоящий отдых, и взаимоотношения с местным населением были дружественными, почти без конфликтов. Казалось – так будет всегда.

В путь тронулись уже в июне (точной даты не помню). Сразу стало ясно, что на этом пути мы не одни. И спереди и сзади нас шли такие же воинские подразделения. Даже не берусь судить, какой по протяженности была наша колонна.

Вначале мы наивно полагали, что путь наш будет кратчайшим на Восток. Ан, нет. Мы шли на север в сторону Берлина. Ребята шутили: «Второй раз Берлин брать будем». Но все же постепенно сворачивали на Восток.

Следует отметить, что на этот раз путь наш проходил не по проселочным дорогам и мало населенной местности, а по широкой асфальтированной дороге – от города до города и по многолюдным местам. Но и на этот раз население встречало нас восторженно. Иногда, особенно вблизи населенных пунктов, мы шли в сплошном коридоре ликующих людей и снова – приветствия, аплодисменты, цветы. Да и колонна выглядела посолидней – не то, что наш батальон с повозкой Гаврика в обозе. Я не мог понять причину такого восторга: здесь не было следов войны. Иногда даже приходила в голову мысль: не благодарят ли они нас за то, что мы уходим?

Особенно пышными были встречи в более или менее крупных городах. Не помню названия одного из них, но хорошо помню события, которые происходили там. В центре города на «лобном» месте по такому случаю была установлена трибуна, на которой находились местная городская власть, два-три наших генерала и еще один, по-моему, из Польши. Но личность, видать, авторитетная: он стоял в центре и снисходительно улыбался. Духовой оркестр играл военные марши. Вся эта церемония сопровождалась небольшим митингом, на котором городские власти поздравляли нас с Победой, благодарили за то, что мы разрушили немецкую военную машину. А некоторые даже высказали мысль о том, что

396

освобожденная Европа должна быть благодарна Советскому Союзу и его Армии за то, что они освободили ее от нацизма (как знать, может они в самом деле верили, что так оно и есть).

Горожане заполнили площадь «под завязку». Не скажу, что внимательно слушали выступающих, но пытались поближе пробраться к трибуне. Чтоб посмотреть, как выглядят эти «победители» на самом деле.

А победители выглядели неплохо: крепкие, загорелые, в чисто выстиранных брюках и гимнастерках, некоторые при орденах. В общем – бравые.

Ну и, конечно, что скрывать, мы были тронуты столь необычным вниманием к нам. В обычной-то обстановке нас больше ругают, чем хвалят, а тут – такое.

В конце митинга, когда все уже начали расходиться, один из стоящих не трибуне наших генералов взял в руки микрофон и громко произнес:

– МО-ЛОД-ЦЫ! Так держать!

Мы не очень дружно, но все-таки ответили ему русским «УРРРААА!».

Вот с такими почестями покидали мы Европу. Справедливости ради должен отметить, что управление всем

этим шествием было тщательно продумано и грамотно организовано. Так, например, были хорошо спланированы интервалы между подразделениями на стыках – так, что каждое из них сохраняло свою самостоятельность. Места отдыха и питания во время марша были намечены заранее и проводились в наиболее подходящих для этого местах. То же самое можно сказать и о местах ночевок. Полагаю, что и здесь нам помогали местные власти.

Мы, конечно, понимали, что все это делалось не для показухи, а для того, чтобы продемонстрировать любителям военных авантюр всех мастей, что в этом строю идет не измотанная в боях армия, а идет крепкая, здоровая и хорошо обученная армия, готовая к новым сражениям.

Чтобы мы выглядели соответствующим образом, поход наш не был изнурительным. Да и силы надо было беречь: до конца пути было еще ой как далеко.

397

Но через некоторое время мы стали замечать, что колонна наша начала «таять»: то одно, то другое подразделение стали ку- да-то исчезать. Ясно – или переводят в другую колонну, или оставляют в Европе... до поры, до времени. Так что поход на Родину не был для нас безмятежным: это – не прогулка.

Тем не менее, с разными происшествиями и остановками мы все же продвигались вперед. Вот и кончились Судеты – красивейшие места и картинные домики жителей.

Постепенно местность стала более спокойной, деревеньки победнели, а от недавней мощной колонны остался только один – наш, с позволения сказать, полк. Мы вошли в Польшу.

В жизни нашей многое изменилось. Повторюсь, но к месту. В этой стране год назад, в тяжелых боях за ее независимость сражался наш 293-й Гвардейский стрелковый полк. А сейчас, действительно, остатки этого полка шествуют на Родину. Не судьба ли?

Но не стало ни приветствий, ни цветов. Население встречало нас молча, я бы даже сказал, что с некоторым сочувствием, но не более того. Пораженный, я всматривался в их лица, стараясь прочесть в них хоть намек на дружественные чувства. Тщетно. Но почему? Не течет ли в них кровь древней польской шляхты? Постепенно и во мне зрело чувство некоторой ответной неприязни. Наверное, это не по-христиански, но тут уж ничего не поделаешь. Это чувство, кстати, сохранилось у меня и до сих пор.

