Малашевская М.Н. Дипломатия Японии в отношении России люди и идеи в эпоху перемен. 2022

было написано между строк, как выразился Сато76, ценивший знания Иино Масахидэ и использовавший его для расширения связей в российский политических и предпринимательских кругах.

Сато Масару стремился применять наиболее широкий инструментарий разведки в России. В одной из своих работ «Искусство ведения переговоров» Сато Масару подробно раскрыл методы, к которым прибегала японская дипломатия в России в годы его службы77. Он выделил три основных типа переговоров: «переговоры, нацеленные на избегание ведения переговоров» (ко:сё:сэдзу мо ко:сё: нари); «переговоры с оказанием давления на вторую договаривающуюся сторону» (бо:рёку дэ айтэ о осаэцукэру ко:сё:дзюцу); и наиболее эффективный тип — «деловые переговоры, направленные на заключение сделки» (торихики ни ёру ко:сё:дзюцу)78. Переговоры, основанные на силовом давлении, по мнению Сато Масару, заключали в себе скрытую угрозу крайнего недовольства одной из сторон, в то время как третий тип переговоров он полагал наиболее результативным для капиталистических стран, поскольку сделка не позволяет достигнуть односторонней победы79.

По мнению Сато Масару, на этапе подготовки переговоров первостепенную важность имеет сбор информации из всех возможных источников. Он называл конкретные методы получения информации, а также методы оказания давления на тех, кто состоит в ближайшем окружении политиков, принимающих решения. Очевидно, что не один Сато добывал информацию таким путем, а к аналогичному инструментарию прибегали все сотрудники посольства. Сато Масару говорит об информации и роли дипломатов подобно тому, как об этом в начале XVIII столетия рассуждал классик дипломатии Франсуа Кальер. Вот что он писал: «Посла именуют почетным шпионом, поскольку одним из его основных занятий является раскрытие секретов дворов, при которых он состоит. Тот, кто пожалеет необходимых расходов на людей, способных доставить тайные сведения, не сможет успешно исполнить свои обязанности»80. Профессиональный сбор и проницательный анализ сведений, полученный при дворах европейских государей, с точки зрения французского дипломата, являлись ключом к успешным переговорам и продвижению собственных интересов, что вполне соответствует и сегодняшним реалиям. Текст Сато выявляет особенность современной япон-

76Сато М. Кокка но вана. С. 241.

77Сато М. Ко:сё:дзюцу.

78Там же. С. 31–38.

79Там же. С. 36–37.

80Кальер Ф. О способах ведения переговоров с государями. М., 2000. С. 45.

240

ской дипломатической культуры, которая, не являясь уникальной

инепостигаемой, вполне соотносится с мировыми тенденциями, тем более если речь идет о налаживании диалога с государствами иных культур.

Отметим, что Кавато Акио, не входивший в группу, но занятый схожими вопросами в тот же период, со своей стороны отмечал ценность для дипломата не только получения, но и трансляции необходимой информации во время пребывания за рубежом. Он пишет, что в посольстве в России распространяемую информацию, а точнее японскую пропаганду, разделяли на две категории: «обычная информация» и «стратегическая информация». Если первая — это знакомство российской аудитории с экономическим, политическим

иобщественным устройством Японии, то вторая — это разъяснения российским партнерам по поводу территориального вопроса, а китайским — объяснение значения японских программ ОПР81. Кавато прямо говорит, что подобная деятельность по транслированию первой и второй категорий информации, по сути, является имиджевой политикой82. Соответственно, у дипломатов две важнейшие функции — сбор и трансляция информации, то есть организация публичной дипломатии. Поскольку некарьерный дипломат Сато больше занимался сбором информации, то он подчеркивает важность разведывательной деятельности, а карьерный дипломат Кавато Акио специализировался на публичной дипломатии, поэтому его приоритетом и фокусом книги становится пропагандистская деятельность Японии. Этим различаются и характеризуются функции дипломатов указанных типов — людей в публичном пространстве

иза его рамками.

