Малашевская М.Н. Дипломатия Японии в отношении России люди и идеи в эпоху перемен. 2022

в«море мира»112. Один из активных участников данного движения с японской стороны Итиока Масао писал: «В Ниигате эта идея начала набирать силу с 1985 г., когда Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев»113. Особенно популярными стали такие идеи на фоне поиска путей кооперации в процессе формирования партнерства стран географического региона Северо-Восточной Азии и после Владивостокской речи М. С. Горбачева, которая была воспринята как сигнал к действию. Именно в конце 1980-х в советской экономике стали постепенно запускаться рыночные механизмы, что позволило начать частную региональную торговлю. Итиока Масао отметил, что местное советское руководство на Дальнем Востоке не имело опыта подобной деятельности, поскольку внешняя торговля была излишне централизована, а это препятствовало на первых порах укреплению прямого регионального взаимодействия.

На высшем уровне важность япономорской торговли и совместных проектов, в том числе ввиду депрессивного развития японских префектур на побережье Японского моря, ясно осознавал Накасонэ Ясухиро. В сборнике интервью отдельный раздел посвящен его визиту в Москву в 1988 г. Он вспоминал, что советский лидер высоко оценил интенсивность развития дружественных советско-японских отношений в 1985–1988 гг., Накасонэ же со своей стороны настаивал на решении территориальной проблемы в качестве залога углубления дружбы между СССР и Японией114. Бывший премьер-министр Японии подтверждает слова М. С. Горбачева о том, что экономическое сотрудничество и более узкое региональное сотрудничество

врайоне Охотского и Японского морей, то есть с Камчаткой и Владивостоком, выдвигались им на передний план115.

Ответ на концепцию М. С. Горбачева звучал следующим образом:

1)«домом» для Советского Союза является «европейский дом», но это не значит, что в АТР не лежат важнейшие интересы

СССР;

112Тихвинский С. Л. Избранные произведения. С. 186–188.

113Итиока М. Региональная дипломатия в Японии. С. 255.

114Накасонэ Ясухиро га катару сэнго нихон гайко:. С. 509.

115Там же. С. 510.

70

кретной программы действий для включения СССР в число стран АТР не прилагаются116.

Таким образом, премьер-министр Накасонэ приветствовал развитие свободного регионального сотрудничества, которое, надо отметить, деятельно развивалось в первой трети ХХ столетия, но было заторможено и ограничено Второй мировой и холодной войнами. Затем Япония стремилась занять место проводника СССР в АТР. Накасонэ Ясухиро особенно отметил, что советская политика в АТР изменилась именно в связи с преобразованием стратегии диалога

иориентиров Токио по отношению к Москве, тем самым демонстрируя ведущую роль Японии в расширении диалога с Советским Союзом. Указывая на проблемы, связанные с встраиванием СССР

в сообщество стран региона, премьер-министр, вероятно, подразумевал возможности Японии взять на себя функцию посредника такой интеграции. Тем не менее важную роль играло деятельное участие самого премьер-министра, который стал продвигать актуальные для своей страны политическую и экономическую повестку

ичутко реагировал на действия советской стороны.

Несмотря на серьезную экономическую компоненту политики Накасонэ Ясухиро на советском направлении, именно в 1985–1987 гг. окончательно оформилась «политика северных территорий»117 — тактика выдвижения территориального вопроса в качестве залога улучшения советско-японских связей, которая непрерывно применяется на российском направлении по сей день и артикулируется

входе двусторонних встреч именно в виде выдвижения территориальных требований со стороны руководства страны. Данная политика выступает ядром дипломатического языка этой повестки, настаивающем на приоритетности пограничного вопроса для Японии и демонстрирующего отсутствие творческой инициативы со стороны Нагататё. В общественном дискурсе происходит закрепление идеи необходимости решения территориального вопроса путем удовлетворения требований к СССР. Этот дискурс является одним из ведущих и сегодня, это центр догматической позиции Токио. Компромиссы со стороны Нагататё и Касумигасэки представляют собой лишь разные оттенки догматической линии, продвигаемой

вущерб прагматической политики. Еще до 1985 г. японская сторона предъявляла требования СССР относительно южных Курильских островов. Однако говорить о планомерном проведении такой политики в ходе переговоров с представителями Советского Союза

116Там же.

117Россия и Япония: соседи в новом тысячелетии. С. 25.

