Глава 1. Государства крестоносцев в Сирии и Палестине

1. Иерусалимское королевство

Истоки идеи крестовых походов

Крестовые походы — каковы бы ни были породившие их юридические и религиозные теории или их непосредственные причины

— произошли из оборонительного рефлекса Европы перед азиатской угрозой.

Как же Запад пришел к такому вмешательству в восточный вопрос?

Вооруженные столкновения с мусульманским миром начались задолго до Первого крестового похода. Западу с давних пор приходилось воевать против мусульман, поскольку те атаковали его прямо у него дома. В 711–718 гг. Испания была почти полностью завоевана арабами, и с тех пор Галисия, Астурия и пиренейские долины, избежавшие завоевания, вели тяжелую борьбу, чтобы оттеснить захватчиков. В следующем веке арабская династия из Туниса (Аглабиды) отвоевала у Византии Сицилию (Палермо взят в 830 г., Мессина в 842 г., Сиракузы в 876 г.). Они даже ступили на Апеннинский полуостров, где захватили Бари (848) и Таренто (856). Одна из их банд, высадившись в Остии, продемонстрировала невероятные дерзость и святотатство, разграбив римскую базилику Святого Павла, стоящую вне городских стен (март 816 г.). Правда, доблестный каролингский император Людовик II — малоизвестный выдающийся правитель — отбил у них Бари (871), а византийцы в царствование Василия I Македонянина, со своей стороны, отвоевали Таренто (880). Но на Сицилии арабы задержались надолго. Чтобы изгнать их оттуда, потребовалось прибытие нормандцев. Их предводитель Рожер I, брат знаменитого Робера Гискара, сумел, после упорной борьбы, освободить остров (взятие Мессины — 1077 г., Таормины — 1079 г., Сиракуз — 1085 г., Джирженти — 1086 г. и Ното

Испанская реконкиста подготовила умы к идее крестового похода. Папа Григорий VII (1073–1085), активно поощрявший экспедиции в Испанию, рассматривал возможность отправки военной помощи Византийской империи, но идея так и повисла в воздухе. Осуществил ее папа Урбан II. Отметим, что Урбан был клюнийским монахом, а клюнийское движение активно действовало в пользу испанской реконкисты. И здесь четко прослеживается еще одна связь между нею и собственно крестовыми походами. С одной стороны, хотя Урбан II до начала крестового похода действительно благосклонно относился к рекрутированию византийским императором Алексеем Комнином франкских наемников (Пьяченцский собор 1–7 марта 1095 г.), ложь, что этот государь обратился к нему с просьбой о проповеди священной войны. Инициатива крестового похода исходила от самого понтифика. Он долго хранил свой проект в секрете и открыл, только все хорошо обдумав, в торжественном выступлении на соборе в Клермон-Ферране 27 ноября 1095 г. В этот день он призвал христианский мир взяться за оружие для освобождения Гроба Господня и восточных христиан, угнетаемых исламом.

Чем же этот призыв отличался от тех, что раньше бросали другие папы или «латинские» государи и князья, планируя подобные военные экспедиции против мусульман на Сицилию, в Испанию или в Африку?

До сих пор походы на мусульман на Сицилию, например, или в порты Северной Африки сохраняли чисто политический характер. Даже в Испании, где реконкиста, как мы убедились, по каким-то чертам представала предшественницей крестового похода, речь все же шла об ограниченной военной операции на полуострове, предпринимаемой к выгоде Кастилии или Арагона. Идея Урбана II, главная идея, центральная идея, которая потрясла мир, отличалась от предшествовавших ей операций своим чисто религиозным характером, изначальным бескорыстием и международным масштабом. К борьбе против ислама папа призвал весь христианский мир. Со времен первых арабских халифов, провозгласивших против христиан джихад, мусульманскую священную войну, христианские государства, несмотря на общность их вероисповедания, подчеркнутую нами, оказывали исламу разрозненное сопротивление. Это были национальные войны, войны отдельных стран (Византии, Армении). При Урбане II христианский мир ответил исламу всеобщей священной войной. В этом

плане крестовый поход противопоставляется и по-настоящему равняется с джихадом; можно сказать, что крестовый поход — это контрджихад.