Методика работы Сато Масару и Того Кадзухико на российском направлении, описанная в их работах, предполагала, что этап подготовки к официальной встрече на высшем уровне является приоритетным, поскольку представители страны лишь подпишут документ, юридически закрепляющий решения, принятые в ходе предварительный обсуждений. С одной стороны, в основе такого подхода лежат особенности традиционной политической культуры японцев: «в Японии окончательный вариант решения формируется на этапе неформальных и неофициальных встреч всех тех, кого это решение затрагивает»83 (использование принципа «нэмаваси»). Од-

81Кавато А. Гайко:кан но сигото. С. 208.

82Кавато А. Гайко:кан но сигото. С. 209.

83Стрельцов Д. В. Система государственного управления Японии в послевоенный период. М., 2002. С. 132.

241

нако отличительной чертой деятельности представителей «группы Судзуки» являлось их стремление учесть особенности российской культуры с целью достижения наилучшего для японских интересов результата.

Сато Масару в своей книге «Искусство ведения переговоров» выделял варианты получения информации и склонения второй договаривающейся стороны к более выгодному для Японии решению. Например, «сладкими ловушками» (хани: тораппу) называется получение информации через «профессиональных любовниц» и представительниц древнейшей профессии (последние использовались также для компромата)84. Этот способ не является изобретением японской службы разведки, а широко применялся по всему миру на протяжении XX столетия, в том числе ЦРУ в США, Секретной разведывательной службой в Великобритании, КГБ в СССР85. Известны случаи, когда японские дипломаты сами попадались на этот «крючок» в СССР, поэтому Сато Масару осторожно относился к русским женщинам, зная о подобных случаях86. Он отметил, что интернациональные браки и гомосексуальные пристрастия тоже могут послужить «ловушкой» для интересующей спецслужбы персоны87. Японский дипломат-разведчик много писал об опасности попасться таким образом для японских дипломатов и бизнесменов в СССР и России, и что такие случаи нередко случались во время его службы в Москве. Он выстраивает образ беззащитных и несообразительных японцев в России, оказывающихся в сети спецслужб, утверждая, что японцам нечем ответить на такие агрессивные действия со стороны России, Китая и других недружественных стран. Правда, несколькими страницами ниже он пишет, что сам прибегал к «сладким ловушкам» в своей работе. В качестве примера он приводит случай, когда таким способом был завербован российский депутат, профессиональный борец, телосложением схожий, по словам Сато, с известным французским рестлером Андре Гигантом. Депутат, чье имя не называется, выступал за территориальные уступки в пользу Японии в 1990-х гг., входил в состав «верхней палаты» российского парламента (по тексту ясно только то, что речь шла о первой половине последнего десятилетия ХХ в.) и, приезжая на Курильские острова, агитировал жителей за реализацию японских пограничных требований. Депутата завербовали после по-

84Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 47–58.

85Там же. С. 43.

86Сато М. Дзикайсуру тэйкоку. С. 102.

87Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 70–73.

242

сещения им публичного дома в Японии, о чем он лично просил дипломата88. Сато Масару отмечал, что данный политик являлся важным лоббистом японских интересов в российском парламенте, однако внезапно исчез из политической жизни в первой трети 1990-х гг. Выгоды японской дипломатии от работы невлиятельного лоббиста, внезапно сошедшего с политической арены, таким образом, весьма преувеличены.

Другой способ вербовки — это использование алкоголя, или спаивание информатора. В эффективности подобного метода Сато Масару убедился еще в начале своей работы в Москве, когда часто посещал бары и рестораны со своими советскими и затем российскими знакомыми. В ходе обильных возлияний в порыве откровенности его информаторы нередко случайно выдавали, по его собственному выражению, инсайдерскую информацию, чем тот успешно пользовался89. Сато Масару утверждает, что не менее 30 раз ему доставалась секретная информация, добытая на такого рода встречах.

