Ярская-Смирнова.Романов.СА

поэтому данный термин следует применять только по отношению к ветхозаветным овцеводам-кочевникам (откуда и происходит данный термин), либо по отношению к подобным им сообществам. Авраам был патриархом – старцем, чья абсолютная власть над женами, детьми, стадами и подчиненными ему людьми являлась одним из аспектов института отцовства, характерного для данной социальной группы.

Гэйл Рубин «Обмен женщинами»

К британской традиции феминистской антропологии относятся исследования Ширли Арднер, которая работала над понятием женского статуса как «немой группы» (a «muted group»). Пэт Каплан и Дженет Буджура – входили в группу лондонских женщин-антропологов (the London Women’s Anthropology group), анализировавших женскую солидарность и проверявших марксистскую теорию в исследованиях женщин, репродукции и производства.

В конце 1970-х годов многие феминистские антропологи начали сомневаться в понятии универсальной женской субординации и полезности моделей, основанных на дихотомиях. Некоторые антропологи доказывали, что существовали общества, где мужчины и женщины имели хотя и дополнительные, но равные роли. Одним из примеров является работа, проведенная Э. Шлигал и Дж. Бриггс в племенных сообществах. К. Сэкс провела анализ способов производства, чтобы показать, что «охотники-собиратели имели коммунальную политическую экономику, в которой сестры, жены, братья и мужья имели одинаковое отношение к средствам производства и ресурсам». Другие исследовательницы выступили против использования дихотомий как западных категорий. Дихотомии, следовательно, не были применимы к кросскультурному анализу.

Важный вклад феминистской антропологии этого периода – развитие понимание женщин как в терминах этнографического описания, так и теории антропологии. Этот акцент позволил усомниться в целом ряде убеждений, например, относительно теории происхождения человека, в которой модель «мужчина-охотник» считается движителем человеческой эволюции, игнорируя продуктивную и репродуктивную роль женщин в эволюции Homo sapiens.

Третий период (1980-по настоящее время). Антропологи третьей волны феминизма стремились отойти от биологического детерминизма, который утверждает, что гендер был прямой причиной и одновременно следствием из физиологических различий. Феминистские антропологи считают, что эти вопросы не могут быть сведены к причинно-следственной зависимости и предлагают пересмотреть принятое ранее разделение биологии и культуры, поскольку социальные ожидания людей основываются на

физическом теле. Проводимая в этот период исследовательская работа в эндокринологии и физиологии позволила получить дополнительные аргументы о том, насколько затруднительно провести четкую грань между культурными и биологическими факторами. Этот период не только в феминизме, но в социальных науках в целом характеризуется пересмотром целого ряда постулатов и принципов социальной теории, в частности, противопоставления тела и разума.

Для антропологов тело (в основном, первоначально – тело экзотических Других, близких к природе туземцев) представлялось традиционным объектом изучения – как классификационная система, пространство социальных маркировок, объект ритуальных трансформаций, источник ограничений и возможностей. А вот многие другие социальные ученые до недавнего времени энергично отрицали важность генетических, физических и индивидуально-психологических факторов в социальной жизни людей, тем самым укрепляя традиционную для Запада оппозицию природы и культуры1. Даже если тело здесь концептуализировалось, то не как предмет самостоятельного социологического анализа, но как внешнее по отношению к актору, как то, что должно управляться и что следует преодолевать.

Именно феминистская критика во многом сыграла роль в отходе от дуализма «разум-тело», подвергнув сомнению представления о незначительности и ненужности исследований тела и телесности в социальных и гуманитарных науках. Причем именно проблематизация пола была шагом в этом направлении.

Как показали феминистские авторы, один из наиболее сильных механизмов, с помощью которых оперирует патриархат, – это контроль над телом2. Культура часто представляет женщин «более телесными», чем мужчины, в некотором смысле представляющими само тело. А если опыт и ценность женщины заключается в рамки сексуальности и репродукции, то ничего не стоит оправдать исключение в институтах занятости, образовании и общественной жизни в целом. Патриархатная власть основывается на социальных представлениях о биологических различиях между полами, в соответствии с которыми, исходя из своих биологических функций, женщина должна выполнять особые социальные задачи.

Следуя такой патриархатной идеологии, медицина, религия, брак и многие другие социальные институты осуществляют контроль над женщинами, контролируя их тела. Начиная с XIX в., всякая иная телесность, кроме материнской, как пишет Д. Михель, «изначально была обречена на пребывание в области анормального», причем именно медицина внесла наибо-

1Тернер Б. Современные направления развития теории тела // THESIS. 1994. № 6.

С.143, 140-141.

2Walby S. Theorizing patriarchy. Oxford: Blackwell, 1990.