71

можно, начиная с середины 1980-х гг., поскольку советская сторона предоставила возможность вести дискуссии на эту тему. Территориальный вопрос неизменно ставился на площадках международных саммитов и советско-японских встреч. Выдвижение подобного подхода прямо воздействовало на риторику представителей японского правительства и обусловило творческую активность дипломатов этой страны на советском, а затем российском направлении. Хотя во второй половине 1980-х гг. данный подход не находил ожидаемого отклика в советской политической элите, японское правительство и парламентарии единым фронтом стремились продавить его во время переговоров.

В то же время хозяйственно-экономические и культурные связи между странами продолжали укрепляться, свидетельствуя о большой заинтересованности сторон в развитии добрососедских отношений на правительственном, региональном и гражданском уровнях. Несмотря на то, что в 1987 г. общий объем торговли упал на 20 %, а активное торговое сальдо уменьшилось на 210 млн долл., рыбопромышленная деятельность, наоборот, демонстрировала рост118. В области культуры произошли знаковые события, такие как визит труппы театра Кабуки и открытие японского сада в Москве. В 1986–1987 гг. была выпущена полюбившаяся маленьким советским зрителям мультипликационная трилогия о бесстрашном пингвиненке Лоло и его подруге Пепе «Приключения пингвиненка Лоло» (Ти:сана пэнгин Роро но бо:кэн), снятая совместно советскими студиями «Союзмультфильм» и «Совинфильм» и японскими компаниями «Лайфвок Корпорейшн» и «Аист Корпорейшн». Эта работа свидетельствует об углублении гуманитарных связей между Японией и СССР и укреплении взаимопонимания за пределами политических диспутов. В 1987 г. в обеих странах был проведен ставший традиционным фестиваль кинематографа. В конце 1980-х гг. в научно-технической сфере также наблюдался рост взаимной заинтересованности: в декабре 1987 г. в Москве состоялось заседание комитета по научно-техническому сотрудничеству, на котором был разработан совместный план по развитию связей в сельскохозяйственной и лесной отраслях, в медицине и атомной энергетике119. Японские предприятия на постоянной основе поставляли технологии и оборудование в советские регионы (химическая промышленность, агропромышленный комплекс, лесная промышленность, разработка углеводородов в Сибири и на Сахалине

118Diplomatic Bluebook 1988. Chapter III.

119Ibid.

72

и т. д.) 120. Таким образом, нельзя не признать, что к концу 1980-х гг. формируется многонаправленная система двусторонних связей, демонстрирующая обоюдную заинтересованность в выстраивании созидательных отношений. На протяжении всего ХХ столетия обе страны неизменно смотрели друг на друга как на великие мировые культуры, а в среде культурной и научной интеллигенции бытует глубокий интерес по отношению друг к другу.

Во второй половине 1980-х гг. Япония, при отсутствии отлаженных и разнообразных дипломатических каналов связи с советским руководством, прибегла к тактике парламентской дипломатии121, когда СССР ежегодно посещали несколько парламентских делегаций, которые, по свидетельствам и М.С. Горбачева, и посла Японии Эдамура Сумио, непременно требовали встречи с советским лидером. Данный дипломатический метод получил широкое распространение благодаря появившейся у представителей капиталистических стран возможности более свободно посещать Советский Союз. Одной из первых в СССР приехала делегация японской Коммунистической партии, которую Горбачев принял в сентябре 1986 г. Однако эта встреча не произвела на советского лидера яркого впечатления в отличие от визита лидера Социалистической партии Японии (СПЯ) Дои Такако122 6 мая 1988 г.123 На встрече 1988 г. поднимался вопрос о поездке М. С. Горбачева в Японию и, по свидетельству последнего,

120Об этом обмене свидетельствуют материалы журнала «Советская и Восточноевропейская торговля» за 1985–1989 гг.

121Парламентская дипломатия как внешнеполитический термин охватывает различные аспекты международной деятельности, прежде всего высших представительных органов страны. Она связана, например, с реализацией основных принципов международного права и Устава ООН, выполнением международных обязательств государства, заключением и имплементацией международных договоренностей, использованием норм дипломатического протокола, созданием

ифункционированием межпарламентских организаций и объединений, их сотрудничеством с межгосударственными и межправительственными структурами, продвижением в жизнь внешнеполитических инициатив государств, защитой интересов бизнес-сообщества и т. д. См.: Лихачев В. Парламентская дипломатия // Международная жизнь. URL: https://interaffairs.ru/jauthor/material/122 (дата обращения: 19.12.2020).

122Дои Такако (1928–2014) — японский политик и юрист, депутат нижней палаты парламента от СПЯ (затем СДПЯ). В 1986–1991 гг. — председатель СПЯ, в 1993–1996 гг. — председатель нижней палаты парламента. Популярный в Японии политик из числа оппозиции, особенно после образования СДПЯ в 1996 г. В 1980-х гг. партия выражала поддержку КНДР и лично Ким Ир Сену.

123Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 259.

73

японская гостья «не удержалась, чтобы не поднять тему “нерешенных проблем и Декларации 1956 года”»124.

Вконце 1980-х гг. японской стороне представилась возможность разнообразить механизмы ведения переговоров с представителями советского правительства. Того Кадзухико писал о применении в это время на советско-японских переговорах тактики «перекрестного огня» (куйтигау хо:тэйсики)125. Суть этого метода сводилась к тому, что на переговорах в 1988 г. на уровне МИДов обеих стран, представители СССР и Японии, придерживаясь принятой трактовки исторических событий, настаивали на собственной правоте. На первых этапах, по свидетельствам Того Кадзухико, участники этих переговоров занимались обсуждением истории двусторонних пограничных отношений, рассматривая вопрос вступления СССР в войну против Японии в августе 1945 г., заключение «Советско-японской совместной декларации» 1956 г., опровержение Советским Союзом территориальной статьи этой декларации в 1960 г., визит премьер-министра Танака Какуэй в Москву и совместное заявление 1973 г.

На основе рассмотрения японским МИД упомянутых документов в 1986–1988 гг. возникли следующие идеи в рамках «политики северных территорий»: уступка СССР территорий всех оспариваемых Японией островов, демаркация границы или пограничное размежевание, передача двух островов в соответствии с «Советскояпонской совместной декларации» 1956 г.126 Последний вариант рассматривался вкачестве маргинального,нопервый ивторойбыли взяты японской дипломатией в качестве возможных для развития переговоров. В основном в конце 1980-х гг. японская дипломатия перешла к «наступлению» и оказанию давления на представителей советского правительства, что, однако, не привело к ожидаемым результатам. Сначала это была тактика дипломатического корпуса, но не руководства в лице премьер-министра Накасонэ, тем не менее

вначале 1990-х такие инструменты освоили и высшие руководители Японии.

Вконце 1988 г. при обсуждении территориальной проблемы стала применяться тактика, при которой стороны поочередно «забрасывали мяч» и делали «ответный удар». Того Кадзухико писал, что японская сторона нанесла удар в сентябре 1988 г. (встреча заместителей иностранных дел в Нью-Йорке), затронув вопрос «северных территорий». Советская сторона «запустила ответный мяч» в дека-

124Горбачев М. С. Жизнь и реформы. С. 259.

125Того К. Нитиро синдзидай э но дзёсо:. Токио, 1993. С. 13–15.

126Там же. С. 12, 24.

74

бре того же года в ходе визита министра Э. А. Шеварднадзе в Японию. Япония ответила в январе 1989 г. на встрече в Париже. Суть тактики «закинутого мяча» сводилась к обоюдной критике на переговорах, на международных саммитах и через прессу. В то же время таким «мячом» могло быть неожиданное предложение одной из договаривающихся сторон127. Подобная тактика усиливала взаимное недоверие, отдаляя переговорщиков от заявляемой цели — выстроить отношения, основанные на доверии, и не может быть названа рациональным подходом, поскольку сводила на нет предпринятые усилия сторон по укреплению связей. С другой стороны, обе упомянутые тактики позволяли Японии прощупать границы дозволенного по вопросу территорий, в то время как советский лидер и представители МИД в основном оставались нечувствительны к действиям японской стороны.

Итак, период 1985–1988 гг. в советско-японском диалоге неразрывно связан с именем премьер-министра Накасонэ, он стал олицетворением стремления Японии наладить партнерские связи с СССР. Это отразилось на динамике политических, экономических

икультурных контактов. Наблюдалось сближение и на гражданском уровне, однако оно сталкивалось с обстоятельствами непреодолимой силы — пограничным режимом, несовместимостью социаль- но-экономических систем. Иными словами, полноценные деловые контакты в современном понимании были невозможны, а контакты низового уровня педалировались под эгидой государства, в частности в рамках механизма парламентской дипломатии. Диалоги на высшем уровне проходили при определяющем влиянии тойнбианского «творческого меньшинства» в лице лидеров стран Накасонэ Ясухиро и М. С. Горбачева, запустивших процесс сближения. Когда же когда диалог был спущен на деловой межминистерский уровень, на первый план вышли разногласия, которые вылились в дискуссии

итактику «закинутых мячей», если дискуссии касались принципиальных политических вопросов, но в экономических и культурных вопросах препоны имели скорее технический и бюрократический характер. Все это говорит о формировании многосоставной структуры советско-японского диалога в 1980-х гг., о применении широкого инструментария и большом позитивном потенциале двусторонних контактов.