Две указанные модели получения информации поставлены автором книги на первое место. Он приводит множество примеров «сладких ловушек», бесед в состоянии алкогольного опьянения и систему микро-доказательств (доказательство путем аргументации на основе малозначительных, но многочисленных сюжетов), как будто бы дополнительно обосновывая свою правоту и профессионализм. Для аргументации своей позиции он самопрезентует себя как очевидца и участника, вовлеченного в самую гущу событий. Но, вероятно, основным мотивом подробного обращения

кинтимной тематике, а именно этому посвящены первые 100 страниц «Искусства ведения переговоров», является желание отставного дипломата привлечь и расширить читательскую аудиторию скабрезными историями.

После этого Сато Масару переходит к наиболее действенному методы добычи необходимых сведений — «покупке информации». Этот метод отмечен как один из наиболее продуктивных еще Ф.Кальером. Однако в отличие от французского дипломата XVIII столетия Сато писал, что профессиональные разведчики стараются не прибегать

ктакому способу, поскольку информатор каждый раз будет требовать все большие и большие суммы90. Тем не менее Сато Масару подчеркивает, что нередко покупал информацию не прямой денежной взяткой, а дорогими подарками, например ручкой Montblanc или галстуками

88Там же. С. 81–89.

89Там же. С. 104–105.

90Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 128–129.

243

Hermes91. Здесь он как будто следует советам Ф.Кальера, призывавшего умело и деликатно преподносить подарки, чтобы принимающие «могли бы принимать их благопристойно и безопасно»92. Сато подводит научную аргументацию, цитируя М.Мосса относительно культуры обмена между представителями разных слоев общества. Разведка может прибегать к даче в том числе неденежной взятки, оплате расходов информатора или его родственников. Такой способ «покупки» информации широко используется в международной практике, и японский МИД не является новатором в данном направлении93. Все эти методы, разработанные в международной разведывательной практике, Сато Масару деятельно применял в ходе работы, и все они учитывают чисто человеческую сторону дипломатической деятельности. За подписанием соглашения стоит сложная игра, в которой информация играет роль венценосной королевы.

Сато Масару отметил, что во время службы в России уяснил несколько сугубо российских особенностей. В первую очередь, это неформальный характер принятия решений, что по большому счету сближало в культурном отношении русских и японцев, предпочитающих принимать решения в неформальных условиях, в уединенном месте. Он делал акцент на важности тактильного контакта и невербальных средств общения (таких как рукопожатие, поцелуй между мужчинами, объятия)94.

Сато Масару уделял большое внимание самобытным российским методам ведения переговоров, получивших распространение при первом президенте России. Например, он особенно выделял «банную политику» (сауна сэйдзи) Б. Н. Ельцина, когда в буквальном смысле в бане принимались решения государственного масштаба. Правда, описывая ритуал посещения бани, Сато сгущает краски, доводя описание до абсурда95.

91Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 131.

92Кальер Ф. О способах ведения переговоров с государями. С. 44.

93Винокуров В. И. Дипломатия и разведка как средство осуществления внешней политики государства. С. 25–26.

94Судзуки М. Омэй. С. 177, 180.

95Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 95–96. — Сато пытается подвести под свои размышления религиозную аргументацию, цитируя «Ветхий завет», где Авраам берет клятву со своего старшего раба и требует: «Положи руку твою под стегно мое» (см.: Новая толковая Библия: в 12 т. Т. 1. Л., 1990. С. 67; Сато М. Ко:сё:дзюцу.

С.96). «Стегно» — значит бедро, и если в русском переводе использован предлог «под», то в японском тексте Сато используется послелог «между» (айда). Он сводит значение религиозного текста к скабрезной интерпретации, в то время как толкователи данного сюжета спорят о его смысле и содержании. Например, «положить руку под стегно», то есть положить руку на бедро — «символ клят-

244

Это было сделано для японского необразованного читателя, незнакомого с российской культурой и ритуалом посещения бани96. Японский дипломат проявил максимум наблюдательности, отметив все тонкости ритуала посещения русской бани. Как он верно подметил, в баню ходят не мыться, а общаться, причем ходят с едой (солеными грибками, огурчиками, чесноком) и большим количеством алкоголя, который употребляется между заходами в парилку. Судя по высказываниям Сато Масару, все без исключения мужчины, посещающие баню с Б. Н. Ельциным, вынуждены были троекратно целоваться между собой. На деле же он придавал излишнее значение ритуализации всего действа, упуская существенный момент, заключающийся в содержании обсуждаемых вопросов.

