915

ется высокими темпами маргинализации мусульманской уммы. Люди, доведенные до отчаяния своим бедственным положением, «превращают места массового проживания мусульман в своеобразный социальный пороховой погреб» [202], в них постепенно формируется стремление к крайним способам выражения протеста.

Они становятся благоприятной социальной средой для распространения исламистских идей. Низкий уровень жизни, глубокая дифференциация между бедными и богатыми формируют в мусульманском обществе чувство социальной несправедливости самих основ этого общества. Это является глобальной проблемой национальной безопасности России.

Насколько велика угроза исламизации России? Здесь самое время вспомнить, что в СССР процент мусульман был значительно выше. Коренными народами государства были все народы Средней Азии и Закавказья, однако проблемы исламизации в форме радикальных движений практически не наблюдалось.

Россия много веков сосуществует с мусульманским миром, являясь «домом», для множества религий. Фактически нужно признать, что ислам – неотъемлемая часть российской культуры. В то время как исламизм – инокультурное явление, политическая профанация религиозных догм, источник экстремизма и терроризма.

Результатом наших рассуждений может стать рекомендация о том, что противостоять феномену исламистского терроризма нужно, как минимум, в трех направлениях: силовом

– в отношении тех, кто встал на путь терроризма и взял в руки оружие, идеологическом – путем всемерной поддержки традиционных школ российского ислама, который является преградой на пути радикального ваххабитского и салафитского движения, социально-экономическом – предполагающем

61

создание определенного уровня благосостояния населения, при котором «переход от образа жизни обычного гражданина, к образу жизни террориста» [193], стал бы невыгодным. И третье, вероятно, является ключевым.

Эта триединая задача должна формировать сегодня «повестку дня» по созданию единой национальной антитеррористической системы, которая предполагает не только деятельность специальных служб и правоохранительных органов по борьбе с терроризмом, за которыми эти функции закреплены российским законодательством, но и широкое вовлечение институтов гражданского общества, неправительственных организаций, партий и движений, министерств и ведомств, органов государственной власти, местного самоуправления.

В этом ключе уместно будет рассмотреть опыт зарубежных стран в области развития и совершенствования современной антитеррористической политики.

1.3.Зарубежный опыт профилактики, выявления

иборьбы с терроризмом

К настоящему времени таким опытом обладают, прежде всего, страны, столкнувшиеся с проблемой активизации террористических организаций леворадикального и религиозносепаратистского толка на рубеже 60-х-70-х годов: «ЭТА» в Испании, «Красные бригады» в Италии, «ИРА» в Великобритании, «Фракция Красной Армии» в Германии. Значительный опыт борьбы с терроризмом имеют Франция, Израиль, США.

Последние несколько лет эти государства, по мнению Ю.М. Григорова, «…вынуждены прилагать огромные усилия по предотвращению и минимизации последствий террористических акций, совершаемых активно действующими на их территории экстремистскими организациями…» [89], и они добились в этом, как считает автор, «определенных успехов»

62

[89]. В том числе благодаря совместным действиям в рамках международного антитеррористического законодательства, которое в настоящий момент представлено тринадцатью основополагающими документами:

1.Конвенция о преступлениях и других определенных законом противоправных актах на борту воздушных судов.

2.Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов.

3.Конвенция о борьбе с незаконными актами, угрожающими безопасности гражданской авиации.

4.Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию.

5.Конвенция о борьбе с незаконными актами, угрожающими безопасности морского судоходства.

6.Протокол о борьбе с незаконными актами, угрожающими безопасности платформ, расположенных в континентальном шельфе.

7.Конвенция о физической защите ядерного материала.

8.Международная конвенция о борьбе с захватом заложников.

9.Конвенция о предотвращении преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов.

10.Международная конвенция о борьбе с террористическими взрывами.

11.Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма.

12.Международная конвенция о маркировке пластических взрывчатых веществ в целях их обнаружения.

13.Международная конвенция о борьбе с актами ядерно-

63

го терроризма [15].

Кроме этого, за прошедшие 40 лет в ходе совместной борьбы с терроризмом было подписано 3 европейских антитеррористических конвенции, 2 американские, 2 азиатские и 3 арабские, а в 1992-1993 гг., было принято 3 Резолюции Совета Безопасности ООН, которые закрепили право на обмен разведывательными данными между государствамиучастниками и постановили создание Контртеррористического комитета на базе Совбеза ООН [15].