лее существенный вклад в формирование этих воззрений как в девятнадцатом, так и в двадцатом веке1. Кроме того, в культуре женские тела представляются как преуменьшенные и в некотором смысле патологические, по сравнению с мужской нормой: мягкие, слабые, неопределенные, незначительные по сравнению с твердыми, сильными, определенными, содержательными телами мужчин. Получается, что женщины заключены в набор дихотомий, в которых они представлены как обесцененные, незамеченные, молчаливые категории природы, тела, эмоций, по контрасту с культурой, мышлением, разумом2.

Благодаря пересмотру сверхрациональной, контролируемой и ограниченной картины мира родились новые направления – социология эмоций, сексуальности и тела. На развитие социологии тела наибольшее влияние оказали, конечно, работы М. Фуко, которые открыли археологический поиск различных видов телесных практик – реализации, интенсификации и распределения власти (психиатризации, сексуальности, медикализации, дисциплинирования и наказания) – как социально установленных способов, традиций, правил познания другого. При этом поворот социальной науки к телу позволил открыть новые возможности изучения не только женской, но и мужской телесности3. Полезные идеи Фуко в отношении критики институтов репрессивной власти применяются в феминистской теории и практике социальной работы4, психиатрии5, семейного консультирования.

Наряду с исключением тела и телесности из классической методологии социальных наук делался особый акцент на теории и было противопоставление теории и практики. Абстрактное теоретизирование в отрыве от практик конкретных людей занимает привилегированные позиции в социологии (и философии), и до сих пор во многих социологических работах

1Михель Д. «Ужасные» отражения материнского тела: примеры гендерных политик

на Западе в современную эпоху // Гендерные исследования. 2000. ¹ 4(1). С.204. 2Jordanova L. Sexual visions: images of gender in science and medicine between the

Eighteen and Twentieth Centuries. Hemel Hempstead: Harvester Wheatsheaf, 1989. Цит. по: Twigg J. Social Policy and the Body // Rethinking Social policy. London, Thousand Oaks, New Dehli: Sage, 2000. P.129.

3Connel R.W. Masculinities. Cambridge: Polity Press, 1995.

4См. об этом: Социальная политика и социальная работа в изменяющейся России /

Под ред. Е. Ярской-Смирновой и П. Романова. М.: ИНИОН РАН, 2002.

5Ali A. The convergence of Foucault and feminist psychiatry: exploring emancipatory knowledge-building // Journal of Gender Studies. Vol.11. № 3. November 2002. P.233-242.

современное теоретизирование продолжает оставаться на дистанции от объекта исследования (который на самом деле является его субъектом), представляя человеческий опыт бесплотным, неэмоциональным, бестелесным.

Напротив, тесная связь теории и практики основывалась целым рядом исследователей на отрицании теории как абстрактных форм. Взамен предлагались теории, основанные на понимании жизненного опыта, на признании субъектности изучаемых людей. Большое значение в этом производстве теории нового типа сыграло в 1960-70-е годы формирование Б.Г. Глэзером и А.Л. Страуссом1 качественной методологии grounded theory, распространение принципов акционистского и партисипаторного исследования2.

Более прочной связи теории с практикой способствовала и критическая педагогика феминизма, в которой, как и в научной деятельности в русле женских и гендерных исследований, «была интенция на непринятие дуалистического подхода к телу и сознанию»3. Критическая педагогика базируется на представлении о критическом знании по Ю. Хабермасу и включает, в частности, партисипаторные методы преподавания. Партисипаторный подход предоставляет целый ряд приемов для развития демократических процессов и децентрализации контроля не только в образовании, но и в исследованиях, непосредственно связанных с социальной политикой и социальной работой. Что касается преподавателей, приверженных данному методу, – они включают учащихся в разработку учебного плана или программы курса, а также применяют в своей педагогической деятельности такие приемы, которые позволяют повысить участие студентов в поиске, производстве и рефлексии знания по предмету.

В частности, сегодня все больше стран переходят в своих учреждениях среднего и высшего образования к модели проблемно-ориентированно- го обучения. В этой модели преподаватель играет роль инструктора, дающего стимульный материал и задание, а студенты самостоятельно распределяют функции внутри своей группы, управляют процессом поиска, обобщения и представления информации. Преподаватель вмешивается очень

1Glaser B.G., Strauss A.L. The Discovery of Grounded Theory: Strategies of Qualitative Research. Chicago: Aldine and Atherton, 1968; Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования. Обоснованная теория. Процедуры и техники. М.: УРСС, 2001.

2См., напр.: Hall B.L. Participatory Research, Popular Knowledge and Power: A Person-

al Reflection // Convergence, Vol.XIV. № 3. 1981. P.6-19; Young K. Planning Development with Women: Making a World of Difference. London: Macmillan, 1993.

3Хукс Б. Наука трансгрессировать. Образование как практика свободы // Гендерные исследования. 1999. № 2(1). С.244.

