915

рального бюджета от замещения граждан России мигрантами, вследствие утечки заработанных в России денег за рубеж и других убытков.

Простого решения проблемы эффективного миграционного контроля пока нет, как нет и «единого консолидированного акта на законодательном уровне в сфере противодействия незаконной миграции» [56]. Возможно, введение виз в какой-то степени смогло бы ужесточить процесс фильтрации въезжающих из государств Центральной Азии граждан СНГ от боевиков-террористов с Ближнего Востока, использующих эти страны как транзитные. Однако такие меры потребуют от России кардинального пересмотра множества международных соглашений как двусторонних, так и в рамках интеграционных объединений (СНГ, ОДКБ, ЕАЭС и т.д.). Подобный шаг неминуемо приведет к дисбалансу и нарушению экономического партнерства и политических связей между страна- ми-участниками. Кроме того, «мировой опыт показывает, что потенциальный террорист всегда будет иметь необходимые документы, включая визу…»

Существуют «слабые места» и в самой системе миграционного контроля:

-система утверждения квот на выдачу виз, приглашений, разрешений на работы не располагает четкими критериями;

-созданы условия для продажи квот и иных коррупционных проявлений;

-список работ, к которым может быть допущен иностранный гражданин, нуждается в инвентаризации [56].

Кроме того, отсутствие конструктивного диалога между странами по вопросам миграции препятствует созданию единого алгоритма совместных действий по выявлению в мигра-

151

ционных потоках лиц, связанных с террористическими организациями и пресечению их возможной деятельности противоправного характера. Не приходится сомневаться, что если в кратчайшие сроки на пути миграционного потока не удастся спроектировать и построить эффективную «систему дистилляции», то волна «мигрантского терроризма» будет только разрастаться.

Примечательно, что в недавнем деле о теракте 3 апреля 2017 г. в Санкт-Петербурге все задержанные – выходцы из Средней Азии. В этой связи вызывает серьезную обеспокоенность объявление о присоединении к ИГ (запрещено в России) «Исламского движения Узбекистана», набирающего популярность среди несостоятельных слоев узбекского общества [66]. Следовательно, вероятность проникновения на территорию России представителей этой организации, под видом рабочих достаточно высока.

Учитывая приведенные аргументы, можно предположить, что мигранты относятся к группе риска, оказывающей наибольшее влияние на уровень террористической опасности в субъектах Российской Федерации. Нестыковки в вопросах теории и практики миграционной политики рождают очередную проблему, причем она как бы вытекает из предыдущей и неразрывно связанна с ней – это проблема «спящих», «законспирированных» или «замороженных» террористических ячеек. По мнению председателя научно-консультативного совета Антитеррористического центра стран-участников СНГ М. Кочубей, «…«замороженные» террористические ячейки могут быть представлены в иммигрантской среде, а вербовка боевиков ведется в местах компактного проживания и работы мигрантов» [83].

Вызывает тревогу то, с какой легкостью терроризм пе-

152

ретекает из одной формы в другую, заполняя пустоты и бреши несовершенства государственного механизма противодействия, ведь «спящие ячейки» – это адекватный ответ на силовой способ разрешения проблемы терроризма, некая персонификация Ветхозаветного противоборства Давида и Голиафа, где слабый находит способ победить более сильного.

Новая концепция «автономного» террора предполагает в том числе и террористов-одиночек, она не требует традиционных средств борьбы, «…они не получают финансов…, не имеют институциональной связи с ИГ (запрещена в России), а могут даже только приписывать себя к этой организации» [116]. Такой «индивидуальный джихад», не нуждается в прибытии эмиссаров для подготовки терактов, зачастую члены «спящей» ячейки никогда не привлекались к ответственности и не состояли в базах данных спецслужб. Они никак не проявляют свою радикальность, не вступают в споры, не обнаруживают себя вербовкой в соцсетях. Их первое проявление – этотеррористическийакт.