Однако, как полагают А.А. Бартасюк и К.В. Концевик, несмотря на это, в международной практике борьбы с терроризмом, между странами все же существуют различия в осуществлении практических мероприятий по противодействию преступлениям террористического характера [27]. Их суть можно свести к трем точкам зрения, сложившимся за рубежом, которые предусматривают:

1.Не вступать ни в какие переговоры с террористами и немедленно проводить полицейскую или войсковую операцию – предельно жестокая позиция. Вину за возможные жертвы полностью возлагать на террористов. Отказ от выплаты террористам выкупа за освобождение заложников, равно как и выполнение любых иных требований преступников. Такой линии придерживаются Израиль, Аргентина, Колумбия, Иордания, Турция, Уругвай, ряд других стран Европы и Латинской Америки [27].

2.Принцип «никаких уступок террористам», хотя является основополагающим, однако он не исключает более гибкой тактики в отношениях с террористами, и ведение переговоров считается наиболее эффективным способом разрешения конфликтных ситуаций. Этой позиции придерживаются Англия, Франция, Голландия, США и другие страны [27]. По

64

утверждению авторов, «Как показывает практика, подобный подход в большей степени обеспечивает успешное разрешение террористических инцидентов. Его применение спасло многие жизни» [27].

3. При выборе способа действий в условиях акта терроризма исходить из национальной принадлежности его участников. Это означает, что если заложники являются гражданами страны, на территории которой совершен захват, то к операции по их освобождению приступают немедленно. Если же это иностранцы, то действия местных властей должны согласовываться с правительствами стран, гражданами, которых они являются. Таким образом, действия по проведению специальной операции должны строиться в зависимости от позиций этих стран. Такой точки зрения, в частности, придерживается Бельгия [27]. Автор считает, что такой подход применим в странах с низким уровнем терроризма и не приемлем для России [27].

Приведенные здесь принципы являются базовыми в политике большинства западных стран и, несомненно, влияют на формы и методы борьбы с терроризмом. В этом контексте наибольший интерес, на наш взгляд, представляет обобщенный анализ по противодействию и локализации очагов террористической активности на примере США, Великобритании, Испании и Израиля, в комментариях Ю.М. Григорова. В частности, автор сообщает: «…современная практика и осуществление силового и специального воздействия на носителей террористических угроз в США, в значимой степени основываются на положениях разработанной ещё в 50-х–60-х годах минувшего века так называемой доктрины контрпартизанской борьбы», на основании опыта ликвидации партизанских формирований, накопленного немецко-фашистскими

65

спецслужбами и руководством Вермахта на захваченных территориях СССР, Югославии, Польши, Франции и иных европейских стран [89]. В организационном плане это достигалось с помощью проведения следующих мероприятий:

-раздел территории на зоны ответственности и закрепление их за головными подразделениями спецслужб, (абвергруппами и абверкомандами, айнзацгруппами и айнзацкомандами СС);

-проведение в каждой зоне комплекса режимных, контрразведовательных, информационно-пропагандистских, административно-экономических и войсковых мероприятий;

-сосредоточение усилий на агентурной работе по проникновению в партизанские формирования, подпольные структуры сопротивления с их дальнейшей оперативной разработкой;

-массовые репрессии и запугивание местного населе-

ния;

-карательные экспедиции, проводимые силами 12 охранных дивизий войск СС, специальных полицейских батальонов СС, полевых войск и другими частями и соединениями [89].

Приблительно к середине 60-х годов неполиткорректный термин «контрпартизанская борьба» в официальных документах стал заменяться понятиями «борьба с иррегулярными силами», «борьба с незаконными вооруженными формированиями», к которым Устав армии США № 90-8 (1964 г.), относил также повстанцев, участников «социальных беспорядков», отряды вооруженных оппозиционных сил, дивер- сионно-разведывательные формирования противника [89].

На основании результатов анализа опыта подавления повстанческого движения в различных регионах и странах,

66

специалисты в этой области С. Белиджак, П. Парет, Дж. Шай, пришли к выводу, что это новый тип войны, где «концентрация усилий на боевых действиях против иррегулярных сил не может гарантировать абсолютной победы, пока повстанцы опираются на помощь и поддержку местного населения» [89]. По их воззрению, нанести поражение повстанческим формированиям возможно лишь при умелом сочетании «…всевозможных форм борьбы, прежде всего специальных (конспиративных), военных, политических, экономических, информационных, правовых» [89]. Данные теоретические положения были нормативно зафиксированы в Уставе Армии США М-100-20 «Боевые действия в конфликтах низкой интенсивности» и легли в основу тактики военно-полицейских операций, которая представляет собой комплексную систему мер по борьбе с иррегулярными формированиями.

Прежде всего, эти меры предполагают:

-мероприятия по защите стратегически важных районов

иобъектов;

-режимные мероприятия в сочетании с разведывательными и контрразведывательными;

-непосредственные действия по выявлению, разложению и ликвидации незаконных вооруженных формирований, захвату и нейтрализации их лидеров [89].