Отсюда беспрецедентный успех проповеди 1095 г., который оставил далеко позади клюнийские инициативы, призванные организовать отправку шампанских, бургундских и аквитанских рыцарских контингентов в Испанию. Пропаганда крестового похода шла с неслыханной быстротой, потому что это была эмоциональная идея, пробуждавшая коллективный мистицизм так же, как в более поздние времена идея свободы, идея нации, идея социальной справедливости. Это была идеология, это была мистика, сотворенные в Клермоне Урбаном II, который, напрямую воздействуя на психологию толпы, вызвал невероятный духовный порыв 1095 г. В первую очередь порыв народный. На голос папы ответил прозвучавший сквозь века крик: «Так хочет Бог!» (Deus lo volt). Его слушатели брали крест (нашивая в знак принятия обета крест из ткани на свою одежду). Порыв охватил широкие массы: свидетельство тому — успех проповеди Петра Отшельника, бедняка, которого, впрочем, события очень скоро поставят обратно на его место. Этот порыв последовательно охватил рыцарство, затем баронов, но в этот раз (показательный факт) не привлек ни одного из царствующих монархов: государственные интересы оставались еще непроницаемыми для этого мощного интернационального идеологического движения.

Появившийся идеологический фон — мистика крестового похода

— полностью никогда уже не исчезнет. Мы увидим его подъемы, правда все более и более слабеющие, во время последующих крестовых походов. Мы увидим его прежним в 1248 и 1270 гг. у Людовика IX. Но почти с самого начала ему придется сосуществовать с фактом завоевания, а позже — с фактом колонизации.

Сначала факт завоевания. Проповедь крестового похода прозвучала в Европе, переживавшей период экспансии, и вызвала к жизни политический империализм капетингского и лотарингского феодализма, экономического и торгового империализма итальянских морских республик. В буйном, еще не устоявшемся обществе, в котором бродили соки, обещанное крестоносцам церковью отпущение грехов давало прощение и новую репутацию многим авантюристам и рыцарям-разбойникам. Все эти сомнительные элементы, на мгновение

склонившиеся под мистическим дыханием 1095 г., придя в Азию, вновь проявили свойственные им жажду наживы и склонность к грабежам. Даже для баронов, давших обет в 1095 г., крестовый поход быстро превратился в прибыльное предприятие. Самые умные из них — Бодуэн I, Боэмунд, Танкред — увидят в крестовом походе нежданную возможность выкроить себе под солнцем Востока княжества. Крестоносец превратится в конкистадора, для которого хорошо любое средство — насилие, клятвопреступение, даже убийство (Бодуэн I в Эдессе) — лишь бы оно позволило округлить его владения. Для достижения этих целей Бодуэн I и Боэмунд без колебаний покинут основную крестоносную армию задолго до освобождения Иерусалима. И окажется так, что именно два этих странных крестоносца получат максимальную выгоду от предприятия, дух которого они предали с таким цинизмом: Боэмунд станет основателем Антиохийского княжества; Бодуэн I — основателем Иерусалимского королевства. Из этого видно, какой ширмой крестоносная идеология послужит радикально отличающимся от нее целям.

После факта завоевания рассмотрим факт колонизации. Сразу после того, как франкские государства Сирии и Палестины в результате успеха крестового похода, потребности в их колонизации наложили на историю латинского Востока тенденции, диаметрально противоположные духу 1095 г., Иерусалиму, Триполи, Антиохии и Эдессе потребуется найти основы сосуществования с соседними мусульманскими странами, постоянно жить бок о бок с мусульманскими феллахами, оставшимися на франкской земле, допускать хотя бы минимум религиозной терпимости в отношениях между христианством и исламом. Из Акры или Тира мусульмане виделись иначе, чем из Клермона. Франкский колонист в Святой земле, пулен, как презрительно станут именовать его пропитанные духом 1095 г. паломники, адаптируется к соседству с мусульманами и к восточному образу жизни. По отношению к идеям, обычаям и даже вере мусульман он будет проявлять либерализм, шокирующий паломника. Напротив, паломник и крестоносец последующих походов будут выглядеть в глазах пулена фанатиками. Между первыми и вторым будут все сложности местной политики, мусульманской политики, о которой Урбан II даже не подозревал, но с реалиями которой «баронам Святой земли» придется считаться.

Можно сказать, что история латинского Востока станет историей невидимого противостояния крестоносной идеи и колониальной реальности. Спешим добавить, что два этих элемента будут дополнять друг друга. Без духовного порыва, без мистики Клермонского собора в Сирии никогда бы не возникли франкские колонии. А без колониального реализма того же Бодуэна I дело крестового похода просуществовало бы не более десятка лет.

