по причине торговых связей с этой страной, не показывались: генуэзцы и киприоты, как мы знаем, растрачивали силы во взаимной вражде, первые — стремясь удержать порт Фамагусту, вторые — пытаясь его вернуть. В этих условиях судьба Армении никого не волновала. Наконец, в столь грозный час, кажется, возобновились теологические споры между армянским духовенством и латинскими монахами, приехавшими с Левоном VI. Это стало причиной дезертирств, подрывавших силы последнего. Тем не менее среди всех этих опасностей тот достойно исполнял свой долг до конца. Наконец, раненный в лицо, он, после героической обороны, был вынужден сдать Сис (13 апреля 1375 г.). Отправленный в Египет, он смог выкупиться на свободу лишь после семи лет плена (октябрь 1382 г.) и в конце концов уехал во Францию. Последний король Армении умер в Париже 29 ноября 1393 г. Что же касается Киликии, она отныне стала частью державы мамелюков, а с 1516 г. Османской империи. Французская оккупация 1919–1921 гг. породила в армянском населении этого края надежды, которые были разрушены последующими событиями…

2. Институты и цивилизация королевства Армения

Королевство Армения и франкское влияние

Близость и блеск франкских государств ощущались в их влиянии на институты Киликийской Армении. Коронация в 1199 г. Левона II в качестве короля (тагавора) из рук римского легата окончательно включила Армению в сообщество латинских монархий. Но новый монарх не просто внешне подражал латинским королям, он тем самым претендовал на власть, которой не пользовались даже древние тагаворы Великой Армении, Багратиды (885–1045). Те никогда не могли подчинить себе крупных феодалов, или нахарархов, былых «губернаторов», сделавших свои должности наследственными; те обладали собственными армиями и были абсолютными владыками в своих владениях, обязанными лишь приводить тагавору воинские контингенты в случае вторжения извне. Впрочем, в Киликии, при первых князьях династии Рубенидов, ситуация была точно такой же, и нахарархи, такие как владетели Ламброна (из дома Хетумидов),

смотрели на себя как почти независимых правителей, даже имели собственную внешнюю политику, отличную от политики князейРубенидов, а порой даже оппозиционную ей. Так что в интересах новых королей Армении было заимствовать франкские институты. Тогда они могли требовать от своих нахарархов четкой вассальной присяги и упорядоченной службы, как король Иерусалимский, князь Антиохийский, король Кипрский требовали того же от своих вассалов. Аллодиальный режим сатрапий, существовавший при Багратидах, был изменен. Свободные земельные владения, наследуемые в одной семье по одному факту родства, без королевской инвеституры, были превращены во фьефы, управляемые по тем же законам феодального права, что и во Франции.

Сисский двор попытался подражать Антиохийско-Триполийскому, Акрскому и Никосийскому дворам. Нахарархи стали баронами, а позднее графами, связанными с королем клятвой вассальной верности, обязанными лично сражаться под его знаменами или хотя бы предоставлять ему свои военные контингенты; все их обязанности стали более четкими, чем у прежних нахарархов времен Багратидов. Объединение высших должностных лиц и баронов вокруг короля получило наименование Высокий совет, как во франкских Ассизах. Названия высших должностей были заимствованы и ассимилированы у франков. Перед смертью Левон II назначил двух бальи для отправления регентства при его дочери Забел, или, вернее, он дал имя бальи двум чиновникам, которые в старой национальной традиции назывались «отец короля» и «принц принцев». Высшими воинскими званиями в багратидской Армении были заимствованные в сасанидском Иране спарапет, спахбад или спахсалар, что означало «главнокомандующий» или «военный министр», и аспабед — начальник над кавалерией. Теперь спахсалар стал называться коннетаблем, его заместитель стал маршалом, а аспабед переместился на третье место. Среди гражданских чинов появились канцлер (обычно эту должность занимал григорианский архиепископ Сиса), камергер и др. Кстати, византийские титулы проксимос (министр финансов), севаст и пансеваст сохранились. Наконец, Хетум I восстановил древний армянский титул тахадир, «возлагатель короны» для придворного, действительно обладавшего привилегией возлагать корону на королевскую голову в день коронации.