127Того К. Японо-российские отношения: прошлое и перспективы. М., 1995.

С.11.

75

§ 2. Новая стратегия советской политики. Концепция «расширенного равновесия»

(1989–1991 годы)

Япония и СССР, воодушевленные разрядкой международной обстановки и сближением социалистического и капиталистического лагерей, благодаря инициативности премьер-министра Накасонэ Ясухиро и генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева перешли к расширению сотрудничества в экономической, международнополитической и культурной сферах. Стремление японской политической верхушки запустить конструктивный созидательный диалог сказались на углублении контактов на высшем, межминистерском и гражданском уровнях. Разворот навстречу друг другу требовал проявления творческих идей к формулированию долгосрочной стратегии, призванной сменить деструктивную биполярную позицию, диктовавшую один из двух подходов к политике и экономике: отделять их друг от друга (сэйкэйбунри) или не отделять (сэйкэйфукабун).

Знаковым событием для формирования политического курса японской дипломатии в 1989 г. стало выдвижение развернутой концепции развития политики на советском направлении. МИД Японии выработал концепцию «расширенного баланса», или «расширенного равновесия» (какудайкинко:), которая стала идейным ядром проводимой политики до объявления нового подхода в 1996 г., как отметил Того Кадзухико128. Авторство концепции «расширенного равновесия» приписывается Того Кадзухико, который в те годы заведовал отделом СССР в МИД Японии, и заместителю министра иностранных дел Японии Курияма Такакадзу, представителю «американской школы», ведущей силы МИД для выстраивания внешнеполитической стратегии129. Формулирование общего стратегического курса представляется важным принципом развития японской дипломатии: он призван выстроить политику на выбранном направлении, задать вектор. Это элемент политической культуры, широко представленный в программах на разных уровнях: от локального гражданского (неправительственные организации, общественные объединения) до государственного (программы правительства, выраженные в стратегиях из нескольких пунктов).

128Того К. Хоппо: рё:до ко:сё: хироку. С. 126–129.

129Вада Х. Хоппо: рё:до: мондай. Рэкиси то мирай. Токио, 1999. С.293; Симотомаи Н. Японо-советские отношения в период перестройки (1986–1991 гг.).

С.726.

76

Концепция «расширенного равновесия» была заявлена министром иностранных дел Уно Сосукэ в ходе встречи с М. С. Горбачевым в Москве весной 1989 г. и состояла из пяти пунктов:

1)заключение мирного договора;

2)укрепление отношений, основанных на взаимном доверии;

3)развитие деловых контактов;

4)укрепление межличностных связей;

5)подготовка визита М. С. Горбачева в Японию130.

Объявление концепции «расширенного равновесия» в Японии увязывалось с необходимостью ведения переговоров по заключению мирного договора и стало реакцией на предложение советского правительства о развитии многовекторных отношений. Положения концепции напрямую связаны с переговорами на министерском уровне между представителями советского и японского МИД 1986–1988 гг. и напрямую вытекают из того круга вопросов, которые затрагивались в ходе этих встреч. Видный японский русист Симотомаи Нобуо отмечает, что «расширенное равновесие» стало отходом японской дипломатии от традиционного принципа «не отделять политику от экономики» и ознаменовало собой переход правительства Японии к новой дипломатии в отношении СССР, призванной сдвинуть переговоры с мертвой точки131. Отечественные исследователи более критичны к этому подходу, поскольку концепция была представлена Уно Сосукэ, бывшим советским военнопленным, настроенном скептически в отношении СССР. С другой стороны, именно Уно Сосукэ на встрече с Э. А. Шеварднадзе в декабре 1988 г. особо подчеркивал позитивный вектор развития советско-японского диалога в экономической, культурной, научно-технической областях132.

Отличительной чертой концепции «расширенного равновесия» являлся ее комплексный характер относительно развития двусторонних связей. Была сделана попытка нивелировать конфронтационный аспект политики Японии на советском направлении: принципиальный для Токио «территориальный вопрос» напрямую не указан, чтобы не раздражать советскую сторону, однако заключение мирного договора предполагало обсуждение и этого вопроса.

130Того К. Хоппо: рё:до ко:сё: хироку. С. 127; Эдамура С. Как распадалась империя. С. 25–27.

131Симотомаи Н. Японо-советские отношения в период перестройки (1986– 1991 гг.). С. 725–726.

132Нитисо комюникэ (21.12.1988). URL: https://www8.cao.go.jp/hoppo/shiryou/ pdf/gaikou30.pdf (дата обращения: 19.12.2020).