Что же касается причин, побудивших папство бросить призыв к крестовому походу, они очевидны. Иерусалим, уже пострадавший при династии Фатимидов (разрушение церкви Гроба Господня халифом Хакимом, 1009), в 1071 г. был отнят у Фатимидов одним тюркским авантюристом, а в 1079 г. официально присоединен к Тюркской Сельджукской империи. При этом, несмотря на временный приступ безумия Хакима, египетское правление было много либеральнее, чем то, каким обещало стать тюркское владычество. Отныне паломников подстерегали новые опасности.

Турки были не только владыками священного города, но и Никеи, откуда они, расположившись на берегу Мраморного моря, словно наблюдали за проливами, готовые переправиться в Европу и разрушить Византийскую империю. Каковы бы ни были религиозные мотивы, вдохновлявшие Урбана II, в политическом аспекте крестовый поход предстает защитным рефлексом Европы (тогда говорили «христианского мира»), массовой мобилизацией Запада, готового сменить на азиатском фронте пришедшую в упадок Византию.

Экспансия Запада против мусульманского мира началась. Крестовый поход стал всего лишь самым ярким ее эпизодом.

Первый крестовый поход: правовые вопросы и практические решения

Первым откликом на призыв Урбана II стали народные крестовые походы, самым известным из которых является возглавлявшийся Петром Отшельником. Ведомые им недисциплинированные банды, разграбив венгерские и византийские провинции — что навлекло на них репрессии византийцев (июль 1096 г.), — достигли

Константинополя и, переправленные в Азию, были уничтожены тюрками при Херсеке, в Вифинии (21 октября 1096 г.).

Крестовый поход баронов был организован лучше. Урбан II дал ему в качестве вождя своего легата Адемара де Монтрейя, епископа Пюи, который вплоть до своей смерти в Антиохии (1 августа 1098 г.) действительно играл очень полезную роль, примиряя между собой разных баронов-крестоносцев. Но фактически те сохраняли свою независимость. Они выступили четырьмя группами, назначив местом встречи Константинополь. Первую группу вел герцог Нижней Лотарингии Годфруа (Годфрид) де Буйон (Буйонский), доблестный воин и искренне верующий христианин, которого сопровождал его брат Бодуэн де Булонь, совсем другой человек, личность намного более сильная, хотя и не столь респектабельная, решающую роль которого в качестве подлинного создателя Иерусалимского королевства мы еще увидим. Армия Годфруа, сохраняя дисциплину, прошла через Венгрию и европейские провинции Византии и 23 декабря 1096 г. прибыла в Константинополь.

Вторая группа состояла из южноитальянских нормандцев под командованием Боэмунда Тарентского — одного из сыновей знаменитого Робера Гискара — и его племянника Танкреда. Полные нормандского пыла и неаполитанского интриганства, Боэмунд и Танкред привнесут в крестовый поход свое знание восточной среды, известной им по недавним войнам Робера Гискара против Византии и контактам с сицилийскими арабами. Сильные личности, они, вместе с Бодуэном I, станут лучшими представителями франкских завоевателей. Через Эпир и Македонию они в апреле 1097 г. прибыли в Константинополь, где их появление заставило вздрогнуть императора Алексея Комнина: разве несколькими годами ранее (1081–1085) тот же самый Боэмунд не пытался вместе со своим отцом Робером Гискаром отобрать у византийцев Эпир и Македонию? Тем не менее Боэмунд и Танкред, столь же гибкие дипломаты, как и грозные воители, сумеют временно забыть про свои амбиции и даже (тоже временно) стать адвокатами василевса перед другими вождями крестоносцев.

Третью группу крестоносцев, сформированную из южных французов, вел Раймон де Сен-Жиль, граф Тулузский, персонаж непостоянный, полный амбиций, мечтавший о главной роли, поначалу проявивший себя неподатливым на юридические доводы византийцев, а

вдальнейшем ставший самым верным проводником византийской политики в Леванте. Четвертую группу, из северных французов, вели, в частности, граф Нормандии Робер Короткие Штаны и граф Фландрии Робер II.