При сисском дворе был введен и институт рыцарства. Еще до 1199 г. армянским аристократам нравилось, когда их посвящали в рыцари князья Антиохийские. Так, Левон II получил посвящение от князя Боэмунда III. Но, став королем, он потребовал себе право возводить своих баронов в рыцарское звание, считая это средством укрепить их верность по отношению к себе. Очень скоро ситуация перевернется, и в 1274 г. Боэмунд VII будет посвящен в рыцари своим дядей по материнской линии королем Армении Левоном III. Нерсес Ламбронский[243] свидетельствует, что неудержимая мода побуждала армянскую знать перенимать нравы и обычаи франкского рыцарства, латинизировать названия титулов и должностей, забывая старые национальные наименования.

Заимствуя франкские обычаи, армяне позаботились и о том, чтобы обзавестись солидной юридической базой. Коннетабль (спарапет) Смбат, брат короля Хетума I, не довольствовался адаптацией для Киликии великоармянского «Судебника», составленного в 1184 г. Мхитаром Гошем[244]. Также он, между 1254 и 1265 гг., перевел на армянский язык «Антиохийские ассизы», драгоценный труд, поскольку лишь благодаря данному переводу этот текст дошел до нас. Сам Смбат признавался, что перевод стал необходим вследствие проникновения в Киликию франкских обычаев. Он уже проявлял свой интерес к франкскому праву, отправившись за консультацией к великому юрисконсульту Жану д’Ибелину. Так что не будем удивляться тому, что начиная с 1201 г. официальные документы заносились в регистры королевской канцелярии одновременно на армянском и на латинском или на французском языках.

Францизация подкреплялась целой серией браков с французскими домами. Дочь Костандина I (1095–1100) вышла замуж за Жослена де Куртене, ставшего графом Эдесским. Левон I (1129–1139) женился на сестре короля Иерусалимского Бодуэна II. Рубен III (1175–1187) женился на Изабелле де Торон-Монреаль. Их старшая дочь, Алиса де Монреаль, сначала вышла замуж за армянского сеньора Хетума Сассунского, а потом за Раймона IV Триполийского. Другая их дочь вышла замуж за принца Андраша Венгерского. Король Левон II последовательно женился на Изабелле Антиохийской и Сибилле де Лузиньян, последняя была дочерью кипрско-иерусалимского короля Амори. Одна из их дочерей, Стефания, вышла замуж за иерусалимского

короля Жана де Бриенна; другая, королева Армении Изабелла (Забел), сначала вышла за Филиппа, младшего сына князя Антиохийского Боэмунда IV. Из дочерей королевы Изабеллы от второго брака с королем Хетумом I (1226–1269) одна, Сибилла, вышла замуж за князя Антиохийского Боэмунда VI, вторая, Фемия, за графа Жюльена Сидонского, третья, Мария, за кипрского принца Ги де Лузиньяна. Король Армении Левон III (1269–1282) выдал одну из своих дочерей, Изабеллу, за младшего отпрыска кипрской династии Амори де Лузиньяна, принца Тирского. Король Торос III (1293–1299) женился на Маргарите, дочери короля Кипра Юга III. Король Смбат (1296–1299) женился на Изабелле д’Ибелин. Король Левон IV (1301–1307) женился на Аньес де Лузиньян, дочери Амори Тирского. Король Ошин (1308– 1320) сначала женился на Изабелле де Лузиньян, сестре кипрского короля Анри II, а после на Жанне-Ирэн, дочери итало-анжуйского принца Филиппа Тарентского. Наконец, король Левон V (1320–1341) женился на Констанс Арагон-Сицилийской, вдове Анри II Кипрского.

Из этого видно, насколько армянская династия была францизирована. Наконец, благодаря этой игре брачных союзов на трон Армении восходили короли латинского происхождения. Так, после пресечения мужской линии династии Рубенидов Филипп Антиохийский стал королем Армении (1222–1225) в качестве супруга королевы Изабеллы; точно так же, после пресечения династии Хетумидов, королями Армении становились Ги де Лузиньян (1342– 1344) и Левон VI (1374–1375).

Армянская реакция против францизации

Францизация неоднократно вызывала весьма четкую реакцию армянского населения. На самом деле это была реакция армянских баронов, видевших, что династию захватывают латинские веяния, в некотором смысле лишая ее национального духа. Когда юная королева Изабелла вышла замуж за Филиппа Антиохийского и разделила с ним трон, бароны поставили Филиппу условие «жить по армянским обычаям, принять армянскую веру и причастие, уважать все привилегии местных жителей». Но Филипп, едва получив корону, принялся снимать с важных постов армян, заменяя их франками. «Он

обращался с армянами не как с воинами, но как с крестьянами. Он не допускал их до своего стола», — сообщает в «Гражданской хронике» Бар-Эбрей. Лидер баронов Костандин Ламбронский приказал арестовать неосторожного и, невзирая на мольбы и слезы юной королевы Изабеллы, сильно любившей своего супруга, убить его (1225). Как мы уже знаем, Костандин заставил Изабеллу выйти замуж за своего сына, ставшего королем Хетумом I (1226).