В японской культуре широко применяется дуальный механизм, основанный на традиционных принципах «хоннэ» и «татэмаэ». «Хоннэ» — это истинные намерения, которые противопоставляются «татэмаэ», — намерениям формальным, внешним, но не обижающим собеседника. Если «хоннэ» — это действительное мнение, то «татэмаэ» требуется для соблюдения приличий, стремления избежать публичного конфликта. На деловых переговорах, в официальной обстановке японцы обычно прибегают к «татэмаэ»97.

Приверженность принципу «татэмаэ» в официальной обстановке не предоставляет возможности открыто высказывать личное мнение и говорить напрямую. Этот нюанс существенно противоречит российской культуре общения, по крайней мере в такой формализованной форме. Однако обсудить вопрос по сути, высказываясь

вы на мече, а его, как известно, носят при бедре. Клявшийся таким образом как бы говорил: если я нарушу клятву, то пусть меня поразит меч» (Новая толковая Библия. Т. 1. С. 337). Псевдонаучная аргументация Сато упростила и опошлила смысл ветхозаветного текста, поскольку он трактует данный отрывок прямолинейно: «положи руку между бедер». И дополнительно подкрепляет свою правоту тем, что ссылается на некого «важного человека из Кремля» (курэмурин но ё:дзин), посоветовавшего ему не смотреть на посещение русскими бани, когда находящиеся в ней касаются друг друга, а обратиться к тексту Библии (см.: Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 96). Вероятно, его информатор допустил неудачную религиозную шутку, которую Сато Масару домыслил до абсурда.

96В Японии также имеется традиция посещать общественные бани (о-фуро),

атакже горячие источники (онсэн), где практикуется также и совместное пребывание мужчины и женщин. Культура японской бани предполагает купание в горячей воде, но традиционной сауны или парной в ней не было. Японцы познакомились с ними в эпоху интернационализации ХХ в., однако вписали сауну в интерьер национальной традиции.

97Япония. Как ее понять. С. 278.

245

открыто, позволяет формат неофициальных встреч и переговоров

внеформальной обстановке, и такая практика широко применяется

вяпонской политической культуре98. Возможности неформальных переговоров в России привлекли внимание Сато Масару, Того Кадзухико и Судзуки Мунэо — они смогли нащупать канал взаимодействия на культурном уровне, который мог бы быть понят обеими сторонами. Они стремились использовать такой механизм наиболее широко и ввели в широкое употребление термин «дипломатия лицом к лицу», отражающий и личностный, и неформальный характер механизмов ведения переговоров.

Сато Масару, несмотря на провокативный характер высказываний, отметил еще один аспект, необходимый Японии для ведения переговоров со странами христианского мира и полноценной интеграции ее в мировой контекст. Дипломаты Европы, Северной и Латинской Америки, России, Океании и даже исламского мира обладают единым интеллектуальным наследием, заключенным в религиозных текстах. Еще в середине ХХ столетия, подчеркивает Сато, японские политики обращали на данное обстоятельство внимание и считали Японию, входящую в китайский культурный ареал, несведущей в этом плане, поскольку японское образование, литературные пристрастия зиждутся на чтении текстов японского или китайского происхождения — хроник «Кодзики», «Нихонсёки», памятниках средневековой литературы «Такэтори-моногратари», «Гэндзи-моногатари»99. Это образует культурный разрыв и разрыв

впонимании реалий друг друга, что идет в разрез с интересами самой Японии. Сато Масару, однако же, сводит данный интеллектуальный аспект дипломатии к единым трактовкам библейских текстов авраамических религий. Логично, что за пределами этого ареала взаимного понимания находятся культуры, тяготеющие к китайскому и индийскому цивилизационным пространствам, культуры народов субтропической Африки. Япония, находящаяся на самом краю Азии и причисляемая к зоне китайского культурного влияния, до середины XIX в. проводила политику самоизоляции