ВКонстантинополе, где состоялся общий сбор, вожди крестоносцев столкнулись с проблемой международного права. Земли, которые они намеревались отвоевать у тюрок, по крайней мере Северная Сирия, Антиохия и Латакия, еще совсем недавно принадлежали Византийской империи (Антиохию тюрки отобрали у византийцев лишь в 1084 г.). Император Алексей Комнин напомнил крестоносцам эти юридические детали, свои права на давние имперские владения и, после бурных переговоров, едва не переросших

воткрытое вооруженное противостояние (атака Годфруа де Буйоном константинопольских укреплений), все-таки, сочетая посулы и угрозы, добился своего: предводители крестоносцев обязались передать ему свои будущие завоевания в бывших провинциях империи или, по крайней мере, считать их феодом, полученным от него; в силу этого им

пришлось принести ему присягу на верность (апрель 1097 г.)[156]. Переправившись в Азию, в Вифинию, крестоносцы осадили

Никею, в то время столицу сельджукского Анатолийского султаната. Принудив город к сдаче, они, в соответствии с константинопольскими соглашениями, передали его византийцам (26 июня 1097 г.). Дальше мы увидим, что Никея была не единственным городом, возвращенным Византии из рук тюрок благодаря Первому крестовому походу: когда крестоносцы будут проходить по дорогам Восточной Анатолии и Сирии, император Алексей Комнин, воспользовавшись замешательством тюрок, отберет у них остальную часть Вифинии, Ионию (1097), Лидию и Восточную Фригию (1098). Это, напомним, был косвенный, но далеко не маловажный результат Первого крестового похода. Таким образом, идея Урбана II достигла одной из главных целей: устранить угрозу Константинополю и вернуть эллинизму лучшую часть Малой Азии. Захват тюрками Константинополя, вторжение тюрок в Европу, казавшиеся возможными в 1081–1097 гг., отодвинулись на 1453 г. Важность этого исторического факта, возможно, превосходит значение самого взятия Иерусалима.

Причины успеха Первого крестового похода: анархия в мусульманском мире в момент прибытия крестоносцев

Относительная легкость, с какой крестоносцы и их византийские союзники овладели Никеей, столицей Малоазиатского сельджукского султаната, была показательной для состояния мусульманского мира в это время.

Отметим, насколько момент был благоприятным для крестоносцев. Если бы проповедь крестового похода прозвучала на десяток лет раньше, крестоносцам пришлось бы иметь дело с единой сельджукской империей султана Малик-шаха, с тюркским миром, повиновавшимся единому повелителю от Бухары до Средиземноморья, и нет никаких гарантий, что поход не завершился бы провалом. И наоборот, поскольку он состоялся после раздела сельджукских владений в 1092 г., среди междоусобных войн Сельджукидов, на руку крестоносцам сыграло неожиданное стечение обстоятельств. Сельджукиды Малой Азии, Сирии и Ирана перессорились между собой. Крестоносцы громили малоазиатских Сельджукидов, а ни сирийские, ни иранские не пришли тем на помощь. В Сирии сельджукские эмиры Алеппо и Дамаска, враждовавшие между собой братья Ридван и Дукак, порознь сражались с крестоносцами и порознь потерпели от них поражение. Иранские Сельджукиды, сохранявшие номинальное первенство и султанское достоинство, также были поглощены братоубийственной войной[157]. В конце концов, они вмешаются в события в Сирии после падения Антиохии, но будет слишком поздно.

Если сельджукские правители, несмотря на родство между ними, не смогли объединиться между собой для противодействия крестовому походу, то тем более был невозможен союз между ними и египетскими Фатимидами. Всё разделяло Фатимидов и Сельджукидов. Национальная ненависть: Сельджукиды были тюрками из Центральной Азии, Фатимиды — африканскими арабами. Религиозная ненависть: Сельджукиды были суннитами, их султан (иранский) считал себя светским представителем багдадского халифа. Фатимиды были шиитами, их каирский халиф был религиозным лидером шиизма. Поэтому египетское правительство не только не помогло сирийским Сельджукидам против крестоносцев, но и воспользовалось их боями за Антиохию, чтобы отобрать у них Иерусалим (26 августа 1098 г.)[158].

Состояние мусульманского мира на момент прибытия крестоносцев объясняет значительную часть успехов, достигнутых ими вопреки совершенным ошибкам.