Эта первая националистическая антифранкская реакция, вышедшая из феодальных кругов, продлилась достаточно недолго, потому что династия Хетумидов, взойдя таким путем на трон, с царствования Хетума I (1226–1269) возобновила франкофильскую политику предыдущего дома. Ни один другой армянский монарх, как мы убедились, не поддерживал столь близкие связи с франками, о чем свидетельствует его дружеское сотрудничество с Боэмундом VI Антиохийским, его зятем. Но провал «глобальной политики» Хетума I, плачевные финальные результаты его тесного союза с монголами (в провале которой виноват не столько он, сколько франки) ухудшили ситуацию. Завоевание Антиохии мамелюками (1268) отрезало Киликию от франкских государств, изолировало ее, и маленькое Армянское государство, постепенно потеряв свои морские ворота (утрата Айаса, 1347), было отброшено в горы, в окрестности Сиса. Тогда антифранкская реакция стала проявляться еще сильнее, тем более что армянский двор был более францизирован. Вновь со всей остротой встал конфессиональный вопрос.

Армянская церковь в эпоху Рубенидов

У армян, как мы уже знаем, была своя национальная церковь, григорианская, придерживавшаяся монофизитской доктрины. В момент завоевания Великой Армении тюрками патриарший престол занимал Григор II Вкаясер (1065–1105), сын знаменитого Григора Магистра. Этот понтифик сделал своей резиденцией Цамандос (Дзаминдав, Заминтию) в Каппадокии, в сердце района, весьма плотно заселенного армянской эмиграцией. Его коадъютором, а позже преемником (1105) был племянник Барсег (Василий) I Анеци, сохранивший официальную патриаршью резиденцию в Цамандосе, но в действительности

проживавший то в Ани, в ставшей тюркской Великой Армении, то в Киликии, у князей дома Рубенидов, то в Коммагене, под покровительством графов Эдесских. Очень скоро Барсег основал монастырь в Шугре, к западу от Мараша, на Сеав-Леарне (Черной горе), на границе округа Кайсун, где в то время правил армянский вождь Гох Васил. Барсег оказал довольно сильную поддержку князю Торосу, основателю величия Рубенидов.

Тем не менее перенос патриаршего престола в Новую Армению, в киликийские пределы, не обошелся без осложнений. Духовенство Великой Армении проявляло растущее неповиновение ему. Против патриарха Григора III Пахлавуни (1113–1166) был провозглашен антипатриарх — архиепископ Ахтамарский Давит Торникян (1114). Григор III созвал в монастыре Сеав-Леарн церковный собор, на котором присутствовали армянские князья Киликии. На нем Давит был отлучен от церкви, но, несмотря на этот приговор, диссидентствующий Ахтамарский патриархат отказался подчиниться: он дожил до наших дней.

Чтобы ограничить влияние Ахтамарского антипатриархата, Григор III несколько приблизил патриаршью резиденцию к Великой Армении. С 1125 по 1148 г. он проживал в замке Цовк, прежде идентифицировавшемся с крепостью на озере Гольдьюк, юго-восточнее Харпута, а в действительности — крепости Калаат-Соф, в ДжебельСофе. Но там его все плотнее окружали и все сильнее угрожали ему тюркские эмиры из семейства Артукидов. В 1150 г. он переехал в Румкалу, по-армянски называемую Ромкла, крепость на Евфрате, на великом северном рукаве реки, к северо-востоку от Дулука, которая при разделе старого графства Эдесского была отдана графине Беатрикс, вдове последнего графа Жослена II. Патриархи пребывали в Ромкле с

1150 по 1293 г.

Армянская церковь, Византия и Святой престол

Потребность в военном союзе с государствами крестоносцев привела армянских прелатов к попытке если не чисто догматического, то хотя бы политического сближения с римской церковью.

С этой целью армянский патриарх Григор III Пахлавуни (1113– 1166) принял участие в состоявшемся в Антиохии и Иерусалиме (в Иерусалиме в апреле 1140 г.) латинском церковном соборе под председательством папского легата Альберика Остийского. Армянская церковь, веками сталкивавшаяся с враждебностью греческого патриархата, старалась получить поддержку от папского престола. С этой целью посланцы Григора III отправились в Италию к папе Евгению III, который принял их в Витербо (1145–1146).