Смысл «индивидуального джихада», в том «…что люди, разделяющие взгляды радикальных джихадистов, присоединяются к ним дистанционно и скрытно» [142]. Неожиданной формой реализации принципа дистанционности является формирование «законспирированных» ячеек в системе исправительных учреждений, так называемых «тюремных джамаатов» [76], где под «охраной» государства идет активная религиозно-экстремистская обработка осужденных. Очевидно, что тактика «спящих» ячеек сегодня во многом затрудняет проведение антитеррористических мероприятий, так как тер- рористов-одиночек сложно идентифицировать, и установить их связи.

Предметом особого внимания, наряду с миграцией, с

153

точки зрения анализа проблем обеспечения антитеррористической деятельности, является угроза использования террористическими организациями ОМП и возможности государства по контролю, пресечению и ликвидации последствий его применения.

До сих пор в сознании большинства людей терроризм ассоциируется с актами, проведенными с применением взрывчатых веществ, холодного и огнестрельного оружия. Однако, как считают С. Завриев и А. Колесников, «…наиболее опасным в руках террористов завтра станет биологическое оружие в виде высокопатогенных микроорганизмов и токсинов, продуцируемых живыми системами» [94]. Такое оружие, в силу присущих ему боевых характеристик, доступности и относительной простоты получения, доставки и применения, сегодня выступает наиболее вероятным оружием совершения террористических актов.

Масштабы поражения при использовании биологического оружия не уступают, а скорее превосходят последствия ядерного взрыва. Действие смертельно опасных патогенов и токсинов может носить «скрытый, пролонгированный характер и вызывать в течении короткого периода массовые жертвы (например, в случае распыления спор сибирской язвы, вирусов оспы, чумы – до 5 млн. человек за одну неделю)» [38].

В последнее время участились попытки террористов использовать биологические компоненты для реализации своих целей. Так, по данным Интерпола, о готовности применить биологическое оружие заявили лидеры «Аль-Каиды» (запрещена в России) [38]. Работой над созданием биологического оружия занимались и боевики другой террористической организации – «Джемая Исламии» (запрещена в России) [38]. Попытка теракта с применением биологических компонентов

154

была остановлена сотрудниками ФСБ в мае 2005 г. на территории Северного Кавказа. По мнению экспертов, угроза биотерроризма может быть реализована «…через заражение систем водоснабжения, продуктов питания, распространение возбудителей инфекционных заболеваний» [38].

Для поражения людей террористы могут использовать возбудителей бактериальных заболеваний (чума, бруцеллез, сибирская язва, холера), возбудителей вирусных заболеваний (натуральная оспа, желтая лихорадка, лихорадка денге), возбудителей риккетсиозов (сыпной тиф, пятнистая лихорадка Скалистых гор и др.) [38].

Для поражения животных могут быть применены возбудители ящура, чумы крупного рогатого скота, чумы свиней, сибирской язвы и других заболеваний [38]. Для поражения растений – возбудители ржавчины хлебных злаков, фитофтороза картофеля, кроме того, насекомые-вредители сельскохозяйственных растений, наконец, фитотоксиканты, дефолианты, гербициды и другие химические вещества [38]. Биотерроризм, по мнению Л.П. Жигановой, относится к «скрытому» терроризму, который может выглядеть как несчастный случай или как стихийное бедствие [177], в этом и заключается его опасность. Последствия биоатаки, вызвавшей эпидемию или эпизоотию, могут быть катастрофическими.

По расчетам американских ученых, более 100 тыс. человек погибнут в мегаполисе, подвергшемуся теракту с помощью 1 кг. спор возбудителя сибирской язвы [177], при этом экономические потери будут составлять от 477,7 млн. до 26,2 млрд. долларов [92]. Экономические последствия применения биологических компонентов – заболевания и падеж продуктивных сельскохозяйственных животных, уничтожение урожая культурных растений, которые являются источником пи-

155

тания населения; как результат – массовый голод, рост числа беженценцев, гуманитарная катастрофа, дискредитация страны как торгового партнера, огромные материальные и финансовые затраты на проведение противоэпидемических, карантинных и других мероприятий по ликвидации эпидемии.