Участники Первого крестового похода в Сирии. Завоевание Антиохии и Иерусалима

После взятия Никеи крестоносцы предприняли поход через Малую Азию по диагонали, с северо-запада на юго-восток. 1 июля 1097 г. они победили при Дорилее (Эскишехир) малоазийского султанаСельджукида Кылыч-Арслана и после могли уже без серьезных препятствий пересечь полуостров через Конью и Антитавр. Тюрки ограничивались тем, что опустошали местность на их пути. В Антитавре и в районе Мараша участникам похода помогли армяне, недавно, как мы видели, переселившиеся в эти края. Оттуда крестоносцы пошли в Северную Сирию и осадили Антиохию, принадлежавшую вассалу Сельджукидов, тюркскому эмиру по имени Яги-Сиян (20 октября 1097 г.).

Тяжелая осада Антиохии продолжалась более семи месяцев, в течение которых многие из тех, кто был слаб характером (в частности, Петр Отшельник), дезертировали. Алеппский эмир Ридван попытался прорвать осаду и спасти город, сюзереном которого он являлся, но был отброшен (9 февраля 1098 г.). 3 июня Антиохия наконец была взята благодаря инициативе итало-нормандского принца Боэмунда. Огромная армия под командованием эмира Мосула Кербуги, двинутая на помощь городу сельджукским султаном Ирана, пришла слишком поздно и была разбита под Антиохией (28 июня). Горячий и хитрый Боэмунд, которому крестоносцы были обязаны этими успехами и который положил глаз на Антиохию, сумел, вопреки возражениям ряда других предводителей крестоносного войска (Раймона де Сен-Жиля), стать единственным властителем этого огромного города. Что же касается прав на Антиохию Византийской империи, он демонстративно вел себя так, будто считал их утратившими силу, хотя Византия, как мы увидим дальше, никогда от них не отказывалась.

Тем временем другой предводитель крестоносцев, Бодуэн де Булонь, брат Годфруа де Буйона, отправился в Эдессу (Урфу) тоже

выкраивать себе автономное княжество. Отметим только, что на помощь против тюрок его призвал Торос, армянский князь этого города. Бодуэн позволил Торосу погибнуть во время мятежа, а сам занял его место (9 марта 1098 г.).

В этот момент показалось, что крестовый поход распадается. Каждый барон стремился захватить в Северной Сирии какой-нибудь фьеф. Пример Боэмунда и Бодуэна, которые предпочли освобождению Иерусалима первый свое княжество Антиохийское, а второй свое графство Эдесское, оказался заразительным! Наконец негодование основной массы паломников заставило вождей крестоносцев под угрозой бунта исполнить свой обет. В январе 1099 г. армия возобновила поход через Северную Сирию на Иерусалим под предводительством Раймона де Сен-Жиля, первым уступившего давлению толпы (Годфруа де Буйон присоединился чуть позже). Крестоносцы через Маарат анНуман и Шайзар поднялись по долине Оронта, затем проследовали по побережью мимо Триполи, Бейрута, Тира и Акры до Яффы, не задерживаясь для взятия этих городов, которые остались во власти мусульман. Между Арсуфом и Яффой они оставили побережье, чтобы выйти на Иудейское плато и дорогу на Иерусалим. На тот момент число их сократилось до 40 тысяч воинов.

Как мы уже знаем, египтяне (Фатимиды) воспользовались затруднениями турок-сельджуков, сражавшихся под Антиохией с крестоносцами, чтобы отобрать у них (точнее, у эмиров Артукидов) Иерусалим (26 августа 1098 г.) и остальную Иудею. Они не только надеялись, что крестоносцы не станут оспаривать у них эти приобретения, но даже отправили под Антиохию посольство к вождям франков с предложением поделить тюркские владения на такой основе: Северная Сирия франкам, Палестина — Египту. Крестоносцы притворились, будто согласны, ибо войны между мусульманами могли лишь облегчить им завоевание. Впрочем, династия Фатимидов, уже клонившаяся к упадку, в военном отношении представляла силу не столь грозную, как тюрки.

Осада крестоносцами Иерусалима началась в середине июня 1099 г. Город был взят 15 июля после ожесточенного штурма, где Годфруа де Буйон отважно сражался в первых рядах, но за которым последовала страшная резня. Она была и политической ошибкой, и бесчеловечным деянием; и этот пример определенно помешал

крестоносцам немедленно овладеть прибрежными городами, столь необходимыми им для обустройства. Жители, опасавшиеся повторить участь иерусалимцев, приготовились оказать отчаянное сопротивление.