98В частности, переговоры в духе «хоннэ» в неформальной обстановке отвечали традициям политического поведения депутатов ЛДП, которые предпочитали неформальные методы решения спорных вопросов внутри партии (межфракционные переговоры), а также выстраивали таким путем диалог с бюрократией

ибизнесом в рамках функционирования «системы 1955 г.». Подобный подход подвергался критике в японском обществе в рассматриваемый период, ЛДП, и ее «суперфракция Танака» находились в фокусе общественного осуждения в 1970– 1990-х гг. именно за теневую политику.

99Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 30–31.

246

от внешнего мира, а с конца того же столетия в процессе модернизации эпохи Мэйдзи вынуждена была проводить мероприятия по интеграции в западноцентричный мир. Однако проблема непонимания на уровне культурных символов, как отмечено у Сато Масару, сохранялась и в середине ХХ в. Литература второй половины ХХ столетия — тексты Абэ Кобо, Оэ Кэндзабуро и других писателей — говорят о том, что в японское массовое сознание постепенно внедряются элементы (в том числе религиозные), присущие западной интеллектуальной традиции, что сокращает разрыв между смыслами и культурными практиками. Внедрение комбинированных переговорных моделей, методов получения информации японской дипломатией в России в конце ХХ в. свидетельствуют об углублении данного процесса, отраженного в размышлениях японского дипломата Сато Масару.

§ 2. Промежуточная концепция «взвешенного диалога» 1994–1995 годов и «дипломатия лицом к лицу»

Не прагматичный, а догматично-эмоциональный тон политики японского правительства на российском направлении в начале 1990-х гг., приведший к провалу «плана 1992 г.», и недостаточно масштабный характер переговоров в Токио в 1993 г. нуждались в пересмотре. Японская дипломатия в середине 1990-х гг. пришла к пониманию необходимости выстраивания более выверенной и спокойной политики на российском направлении, которой требовались адекватные механизмы ведения переговоров. В это время японские дипломаты стали активно продвигать так называемую «дипломатию лицом к лицу» в качестве наиболее эффективного приема межличностного общения100. В основе такой дипломатии лежали личные неформальные контакты с представителями разных кругов российского общества в Москве и регионах. Кроме того, такой подход предполагал расширение контактов с российскими политиками и предпринимателями, предполагающих трансляцию японских идей в интересах этой страны. Японская сторона увязывала развитие «дипломатии лицом к лицу» с укреплением взаимного доверия, стремление к которому она демонстрировала с конца 1980-х гг. Сато Масару, Эдамура Сумио в качестве важнейшего инструмента прямых переговоров «лицом к лицу» называли «канал связи», который обеспечивает прямой контакт как с руководством

100 Судзуки М. Омэй. С. 167.

247

страны, так и с отдельными политическими группами. Мы уже упоминали об этой методике, говоря о переговорах по организации визита М. С. Горбачева.

Можно добавить, что подобный механизм применялся не только в отношении политиков высшего уровня, приближенных президента, но и для прямого диалога с представителями политических

иместных элит. Например, «каналом связи» с консервативными кругами для Сато Масару в начале 1990-х гг. стал В.Н. Швед101, который выступал «каналом связи» не только для советских консервативных политиков, но и для национальных элит, используя данные, полученные от этого человека, японская сторона получила возможность детально подготовить почву для выстраивания дальнейшего диалога между Японией и Литвой. В 1990–1991 гг. Сато и Швед часто встречались и обсуждали внутреннее положение в СССР. Осенью 1990 г. на одной из таких встреч, сопровождавшихся обильным употреблением крепких алкогольных напитков, В. Н. Швед высказал Сато Масару мнение о начале распада СССР. Взгляд литовского политика на происходящие процессы был довольно пессимистичным,

иэто мнение оказало влияние на оценки происходящего в СССР

среди японских дипломатов102.