Всентябре 1994 г. в индийском городе Сурат произошло несколько случаев заболевания чумой. Тогда около 500 тыс. человек оставили город, распространяя инфекцию по всей Индии. Это привело к глобальной панике, экономические потери страны вследствие бойкота ее товаров и других карантинных мероприятий составили 2 млрд. долларов США.

Всовременных условиях растет угроза такого вида биологической агрессии, как агротерроризм – использование химического или биологического оружия против предприятий сельского хозяйства или пищевой индустрии [177].

На крупных фермах любой страны сконцентрированы тысячи животных, в таких условиях распространить заболевание достаточно просто, а последствия подобной экокатострофы могут стать невосполнимыми. Так, по заявлениям Кубы, в 1962-1970 гг. спецслужбы США более 21 раза подвергали сельское хозяйство агротерроризму. В результате Куба лишилась такой важной отрасли, как свиноводство [177].

Агротерроризм опасен не только потому, что наносит колоссальный ущерб сельскому хозяйству и торговле. Одним из последствий вспышек инфекционных заболеваний является снижение уровня деловой активности, социальная напряженность и падение объемов туризма в пострадавшей стране. Например, эпидемия ящура в Великобритании обрушила туризм на 5 млрд. долларов, а общие убытки составили 24 млрд. долларов США [177]. Китай в 2003 г. из-за эпидемии атипичной пневмонии потерял примерно 7,6 млрд. долларов

156

и 2,8 млн. рабочих мест в сфере туризма [177].

По данным Исследовательской службы Конгресса США, если террористы смогут вызвать эпизоотию, то, учитывая, что 1/6 часть ВВП США и 1/8 рабочих мест страны связаны с сельским хозяйством, это может стоить экономике США от 10 до 30 млрд. долларов, а если прибавить к этим цифрам неизбежное падение экспорта сельхозпродукции, то потери могут возрасти до 140 млрд. долларов [19].

Как считают специалисты, агротерроризм опасен еще и тем, что для организации теракта не требуется особых знаний и технологий, практически любой человек, обладающий базовыми знаниями в биологии, способен совершить акт терроризма, спровоцировав эпидемию или эпизоотию. Как отмечает руководство Интерпола, «…биотеррористическая атака – это лишь вопрос времени. При этом очевидно, что мир практически не подготовлен к подобной биотеррористической атаке» [38].

Аналогичное мнение высказывают ученые в области инфекционных заболеваний и иммунологии: «Биологическая атака может поставить на колени любую страну, даже самую развитую» [38]. По утверждению И.В. Бочарникова, «…ни одна страна в мире, в том числе и Россия, не готовы к отражению биотеррористической атаки» [38].

Для России проблема предупреждения биотеррористических атак актуализировалась примерно с середины 90-х годов ХХ века в связи с угрозами чеченских террористов совершить диверсионные акты на биологически опасных объектах. Этим объясняется, что основополагающие документы по обеспечению биологической безопасности населения (Федеральный закон от 5 июля 1996 г. «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности», Кон-

157

цепция антитеррористической деятельности федеральных органов исполнительной власти в области охраны окружающей среды и здоровья населения от 16 февраля 1999 г.), были приняты в конце прошлого столетия.

Вне всякого сомнения, сыграв свою положительную роль, сегодня они не в полной мере отвечают задачам биологической безопасности страны и, прежде всего, в плане предупреждения атак биотерроризма. Понимание руководством страны значимости проблемы биологической безопасности привело к разработке и утверждению Президентом Российской Федерации в 2003 г. «Основ государственной политики в области обеспечения химической и биологической безопасности Российской Федерации на период до 2010 г. и дальнейшую перспективу». Данный документ определил цели, основные принципы, приоритетные направления, задачи и меры по обеспечению химической и биологической безопасности в Российской Федерации, а также основные этапы реализации государственной политики в этой области.