редко – лишь в тех случаях, когда студентам требуется консультация или когда происходит сбой в процессах самоуправления ввиду неопытности учащихся. Данный метод с особым успехом используется на занятиях по социальным и гуманитарным предметам, где требуется развитие независимого, критического мышления, навыков индивидуальной и коллективной работы, ответственности и интереса к новому знанию, где так важен опыт самостоятельных открытий, отстаивания и пересмотра своего мнения.

Дихотомии, внедренные в объяснительную модель феминистками второй волны, со временем себя уже не оправдывали не только в отношении оппозиции «природа-культура», но и в аспекте противопоставления мужчин и женщин, приватного и публичного, классовых различий и многих других.

В этот же период развиваются так называемые постколониальные исследования. Работа Э. Саида «Ориентализм», а также постмодернистский анализ репрезентаций позволили привнести в дискуссию феминистских антропологов голоса Других – не-белых, не-среднего класса. Феминизм начал работу по исследованиям репрезентаций, признавая, что теории находятся под влиянием исторических, политических, социальных и культурных контекстов. Проблемы этики в отношениях исследователя и информанта прозвучали в этот период с особенной остротой.

Многие российские социологи сегодня вовлечены в дебаты о количественной и качественной методологии, а ведь в основе этих дебатов лежит все та же дихотомия разум/тело, или культура/природа, на которой основаны аргументы о научности или ненаучности гибких методов, позволяющих озвучить замалчиваемые темы, признать ценность ранее дискредитированных понятий и раскрыть отретушированные страницы реальности. Именно с помощью гибких методов можно распознать глубинный смысл внешне наблюдаемых явлений, выявить или сформулировать социальную проблему так, как она рефлексируется или конструируется людьми в реальности.

Понимание оказывается в этой традиции интерсубъективным, эмоциональным процессом. Социолог, таким образом, уже не может претендовать на единственно правильную интерпретацию социального факта. Респондент, ученый, читатель научной статьи уравниваются в праве на конструирование истины нарратива. Напомним, что тенденция противопоставления социолога и информанта в субъект-объектной проекции критикуется, в частности, в постпозитивистских концепциях анализа текста как аксиологически неверная перспектива, дискриминирующая респондентов, навязывающая им роль подопытных, «дикарей», накидывающая на их рассказы железную сетку логики интерпретатора.

Не только в рамках исследований, но и в сфере практической помощи людям проявляются возможности качественной методологии, в частности,

зии жизненного опыта людей, когда она будет исследовать как женщин, так и мужчин в их различных возрастных группах, обществах и культурах.

Такие аналитические понятия, как половые различия, гендер и сексуальность, остаются принципиальными для всех методов и теорий, применяемых в феминистской антропологии1. Смысл этих терминов менялся на протяжении последних ста лет, а сегодня претерпевает очередной пересмотр. В основном понятие половых различий относится к биологическим

ианатомическим различиям, существующим между мужским и женским полами. Интересно, что сегодня это понятие более привилегированно по сравнению с понятием «сходство полов», хотя всем известно о существовании гермафродитов (людей, чьи половые органы включают компоненты как мужской, так и женской физиологии), а в истории известен период, когда считалось, что мужчины и женщины относятся к одному полу2.

Современные феминистские антропологи постструктуралистского направления и другие исследователи гендерных отношений приходят к выводу, что в той же мере, как культура конструирует гендер, происходит социальное конструирование пола3. Иными словами, все общества, как утверждают эти авторы, по-разному относятся к телу, выбирая, какие именно анатомические различия будут считаться половыми различиями, а какие – нет. Например, пышные формы тела считались признаком женственности у русских крестьянок, но вряд ли относились к критериям феминности у европейских аристократок начала XX века. Более того, пол так же доступен культурным манипуляциям и изменениям, как и гендер, особенно в странах с высокоразвитой технологией. В связи с этим необходимо остановиться на традиции исследований сексуальности4.

Термин «сексуальность» относится к тому, как общество и индивиды организуют, понимают, репрезентируют эротические и репродуктивные действия и что предпринимают по поводу этих действий. Антропологи, исследующие сексуальность, испытали влияние современного психоанализа

ипсихологии, а также английской культурологической традиции (cultural studies). В фокусе их внимания как институциализированные, так и неинституциализированные формы гетеро- и гомосексуальности. Сего-

1Гендерные исследования: феминистская методология в социальных науках. Харь-

ков: ХЦГИ, 1998; Женщина. Гендер. Культура. М.: МЦГИ, 1999.

2Laquer T. Making sex: body and gender form the Greeks to Freud. Cambridge, MA:

Harvard University Press, 1990.

3Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. New York: Rout-

ledge, 1990.

4Кон И.С. Перемелется – мука будет // Семья и школа. 1997. № 9. С.17-19; Кон И.С. Сексуальная культура в России: клубничка на березке. М.: ОГИ, 1997.