Следующий армянский патриарх, Нерсес IV Шнорали (1166–1173), всю жизнь искал почву для согласия и, если так можно выразиться, теологический модус вивенди между армянским, греческим и латинским исповеданием. В мае — июне 1170 г. и еще раз в 1172 г. он, по просьбе императора Мануила Комнина, принимал в Ромкле греческого богослова Теориана, с которым вел долгие беседы относительно Халкидонского собора (вопрос «природ» в христологии). Отметим, что при этих беседах в качестве представителей яковитского (сирийского монофизитского) патриарха Михаила Великого присутствовали также епископ Иваннис (Элиас) Кайсунский и монах Теодорос Бар Вахбун, так что это была самая серьезная за много лет попытка примирения монофизитов и диофизитов. Честь этой попытки примирения различных ветвей христианства принадлежит такому великому уму, каким был Нерсес Шнорали.

Патриарх Григор IV Тха, возглавлявший армянскую церковь после него (1173–1193), с помощью выдающегося прелата и писателя Нерсеса Ламбронаци, епископа Тарсского, собрал в 1179 г. в Ромкле собор, который, не присоединившись к греческим (в данном случае греколатинским) установлениям, предложил несколько компромиссных формулировок. Кроме того, Григор Тха поддерживал добрые отношения с папой Луцием III. В 1184 г. он отправил ему письмо, полученное тем в Вероне. Григор Тха выражал свое уважение римской церкви и просил ее помощи армянам, преследуемым греческой церковью. Луций III ответил, послав Григору «кольцо, паллиум и митру».

Тем не менее армянское духовенство, особенно в Великой Армении, выступало против «халкидонских» тенденций, демонстрируемых патриархом. После смерти Григора Тхи кандидатуры епископов Григора Апирата и Нерсеса Ламбронаци в качестве его преемников были отклонены из-за их излишней благожелательности к

греческим и латинским идеям. Вместо них выбрали Григора V Каравежа, называемого также Григор Мануг (Молодой) (1193–1194). Но армянский князь Левон II слишком нуждался в дружбе с латинянами, чтобы уступить этой оппозиции. Григор V был низложен, а Григор Апират под именем Григор VI взошел на патриарший престол, который занимал с 1194 по 1203 г. Правда, националистическая антилатинская оппозиция спровоцировала тогда раскол в Великой Армении, где избрала антипатриарха Барсега II Анеци (1195–1206). Левону II и его преемникам приходилось балансировать между заинтересованностью в союзе с франками и религиозной оппозицией в Великой Армении, уничтожить которую они никак не могли.

Вконце концов решительный сторонник унии с Римом Григор Апират, с помощью Нерсеса Ламбронаци, признал на Тарском соборе (1196) основные постановления Халкидонского собора и серьезно сблизился с папством, первенство которого он, похоже, признавал. Это признание, как мы видели, позволило Левону II получить королевскую корону, доставленную ему папским легатом Конрадом фон Виттельсбахом, тогда как патриарх Григор Апират совершил над новым королем обряд миропомазания (6 января 1199 г.?). Иннокентий III прислал Григору Апирату паллиум.

Вдействительности теологические уступки, сделанные армянской церковью папству, имели лишь политическое значение, армянский патриархат никогда не помышлял о реальном отречении от своего Символа веры ради римского. Великий епископ Тарса Нерсес Ламбронаци (1153–1198), возглавлявший сближение с папством, вступил в конфликт с группой духовенства и даже был вынужден оправдываться перед королем Левоном II. Оппозиция угрожала патриархату расколом и присоединением к Ахтамарскому антипатриархату в Великой Армении. Кроме того, политическое сближение Армянского патриархата с Римом спровоцировало враждебность со стороны Византийской империи, которая принялась притеснять выходцев из Армении. Миссия Нерсеса Ламбронаци в Константинополь по этому вопросу (1196) завершилась безрезультатно. По крайней мере, сердечное согласие с латинянами, похоже, продолжало действовать, и патриарх Ованес VI Мечабаро, или Великолепный, в 1205 г. получил паллиум от папы Иннокентия III.