Однако как показал анализ, не все положения этого программного документа были реализованы на практике [38]. Наиболее существенной проблемой в этой области является снижение государственного управления, сокращение ресурсного и кадрового потенциала системы реагирования на чрезвычайные ситуации, упадок отечественной фармацевтической промышленности [38], да и самого общепринятого понятия «биобезопасность», по мнению специалистов, пока еще нет [94]. Эти и другие факторы свидетельствуют о «…неготовности органов государственной власти России к отражению масштабной террористической атаки с применением биологического оружия» [38]. К сожалению, в сети интернет мы порой наблюдаем доступность информации о том,

158

к примеру, как производить и распылять патогенны и токсины. Существует еще одна сложная для решения проблема – использование террористами достижений в области инфор- мационно-коммуникационных технологий для совершения преступлений, в том числе и преступлений террористической направленности. По мнению экспертов, «…терроризм с использованием последних достижений в сфере высоких технологий не менее опасен, чем ядерный или бактериологиче-

ский…» [136].

Глобальная зависимость современного мира от информационных технологий привела к тому, что существует весьма мало систем, которые можно с уверенностью назвать надежно защищенными от кибератак, несмотря на то, что актуальность проблемы кибертерроризма растет с каждым днем. В 2000 г. в США на конференции по проблемам защиты от кибертеррора отмечалось: «…электронный терроризм — это не теория. Это реальность» [136], он является серьезной угрозой для банковской, транспортной, энергетической системы стран, особенно для страны, где правительство, государственный и частный сектор экономики опираются на достижения в сфере информационные технологии.

Источников по данной проблематике не так много, в частности, вопросы кибертерроризма рассматриваются в научных работах А.И. Примакина, В.Е. Кадулина, Ю.И. Жукова, В.И. Антюхова, В. Замкового, М. Ильчикова и некоторых других авторов [136]. Но как нам видится, наиболее полно сущность этого явления дана в определениях В.А. Голубева и Ю.В. Гаврилова. Так, В.А. Голубев под кибертерроризмом понимает преднамеренную атаку на информацию, обрабатываемую компьютером, компьютерную систему или сеть, которая создает опасность для жизни и здоровья людей или

159

наступления других тяжких последствий, если такие действия были совершены с целью нарушения общественной безопасности, запугивания населения или провокации военного конфликта [136].

По мнению Ю.В. Гаврилова и Л.В. Смирнова, сущность кибертерроризма заключается в оказании противоправного воздействия на информационные системы, совершенного в целях создания опасности причинения вреда жизни, здоровью или имуществу неопределенного круга лиц путем создания условий для аварий и катастроф техногенного характера либо реальной угрозы такой опасности [136]. Степень этой опасности, в силу своей новизны, не в полной мере осознана и изучена.

Как считает В.А. Мазуров, «Кибертеракт не имеет государственных границ, кибертеррорист способен в равной степени угрожать информационным системам, расположенным практически в любой точке земного шара. Обнаружить и нейтрализовать виртуального террориста весьма проблематично…» [136]. Кибертеррористы не только способны совершать террористические атаки с помощью электронных сетей, но и имеют возможность получать доступ к секретной информации и государственной тайне, а также другим сведениям различной степени важности, как например, схемы подземных коммуникаций, расположение объектов жизнеобеспечения, информация о строящихся стратегических объектах. Совершать кибертерракты способна сегодня любая из множества существующих террористических организаций и движений от ИРА и ЭТА до исламских фундаменталистов и АльКайды (запрещена в России).

Ряд авторов указывают, что киберпреступность способна нанести ощутимый экономический ущерб, превышающий ВВП некоторых стран [112]. Потери мировой экономики от

160