Кроме перечисленных мер, как подчеркивает автор в своей работе, при организации военно-полицейской операции особое внимание уделяется «…деятельности спецслужб по выявлению и нейтрализации разведывательной сети НВФ, приобретению надежных источников информации в окружении лидеров повстанческих движений, обеспечению строгой конспирации мероприятий» [89], а также действенному контролю жизнедеятельности местного населения. А именно:

67

-установление режима комендантского часа;

-объявление запретных зон;

-дополнительная регистрация населения;

-выдача временных удостоверений и пропусков;

-нормированное распределение продовольствия [89]. Основной целью операции, которой подчинены все дей-

ствия разведывательного и контрразведывательного характера, является, как считают создатели концепции «контрпартизанской борьбы», обнаружение точного места дислокации НВФ и создание условий для проведения войсковой фазы операции, с задачей завершения разгрома вооруженных повстанческих подразделений.

На этом этапе операции предполагается широкое применение вертолетных десантов, огня артиллерии, ударов фронтовой и тактической авиации. Однако очевидно, что борьба с иррегулярными силами и незаконными повстанческими формированиями не ограничивается прописными законами классической военной науки и требует таких же иррегулярных действий. Возможно, руководствуясь этой логикой, эксперты Североатлантического альянса в области ведения конфликтов «низкой интенсивности» А. Фишер и Ф. Армбрустер [89] в начале 70-х годов обосновали необходимость активного применения на территории, подконтрольной НВФ, специальных подразделений охотников-убийц (известные позже как «эскадроны смерти») для проведения диверсий и физическогоустранениялидеровантиправительственныхсил.

Хотя правоприменительная практика использования таких подразделений весьма спорна и опасна для легитимной власти проблемами, в том числе на дипломатическом уровне, на наш взгляд, она вполне результативна и ограниченно допустима в условиях террористической угрозы, это тот самый

68

случай, когда «цель оправдывает средства».

Наше убеждение ещё более укрепляет тот факт, что спецслужбы Испании, накопившие огромный опыт в борьбе с баскскими экстремистами, активно использовали специалистов конспиративной «Антитеррористической группы освобождения», которые с 1983 по 1987 год выявили и ликвидировали 27 видных лидеров ЭТА [89].

Заслуживает внимания опыт спецслужб Великобритании по противодействию террористической деятельности боевиков ИРА, а позже – исламистских экстремистов. Тут можно обозначить очень действенный метод реализации оперативных мероприятий в сочетании с политико-правовыми решениями правительства: «Так, с 1975 г., после объявления так называемого «перемирия» между ИРА и официальным Лондоном британским спецслужбам удалось, внедриться с поддержкой своей агентуры в руководство ИРА. Следствием этого явилось не только успешная разработка ключевых звеньев ИРА, но и ликвидация боевиками этой организации 63 собственных же товарищей, обвиненных, в предательстве» [89].

Надо отметить, что впоследствии установления Лондоном прямой формы правления в Северной Ирландии в 1972 году, служба контрразведки МИ-5 вела активную контртеррористическую борьбу, осуществляя сбор информации о планах и предстоящих действиях ИРА, ее зарубежных связях, возможных террористических акциях. Как особенность применения армейских подразделений на этапе обострения террористических проявлений в Северной Ирландии, автор отмечает, что армия не только привлекалась к силовой поддержке специальной операции и участвовала в «…обеспечении физической охраны наиболее важных объектов органов власти и критической инфраструктуры…» [89], но постепенно была

69

вовлеченавоперативнуюработуповнедрениювструктурыИРА. В настоящее время борьба с терроризмом в Великобритании ведется в соответствии принятой в 2003 году стратегией «CONTEST», которая предполагает комплексный подход. Сутью этой стратегии является не только идентификация и прогнозирование террористической активности, «но и исследование причин экстремизма, чтобы лишить террористические группы возможности набора новых боевиков и общественной поддержки» [202]. Содержание «CONTEST» со-

ставляют четыре ключевых положения:

1.«Предотвращение» нацелено на сдерживание радикализации общества с помощью широкой информационной и коммуникационной работы. Концепция предотвращения терроризма имеет целью удержать людей, активно сочувствующих террористам, от совершения терактов, а также искоренить глубинные мотивы терроризма [202].

2.«Преследование» нацелено на идентификацию и разрушение существующих террористических сетей, расстройства планов их операций. Разведданные играют главную роль

видентификации и контроле потенциальных угроз [202].

3.«Защита» заключается в снижении уязвимости Великобритании к террористическим атакам. Эта концепция предусматривает расширение полномочий пограничных служб с целью осложнить террористам пересечение британских границ. В концепции также говорится о защите ключевых участков инфраструктуры [202].

4.«Подготовка» – заключительный аспект «CONTEST», главное положение, которого гласит: хотя невозможно предотвратить каждый отдельный террористический акт, необходимо предвидеть кризисные ситуации, чтобы повысить устойчивость государства. Для этого прогнозиру-

70