При династии Хетумидов сохранялись те же отношения. Король Хетум I (1226–1269) и патриарх Костандин I Бардзрбердци (1221–1267) ради укрепления политического союза с латинскими государствами неоднократно признавали приоритет римской церкви, что вызывало ропот армянских монахов и священников. Добавим к этому, что церкви Великой Армении, находившиеся за пределами владений киликийских королей и потому не имевшие тех политических причин к компромиссам, которые были у них, открыто взбунтовались против догматических уступок, в частности той, что признавала за папами первенство. С 1262 г. патриарх Костандин, столкнувшийся с этой оппозицией, стал отдаляться от сторонников Рима. Некоторую сдержанность по отношению к папским авансам можно заметить и у следующих патриархов: Акопа (Якова) I Клайеци, прозванного Гимнаканом, или Ученым (1267–1286), и Костандина II Пронагорца

(1286–1280). Правда, король Хетум II (1289–1301), чьей франкофильской политике мешало сопротивление Костандина II, приказал его сместить.

Таким образом, периоды сближения с римской церковью и отдаления от нее сменяли один другой в зависимости от превратностей политики. В царствование Хетума II произошла катастрофа, еще более тесно привязавшая патриаршество к королевской власти.

29 июня 1292 г. мамелюкский султан аль-Ашраф Халиль овладел патриаршей резиденцией Ромкла. Патриарх Степанос IV был уведен пленником в Дамаск, где умер в следующем году. Следующий патриарх, Григор VII Анаварзеци (1293–1307), обосновался в столице Киликийского королевства, в Сисе, остававшейся местопребыванием патриарха с 1293 по 1441 г.

Поскольку именно король Хетум I способствовал его избранию, Григор VII был сторонником соглашения с Римом. В организационных вопросах он проводил откровенно пролатинскую линию, которая была освящена, или казалась освященной, при его преемнике Костандине III на Сисском соборе, который даже частично принял римские определения относительно двух природ Христа (1307).

Движение, увлекавшее к латинству часть киликийского высшего общества, иллюстрирует пример Хетума Корикосци, «монаха Хайтона» (род. между 1230 и 1245 гг., ум. предположительно после 1314 г.). Он был принцем королевского рода, возможно, племянником короля

Хетума I. В 1305 г. он стал католическим монахом в монастыре премонстрантов в Лапэ, на Кипре. Он написал на французском свой La Flor des Estoires de la Terre d’Orient[245], который в 1307 г. подарил в Пуатье папе Клименту V и в котором он демонстрирует великолепное знание азиатских проблем своего времени, выступая решительным сторонником союза с монголами.

Но традиционалисты не принимали этих объединительных действий. После Сисского собора 1307 г. они обвинили короля Хетума II и его прелатов в отречении от монофизитства, в измене национальной религии. Тем более что, если Киликийское королевство, увлекаемое царствующей династией, казалось, склоняется к принятию римской веры, другие армянские регионы — Евфратский и Великая Армения — не желали следовать его примеру и отказываться от монофизитства. Впрочем, поскольку эти регионы находились под властью мусульман, они придавали особую важность религиозным вопросам по причине связанных с ними воспоминаний о славном прошлом.

Религиозная оппозиция проявила себя в политике. Ради получения западной помощи король Левон V (1320–1342) умножил доказательства своей доброй воли в адрес пап Иоанна XXII и Бенедикта XII, а также покровительствовал ордену соединенных братьев Святого Григория, филиалу доминиканцев, но армянский патриарх Акоп (Яков) II Тарсонаци (1327–1341) отказался одобрить папские пожелания как в вопросах подчиненности, так и в теологических. Конфликт разгорелся. Акоп II пригрозил отлучить короля от церкви, а король в 1341 г. приказал сместить патриарха. Традиционалисты, в отчаянии от перехода Левона V на сторону латинян, якобы спровоцировали его убийство (28 августа 1341 или 1342 г.?).

Итак, на момент приглашения на трон Армении кипрского принца Ги де Лузиньяна (1342–1344) в обществе царил раскол. Ги был ревностным католиком, и его попытка навязать римскую веру привела к его убийству (17 ноября 1344 г.). Антифранкская партия посадила на трон армянского барона Костандина IV (1344–1363), который попытался добиться от папства прощения. Сисский собор 1345 г. вновь признал первенство римской церкви, но, несмотря на это решение, легаты папы Климента VII так никогда и не смогли добиться от патриарха Мхитара I Грнерци (1341–1355) в полной мере требуемых

ими деклараций и отказов. Что же касается Левона VI де Лузиньяна (1374–1375), с Кипра в Сис он привез с собой латинского епископа, чтобы тот помазал его на царство по франкскому обряду. Столкнувшись с ропотом своих новых подданных, он вынужден был согласиться на компромисс и был помазан представителями обеих церквей, по обрядам обеих. Несмотря на эту уступку, многие бароны из антилатинской партии во время последней осады Сиса строили заговоры против Левона VI и даже едва не заманили его в ловушку.