исследуют, чем речь женщин отличается от речи мужчин, почему женская речь считается менее престижной во многих обществах, почему многие языки имеют сексистскую структуру (например, почему по-английски «человечество» будет mankind, а не humankind). Современные работы лингвистических антропологов анализируют, как протекает разговор мужчин и женщин, как структура и способы использования языка ставят женщин в положение, подчиненное мужчине1.

Современную феминистскую антропологию можно условно разделить на два крупных направления. Первое анализирует отношения между культурным пониманием гендера и сексуальности, с одной стороны, и распределением власти – с другой. Второе связано с теми открытиями, которые были сделаны благодаря постструктуралистским, постколониальным и постмодернистским исследованиям. В связи с этими открытиями антропологи подвергают сомнению важность акцента именно на женщинах. Новый фокус анализа – как женщины различных социальных, этнических и сексуальных ориентаций не только были угнетаемы и игнорируемы андроцентричными, патриархатными институциями, но и угнетали и игнорировали женщин других классов, этничностей и сексуальных предпочтений2.

Направление социокультурного, или культурного анализа, культурной критики (cultural analysis, cutural studies, cultural critique) утвердилось в феминистской мысли как необходимый компонент гендерных исследований. Его главное отличие от традиционной социологии – суммирование методов и подходов разных гуманитарных дисциплин к анализу культурных стереотипов патриархатного сознания. Методология включает в том числе деконструкцию и психоанализ в его сочетании с постструктурализмом, а объектом исследования выступают культура, язык, гендер3. Среди множества направлений, признающих и изучающих влияние культуры на гендер, имеет смысл упомянуть три. Прежде всего, это антропология, или кросскультурные исследования пола. Во-вторых, это символический интеракционизм, который исследует то, каким образом культурные ценности внедряются в индивидов (интериоризуются), почему большинство из нас принимают гендерные идентичности, одобряемые нашей культурой, откуда мы берем представление о гендерных ролях и идеалах. Несколько слов следует сказать о третьем направлении, теории позициональности (stan-

1Горошко Е. Пол, гендер, язык // Женщина. Гендер. Культура. М.: МЦГИ, 1999.

С.98-110.

2Povinelli E. Feminist Anthropology // Thomas Barfeld (Ed). The Dictionary of Anthro-

pology. Oxford: Blackwell, 1997. Р.181-183.

3Синельников А. В ожидании референта: маскулинность, феминность и политики гендерных репрезентаций // Женщина, гендер, культура. М.: МЦГИ, 1999. С.84.

point theory)1, которая основывается на антропологии и символическом интеракционизме, объясняя то, каким образом та позиция, которую занимает человек в культуре и обществе, угол зрения, оформляет его или ее жизнь. Теория позициональности рассматривает влияние пола, расы и класса на жизнь людей, на их статусную позицию и особенности жизненного опыта. К утверждению символического интеракционизма о том, что мы социализируемся в социальный мир, теория позициональности добавляет, что этот социальный мир состоит из весьма разных позиций внутри социальных иерархий. Мы можем признавать, что культура определяет и оценивает людей по их классу, этничности и полу, однако каждый из нас может иметь только какую-либо одну точку зрения, перспективу собственной социальной группы, которая и определяет наше понимание социальной жизни, поведение и чувства.

Эта теория восходит к немецкому философу Гегелю, который в начале XIX века отметил, что хотя общество в целом признавало существование рабства, природа этого института воспринималась достаточно неоднородно хозяевами и рабами. Отсюда Гегель сделал заключение, что в любом обществе, где существуют отношения власти, не может быть единой точки зрения, одного «правильного» понимания социальной жизни внутри стратифицированной культуры. Важное следствие из этих рассуждений касается того, что хотя все точки зрения ограничены, некоторые ограничены в большей степени.

Теория позициональности ставит под вопрос идею материнского инстинкта, а также некоторые результаты биологических исследований. Так, в исследовании зависимости агрессивного поведения от уровня тестостерона у мужчин испытуемыми в основном были представители социальных слоев с низким уровнем доходов и образования. Возможно, насилие и агрессия здесь приняты в большей степени, чем в других социальных слоях, где даже в случае высокого содержания гормона мужчины сдерживаются, поскольку здесь считается неприличным вести себя агрессивно.

Итак, в социокультурном анализе гендера важны три взаимосвязанных исследовательских направления. Антропология позволяет нам понять неоднозначность и вариативность гендера, предлагая разнообразные определения пола во многих культурах. Теория символического интеракционизма предлагает понимание культуры в целом и ключевой роли коммуникации в том, как социализируются новые члены сообщества, приобретая

1Collins P.H. Learning from the outsiders within // Social Problems. 1986. № 33. Р.514-532; Harding S. Whose Science? Whose knowledge? Thinking from women's lives. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1991.