Дня два спустя в расположение батальона на двух машинах во главе с командиром полка А. А. Свиридовым приехал почти весь состав Управления – его штаб во главе с майором Юрчаком, а также замполит, парторг, врач (по профессии ветеринар, но врачевал хорошо), инженер-строитель, начальник АХЧ (административно - хозяйственная часть) и другие – чином поменьше (никогда не думал, что их там так много)! И ведь все при деле.

Я уж не говорю про рядовых солдат правления, которые в большинстве случаев шли с нами: ординарцы, коноводы, писари, сапожник, почтальон, кузнец (никогда не забуду, как он ковал лошадей не в специальном станке, а у себя на колене - верх мастерства).

Векшин построил батальон как положено, а Свиридов со-

398

общил нам следующее (пишу по памяти, поэтому за абсолютную точность не ручаюсь): «Конечным пунктом нашего марша является Белоруссия. Точное место дислокации пока неизвестно. Международная обстановка неспокойная, поэтому полк не должен терять своего боевого духа, и поэтому мы переходим на более строгий распорядок дня: отбой, подъем, занятия по теории и практике наземного боя: окоп, бруствер, блиндаж, атака, оборона, наступление, бросок и прочее. Постараемся провести и боевые стрельбы. Основной боевой единицей остается батальон численностью 100 человек. Три роты – по 30-40 человек. Особая роль в процессе обучения падает на ротных: у них – военное образование и богатый боевой опыт. Дело это новое, посмотрим, что получится. Распорядок рабочей недели следующий: 4 дня – пеший марш, 2 – занятия по расписанию. Один день отдыха – личное время. На всякие непредвиденные случаи батальону придаем еще одну повозку». И под общий хохот добавил: «Начальником кавалерии назначаю Гаврика. Вопросы есть?».

Вопросов было много: сохраняется ли номер полевой почты полка; как быть в случае болезни и др.

Не скажу, что мы были довольны услышанным: к ежедневным маршам добавляются занятия по тактике, ночные дежурства, чего доброго, введут еще и строевую подготовку. А, кроме того, лето было «в разгаре», и поэтому с шинелью «вскатку» да с оружием в жару идти было непросто. И радовались, если на пути попадалась речка. Купались все. Даже ездовые купали своих лошадок.

А намерения А.А. Свиридова были ясны – в условиях продолжительного марша не растерять, а сохранить боевой дух полка. На то он и командир.

Немного о личном

Когда я узнал, что в Управлении полка есть почтальон (молоденькая аккуратненькая девушка), то спросил у нее, можно ли в условиях марша отправить письмо родным? Она ответила утвердительно. И даже дала мне пару чистых листочков бумаги (из школьной тетради) и огрызок карандаша – с возвратом!

Мои эпистолярные приключения начались еще тогда, когда я воевал в 951-м ШАП. Тогда я, хотя и не часто, но поддерживал

399

связь со своими родителями. Но в конце ноября 1943 г., когда наш самолет был сбит истребителями противника, ни о какой связи ни с родителями, ни с остальным миром даже речи быть не могло (человек исчез бесследно). Из полка в адрес родителей пришло сообщение следующего содержания: «29. 11. 1943 г. Ваш сын, экипаж майора Квелидзе, не вернулся с боевого задания. Место падения самолета не обнаружено. Судьба экипажа неизвестна».

И только после моего удачного побега из лагеря пленных союзных летчиков (г. Саган, начало 1945 г.) и прохождения следственных комиссий СМЕРША, уже находясь в действующей армии, я мог бы послать родителям весточку о себе, но решил воздержаться: зачем? Чтоб опять получить похоронку?

Но после долгих размышлений, почти «наудачу», я все-таки решился написать письмо в свой полк на имя Русиной Нади (Надюшке). В нем я попросил ее сообщить мне, где сейчас находится наш полк и узнать, можно ли мне как-нибудь вернуться в него?

Но дальнейшие события развивались непредсказуемо. Оказалось, что Надюшка вышла замуж за какого-то лейтенанта, ждет ребенка, демобилизована и уехала домой в г. Алма-Ату. А наши полковые девчата, узнав о том, от кого письмо, быстро переправили его к ней.

Надюшка, получив мое письмо и зная адрес моих родителей, сразу сообщила им обо всем. Родители были в полном недоумении: человек жив, а вестей от него никаких.

В таком же состоянии был и я: почему от Русиной нет ответа? А то, что ее уже нет в полку, я не знал.

И только сейчас, прямо с «дороги» я (наконец-то) отправил письмо своим родителям – на двух листах убористым почерком. Кратко сообщил им обо всем, что было со мной за это время. Правда, и ответное

письмо от них я получил только осенью... Вот ведь как бывает...

А полк наш жил своей жизнью. Вот уж более месяца мы все куда-то идем. Но на каждом отрезке пути появляется что-то но-

400