Персистентный этнос – этнос, находящийся в мемориальной стадии, в гомеостатическом состоянии с внешней природно-культурной средой, обыкновенно уже прошедший некогда все фазы своего развития и упадка.

Субпассионарии – люди, которые, из-за отсутствия в себе сколь-либо значительного энергетического потенциала, не могут даже контролировать свои примитивные инстинкты, совершенно не думая о последствиях, такие субъекты обыкновенно составляют «горьковское «дно»» общества; или, другой их пример, – дикари, живущие подачками туристов.

Суперэтнос – совокупность этносов, культурно и комплиментарно единых, объединенных общими ценностями и ритмом существования.

Топос (греч. ) – место осуществления культуры.

Химера – существование двух этносов в одной экологический нише, названное так по аналогии с античным мифологическим чудовищем с головой льва, телом козы и хвостом змеи, – особая извращенная форма организации власти в той или иной культуре, при которой в одном топосе два (или более) этноса «сосуществуют» таким образом, что один этнос является «элитой», правящим слоем, а другой – исключительно подвластным; пример – Хазария, где правящей элитой являлись евреи, а хазары-тюрки сугубо «низшим» слоем общества, хоть и составляли основную массу населения; или – Болгария (7 в н.э.), где правящим слоем были булгары (тюрки), а славяне – исключительно исполнителями их воли etc. «Если в суперэтническую систему вторгается новая чужая этническая целостность, то она, не находя для себя экологической ниши, вынуждена жить не за счет ландшафта, а за счет его обитателей. Это не просто соседство или симбиоз, а химера т.е. сочетание в одной целостности двух разных несовместимых систем». (Л.Н. Гумилев)

Энтропия – мера неупорядоченности в системе, неизбывный рост этой неупорядочнности (хаоса) с течением времени; обратный процесс, процесс, напротив, системного упорядочения, энергетического роста, есть процесс негентропийный.

Этническое поле – поле, ландшафт деятельности этноса.

Этнос (греч.  - народ, племя) – общность людей, объединенная определенными морфологическими, культурными, генетическими etc. признаками и комплиментарная в себе, спаянное пассионариями, создающими вокруг себя своеобразное энергетическое этническое поле; каждый этнос имеет свой этос (см. тему «этика»).

¨ Библиографический список

1.Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. – М., 1993.

2.Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. – М., 2004.

3.Гумилев Л.Н. От Руси к России. – М., 2004.

4.Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. – М., 1993.

5.Гумилев Л.Н. Черная легенда. – М., 1994.

6.Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. – М., 1993.

7.Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. – М., 1993.

Тема 5. Эстетические, этические и религиозные аспекты культуры

Две вещи наполняют нашу душу удивлением и трепетом, причем тем сильнее, чем чаще и продолжительнее останавливается на них мысль: звездное небо простирается надо мной, и моральный закон во мне. (И. Кант)

 Датский философ С. Кьеркегор различил в развитии человеческой личности 3 «стадии»: эстетическую, этическую и религиозную. Точнее сказать: определил три типа человека: человека эстетического, этического и религиозного.

Человека эстетического преодолевает («снимает») человек этический, этического – религиозный.

Культура, как таковая, в широком смысле, имеет множество аспектов (сторон, граней), однако творит культуру именно человек, и человек, в сущности, состоит из трех уровней своего существования: чувственного, разумного и сверхразумного. И, вот, исходя из этого я и беру за основу своего рассмотрения культуры с различных сторон (аспектов) вышеуказанную кьеркогоровскую типологию, как раз основывающуюся на данном различении.

В жизни единичного человека эти формы его культурного существования, – эстетическая, этическая, религиозная, – довольно тесно переплетены и, скорее, можно говорить о приоритете той или составляющей в данном конкретном случае; и зачастую отнюдь не то, что предстает нам на поверхности этого человека, какая-то из вышеперечисленных форм, суть его истинная форма: человек, например, весь из себя кажущийся религиозным, по сути, бывает, живет «интересами» исключительно своих низменных страстей, а кажущийся на первый взгляд весьма поверхностным – оказывается очень даже глубокой личностью.

Однако, очевидно, что, например, в акматической фазе развития культуры, в определенной мере, может доминировать тип религиозный; при несколько пониженном уровне культурной энергетики – этический; в эпохи более менее упадочные – доминирует более эстетический; хотя, разумеется, данные типы присутствуют в той или иной мере во всякую фазу.

В русской классической литературе практически то же самое различение эстетического, этического и религиозного начал в человеке и, шире, в культуре, прекрасно провёл Достоевский, причем отнюдь не посредством философского дискурса, но – именно художественно, в романе «Братья Карамазовы».

Каждый из братьев, героев данного романа, представляет собой олицетворение определенной человеческой «стихии»: эстетической (чувственной), этической (разумной) и религиозной (сверхразумной). Дмитрий Карамазов – персонификация человека эстетического, живущего страстями, чувствами; Иван – персонификация разума, рационального начала в человеке, человека «этического»; Алеша – олицетворение сверхразумного начала, «религиозного».