После появления Российской Федерации перед японскими дипломатами открылись большие возможности для внедрения «дипломатии лицом к лицу» в России, и они практиковали его на разных уровнях. Появились возможности распространения прямого влияния на жителей сопредельных территорий. Например, Судзуки Мунэо в 1995 г. посетил остров Кунашир, где была устроена встреча с местными жителями, на которой в числе прочих гостей присутствовала одна из директоров кунаширских школ. Она пожаловалась японскому депутату на невнимание центральных органов российской власти кпроблемамместныхжителейибедственномуфинансовомуположению на Курильских островах. По воспоминаниям японского политика, она сказала: «Моя пенсия настолько мала, что нельзя даже купить новые очки. Это из-за наших политиков, это их вина»103. Во время

101Швед Владислав Николаевич (1944 г. р.) — на момент знакомства с Сато Масару второй секретарь ЦК Компартии Литвы. В 1992 г. переехал в Витебск.

В1996 г. стал консультантом фракции ЛДПР в Государственной думе РФ. В 1998– 2000 гг. руководитель аппарата Комитета по труду и социальной политике в Государственной Думе. С 2004 г. на государственной пенсии. Автор статей по военным преступлениям в Катыни, публицист, специализирующийся на истории

СССР и советско-американском противостоянии.

102Сато М. Дзикайсуру тэйкоку. С. 281–282.

103Судзуки М. Омэй. С. 175.

248

следующей поездки на Кунашир Судзуки подарил ей новые очки, постаравшись придать этому акту характер личной инициативы и доброго личного отношения. Таким путем практиковалась «дипломатия лицом к лицу» на локальном уровне с представителями местных элит. Она была пронизана прагматикой в пользу догматиков.

Поиск «выхода на президента», по определению Того Кадзухико, или «канала связи» из числа политиков, входивших в ближайшее окружение лидера России, — это еще один вариант «дипломатии лицом к лицу»104. Японская дипломатия непрестанно на протяжении 1990-х гг. стремилась прощупать наиболее эффективные «каналы связи» с окружением президента России так же, как Эдамура Сумио искал выход на окружение М. С. Горбачева в 1990–1991 гг. В первой половине 1990-х гг. Того Кадзухико и Сато Масару рассматривали фигуру Г. Э. Бурбулиса в качестве мощного лоббиста интересов Японии в российском правительстве по вопросу «северных территорий»105. Он часто встречался с японскими дипломатами,

апо словам Сато Масару, у них сложились теплые отношения106.

Сизменением ситуации в российской политической верхушке в середине десятилетия японская дипломатия обратила взоры на других политиков. Сато Масару выделил троих представителей российской власти, которые, по его мнению, находились в ближайшем окружении президента Ельцина в середине 1990-х гг. Это были начальник охраны президента А. В. Коржаков, председатель Координационного комитета по физической культуре и спорту

при Президенте России Ш. А. Тарпищев и первый вице-премьер О. Н. Сосковец107. На биографии Шамиля Тарпищева Сато Масару остановился отдельно, назвав его представителем советской, а затем российской спортивной мафии. Именно теннисист Тарпищев продолжал поддерживать отношения с Б. Н. Ельциным после его разлада с М. С. Горбачевым в 1987 г.108 С образованием Российской Федерации он вошел в ближайшее окружение президента России и занимал в числе прочего пост председателя Государственного комитета Российской Федерации по физкультуре и туризму в 1990-х гг. Сато удалось случайно познакомиться с Тарпищевым в апреле 1994 г., однако разыграть эту карту японской дипломатии не удалось109. Большие надежды посольство Японии возлагало на

104Того К. Хоппо: рё:до ко:сё: хироку. С. 196.

105Там же. С. 197.

106Сато М. Дзикайсуру тэйкоку. С. 374.

107Судзуки М. Омэй. С. 233–234.

108Сато М. Ко:сё:дзюцу. С. 122–123.

109Там же. С. 124.

249