77

Посол в СССР Эдамура Сумио подчеркнул, что данная концепция «должна была помочь сдвинуть с мертвой точки многолетнюю дискуссию о том, «что делать дальше — решать территориальную проблему или же расширять экономические отношения»133. Данный вопрос стал краеугольным для развития как двусторонних отношений в целом, так и для дипломатии Японии на российском направлении в частности, поскольку для Министерства иностранных дел этой страны рубеже 1980 и 1990-х гг. сохранялась традиция ставить

впрямую зависимость политическое и экономическое сотрудничество, выбирать из двух вариантов на основе «или-или», а не «и-и», хотя в реальности на основе инициатив за пределами МИД Японии развивался конструктивный диалог в сфере экономического сотрудничества, о чем свидетельствуют официальные данные «Голубой книги» по дипломатии и совместное коммюнике Уно и Шеварднадзе 1988 г. Вместе с тем, Эдамура Сумио обращает особое внимание на два нюанса, имевших существенное значение для японской дипломатии. Во-первых, в январе 1989 г. японскую сторону обеспокоило, что в советском правительстве возникло неправильное, с ее точки зрения, понимание относительно подвижности позиции Японии, выражавшейся в отходе от принципа «не отделять политику от экономики». Министр Уно Сосукэ стремился развеять это понимание, когда на встрече с Э. А. Шеварднадзе в Париже в январе 1989 г. заявил, что если «у советской стороны нет стремления к прогрессу

врешении территориальной проблемы, то и японская сторона не будет заполнять конкретным содержанием визит советского президента в Японию»134. Эти заявления можно охарактеризовать как «шантаж Уно», который не имел достаточной поддержки для его реализации. Во-вторых, через несколько месяцев была выдвинута концепция «расширенного равновесия», в которой основное внимание уделялось заключению мирного договора параллельно с расширением контактов между советским и японским обществом. Поэтому можно говорить о том, что напрямую «территориальная проблема» не упоминалась из тактических соображений, чтобы лишний раз открыто не навязывать советской стороне эти обсуждения, однако фокусной задачей оставались «территориальные переговоры», в то время как советское правительство ожидало расширения экономических отношений.

Того Кадзухико в подтверждение слов Эдамура писал, что концепция «расширенного равновесия» зиждилась на основных принци-

133Эдамура С. Как распадалась империя. С. 27.

134Там же.

78

пах японской дипломатии в отношении Советского Союза: решение вопроса «северных территорий» напрямую соотносилось с развитием «доверительных связей» между СССР и Японией, укреплением «народной дипломатии» обеими странами (взаимные посещения

иобмен мнениями политиков, ученых, общественных деятелей)135. Того Кадзухико, как и премьер-министр Накасонэ, видел необходимость в «расширении фронта» экономического сотрудничества между СССР и Японией на просторах азиатской части Советского Союза136. Развитие стратегического партнерства в АТР и координация действий между СССР, Японией и США в вопросах обеспечения безопасности в регионе также являлись целями японской дипломатии на советском направлении. В «русской школе» МИД с подачи ее главы Того Кадзухико осознавали необходимость масштабного развития двустороннего диалога, внедрения новых принципов взаимодействия, основанных на взаимном доверии и «народной дипломатии», однако территориальные требования продолжали играть первую скрипку в политических дискуссиях и предложениях Нагататё

иКасумигасэки. Надо понимать, что Того Кадзухико, как представитель «русской школы», склонен преувеличивать значение советского/российского направления японской дипломатии, в то время как центральное положение занимают связи Японии с США, Китаем, Республикой Корея и государствами АСЕАН. Россия, безусловно, важна для Японии, как великая соседняя держава, но ее значимость существенно уступает другим направлениям как в практическом, так и в догматическом плане.

Вгоды перестройки поездки советских политиков в Японию участились. Однако, как отмечает Тамба Минору, в это время в японских общественно-политических кругах начала приобретать популярность идея о новом застое в советско-японских отношениях, поскольку никакого прогресса по территориальным переговорам не было, в то время как внимание советского политического истеблишмента было приковано к отношениям с США, странами Западной Европы, НАТО. Бывший дипломат подчеркнул формирование

итретьей дискуссии этого времени — дискуссии о «сделке» по передаче территорий137. Все это говорит об отсутствии общей позиции у Касумигасэки и Нагататё.

Вдекабре 1989 г. Японию посетил министр иностранных дел Э. А. Шеварднадзе, с которым была достигнута договоренность о на-

135Того К. Нитиро синдзидай э но дзёсо:. С. 24–25.

136Там же. С. 31.

137Там же. С. 239.

79