Так борьба между двумя церквями до последних дней омрачала взаимоотношения Армянского королевства и латинских государств.

Армянское Киликийское королевство и левантийская торговля

Все 283 года своего существования (1092–1375) Армянское королевство Киликии играло значительную роль в левантийской торговле. Порт Лайаццо, ныне Айас (Лайас на средневековом французском), был конечным пунктом длинного торгового пути, который из Китая и Центральной Азии шел через Персию и Восточную Анатолию. Близость франкских государств Сирии и Кипра увеличивала важность этого рынка. С 1201 г. генуэзцы, по результатам посольства Оджерио ди Палло, добились от короля Левона II освобождения от уплаты таможенных пошлин, а также факторий в Сисе, Мамистре (Мопсуестии, Мисисе) и Тарсе. В 1215 г. генуэзский «виконт», то есть консул, в Киликии, Угоне Феррарио, добился расширения этих привилегий. Венеция миссией Джакопо Бадоаро добилась признания своих привилегий, хотя и в более ограниченном масштабе (1201).

Падение Антиохии (1268), а затем Акры (1291) увеличило коммерческое значение Армянского королевства в целом и Лайаццо в частности[246]. Отныне Лайаццо остался на азиатском континенте единственным крупным рынком, принадлежащим христианам. Поэтому все европейские купцы стекались туда, чтобы избежать уплаты заоблачных пошлин в Александрии. К тому же рынок этот был более надежным, и, благодаря тесной армяно-монгольской дружбе, в Лайаццо, через Тебриз, приходили караваны из всех бескрайних владений Чингисидов — Китая, Туркестана и Ирана, доставляя с Дальнего Востока товары, за которые боролись генуэзские,

венецианские, пизанские, флорентийские, марсельские и каталонские купцы: пряности — перец, имбирь, корицу, нард, гвоздику, мускатный орех, — жемчуг Индийского океана и алмазы Декана, сандаловое и красное дерево из Индии, индийское индиго, дальневосточные шелка, ковры и хлопковые ткани из мусульманской Сирии, тюркской Анатолии и Ирана, тафту, сендаль, золотую парчу и шелковую нить со всего Востока. Помимо этой транзитной торговли, Киликия торговала и товарами собственного производства: железом из месторождений в Тавре, строительным лесом из своих лесов, шерстью «армянских коз», используемой для производства камлота, наконец, превосходным по качеству киликийским хлопком.

Договор, заключенный в 1271 г. между Венецией и королем Армении Левоном II, подтверждает, что уже в то время Республика Святого Марка имела в этой стране своего бальи. Тогда Венецию и Лайаццо соединяли регулярные рейсы с промежуточным заходом на Кипр[247]. Торговля Генуи была не менее значительна. Генуэзские нотариальные документы из Лайаццо показывают нам ее в деталях. Мы уже перечислили экзотические и местные товары, продававшиеся там. В свою очередь, генуэзцы импортировали в Киликию вино, растительное масло, сыр и ячмень, разного рода сукна и ткани. Новое соглашение, заключенное в 1288 г. между королем Левоном III и генуэзским адмиралом Бенедетто Дзаккарией, урегулировало отношения генуэзской колонии (ее по-прежнему возглавлял консул, или виконт) с королевским правительством. Наряду с венецианцами и генуэзцами освобождение от уплаты таможенных пошлин в 1335 г. благодаря визиту своего агента Пеголотти, автора трактата Pratica della mercatura[248], получил флорентийский торговый дом Барди.

Если Айас-Лайаццо, благодаря своему местоположению в Александреттском заливе, был конечным пунктом караванных путей из Азии и главным рынком Киликии, находящийся дальше к западу порт Корикос, или Горигос (Курко, Курк), в XIV в. тоже имел важное значение. «Генуэзцы, — отмечает Йорга, — для торговли с Коньей предпочитали его, как лучше расположенный. В 1375 г. его таможня принесла доход в 3000 флоринов»[249].

Торговое процветание Армянского королевства Киликия стало, как отмечает Санудо[250], одной из причин, вызвавших его уничтожение египетскими мамелюками: Лайаццо успешно конкурировал с