Если накладывать кьеркегоровскую градацию на «градацию» Достоевского, то можно, наверное, сказать, что Дмитрий – неутонченный эстетик, Иван – довольно утонченный этик, а Алексей – начинающийся человек с религиозным мироощущением. Вся русская культура выразилась в этих трех персонификациях, все ее уровни.

Одно только еще, впрочем: Достоевский пошел дальше Кьеркегора, копнул глубже Кьеркегора: он представил еще один тип, четвертый, «странный», дополняющий всю эту картину мира до классической четверицы элементов, «братьев» – «незаконнорожденного» Смердякова: «темный», «незаконнорожденный» элемент, который, что страшно, во многом и предопределяет, как оказалось, бытие «дневных», видимых, «законнорожденных», типов человека и всей культуры. И никогда не стоит забывать об этой изнаночной стороне культуры, тем более, разбирая ее, культуры, эстетические, этические и религиозные моменты. Смердяков – это олицетворение культурной изнанки, темной стороны культуры, ее внутреннего хаоса; в основании его существования лежит жуткий рессентимент, «нижняя часть души», по Платону.

Когда люди говорят о «культуре», «культурных программах», то обыкновенно имеют в виду: посещение театров, музеев, выставок, «встречи с писателями», – т.е. определенную систему внешних впечатлений, оказывающих влияние на внутренний мир человека: через чувства, чувственное восприятие, созерцание – облагородить душу. Это и есть воспитание эстетическое, культура, в первую очередь, эстетическая.

Когда говорят о культурности того или иного человека, то имеют в виду не способность этого человека красиво одеваться или даже рисовать картины, но – о способности вести себя, соотносить свои желания и влечения, взгляды с другими людьми, обществом в целом. И этот момент уже есть момент более этический.

Когда говорят о высокой культуре, особенно с ностальгией, о высокой культуре прошлой и утраченной, – то всякому мало-мальски что-то соображающему человеку понятно, что вся эта великая культура есть (была) плод религиозный, религиозного чувства, религиозного духа.

И мы с вами начнем сначала, с чувственного, определяемого внешним, восприятия, – ибо, как вы сами уже, наверняка, понимаете, чувство бывает как внешним, так и внутренним, – с эстетического аспекта культуры.

 Впрочем, еще одни немаловажный нюанс. Кьеркегор, полагая три типа существования, – эстетический, этический и религиозный, – предполагает изначально определенную иерархическую градацию этих типов: каждый последующий из них устанавливается как «высший» по отношению к предыдущему: этический тип у него стоит над эстетическим, а религиозный – над этическим. В нашей же картине, с точки зрения объединяющей и оформляющей их, эти типы, культуры, – культуры как человеческого творчества и самовоспитания, – все три типа предстают в практически равной и единой мере: например, эстетический тип культурного существования у нас не есть жизнь, как оно по Кьеркегору, сугубо чувственная, падкая на внешние впечатления, – да, безусловно, чувства «падки» и человек, живущий сугубо ими, управляемый ими, не есть человек самостоятельный, в действительном смысле этого слова, – но воспитание этих падких на всевозможные соблазны чувств; мы исходим из кьеркегоровской градации, но, если угодно, пытаясь объединить в одном, воспитанном, высококультурном, человеке все три составляющих его существования, – чувства, разум и сверхразумное начало, – нанизать их на единый стержень, который можно назвать высокой культурой человека.

И еще раз оговорюсь: культуру мы понимаем отнюдь не как догматическое, властное ограничение, но как взлелеянную способность человека к творчеству, его искусство быть свободным, которое, разумеется, также требует определенных ограничений, но ограничения эти, повторюсь, сугубо именно конструктивны по отношению к свободе и есть, по сути, самоограничения.

И еще один нюанс. Мы с вами часто встречаем на проселках своего жизненного опыта людей, которые вроде как истово религиозны, или людей, которые постоянно морализаторствуют, поучают других людей «моралью», и которые от малейшего, кажущегося им «непристойным», события чуть ли не падают в обморок. Увы, большинство таких людей мы никоим образом не можем отнести ни к религиозному, – в кьеркегоровском смысле, – ни к этическому типу, а всё потому, что и «вера» их и «мораль» их есть лишь всё та же извращенная и искаженная чувственность, следствие их рессентимента (неизбывной ущемленности), – а вовсе никакое не бытие разумное (этическое, ответственное), и уж тем более не сверхразумное (религиозное); так вот, несмотря на всю этих людей «истовую», столь показную, «моральность» и «религиозность», мы никак не можем отнести их, в кьеркегоровской градации, ни к этическому, ни к религиозному типу, – а только к эстетическому, и то весьма неразвитому; а пифагорейском плане, разумеется, исключительно – к акусматикам (а Платон отнес бы их к «ремесленникам»).