Годфруа де Буйон — защитник Гроба Господня

Но кого из предводителей крестоносцам следовало избрать правителем освобожденного Иерусалима? Кому доверить охрану Святого города? Они колебались между Раймоном де Сен-Жилем и Годфруа де Буйоном, но в конце концов отдали предпочтение последнему (22 июля 1099 г.). Следует отметить, что Годфруа не принял королевского титула, а именовался «защитником Гроба Господня», ecclesiae Sancti Sepulcri advocates, титулом скромным и как бы временным, не предрешавшим окончательного статуса нового франкского государства.

Владения Годфруа де Буйона на тот момент были очень малы и включали в себя: 1) два священных города, Иерусалим и Вифлеем; 2) порт Яффу; 3) дорогу между Яффой и Иерусалимом через Лидду и Рамлу. Добавим сюда Самарию с Наблузом, оккупированную 23 июля 1099 г. И обладание всем этим было поставлено под вопрос фатимидским контрнаступлением, начатым из Египта превосходящими силами (возможно, 20 тысяч человек). Однако Годфруа, с помощью многих вождей крестоносцев (Раймона де Сен-Жиля, Робера Нормандского, Робера Фландрского) 12 августа 1099 г. разгромил противника при Аскалоне. После этой победы, укрепившей здание франкского королевства, другие предводители крестоносцев, за исключением итало-нормандского принца Танкреда, оставили Годфруа. Важность этого оставления трудно преувеличить. Эта преждевременная демобилизация могла иметь катастрофические последствия. Будь исламский мир менее деморализован, менее разобщен, он мог бы легко смести хрупкие строения франкской государственности на Востоке. К счастью для франков, их воинская репутация подавляла мусульман, но теперь франкские завоевания свелись к осадной войне; блицкрига, который можно было ожидать, не получилось.

По крайней мере, Танкред, оставшийся при Годфруа де Буйоне, поставил ему на службу свою рассудительную пылкость. Главным было

расширить ограничивавшуюся пока что выжженным солнцем Иудейским плато территорию в сторону Галилеи — плодородных районов Палестины. Итак, Танкред захватил Тивериаду и другие города Галилеи для Годфруа, который дал ему на них инвеституру. Так было создано княжество Галилея, призванное стать главным фьефом Иерусалимского королевства. Весной 1100 г. Танкред, поддержанный Годфруа, воевал на востоке Тивериады, в области Савад, «Земле Суэт» хронистов, против местного эмира, вассала тюркского правителя Дамаска Дукака. Позднее Танкред завершит захват Галилеи, отобрав, при помощи венецианского флота, у египетских Фатимидов порт Хайфу у подножия Кармеля (около 20 августа 1100 г.).

Но над франкской политикой тяготела главная проблема. Каков будет окончательный статус их новых владений, и в первую очередь Иерусалима? Светское государство или церковная вотчина? Будет ли Святой город принадлежать защитнику Гроба Господня или же самому Гробу Господню, то есть церкви? В последние месяцы правления Годфруа де Буйона вопрос, отложенный до поры, вновь стал во всей остроте в связи с прибытием архиепископа Пизанского Даимберта, получившего сан патриарха Иерусалимского (26–31 декабря 1099 г.). Властный прелат, проникнутый идеями теократии, Даимберт потребовал от Годфруа попросту передать ему все управление Иерусалимом. Годфруа, в котором благочестие начало брать верх, готов был уступить, но тут умер от тягот войны и климата (18 июля 1100 г.).

Характер франкской оккупации

Хотя правление Годфруа де Буйона продолжалось недолго, всего год (22 июля 1099–18 июля 1100 г.), в нем уже был заложен характер будущего латинского королевства.

Самым поразительным было малое количество франкских оккупационных войск. После того как Бодуэн де Булонь и Боэмунд остались, соответственно, в Эдессе и Антиохии, после отъезда Раймона де Сен-Жиля, Робера Нормандского и Робера Фландрского с Годфруа остался лишь Танкред с какими-то тремя сотнями рыцарей. Однако конструкция здания франкского государства устояла благодаря прострации и расколу мусульманского мира. Но торопливость, с какой

большинство крестоносцев, исполнив обет, возвратились в Европу, эта поспешная, преждевременная «демобилизация» будет иметь серьезные последствия для будущего. Удовлетворившись покорением Антиохии и Иерусалима, христиане, когда они еще были в силе, пренебрегли возможностью покончить с исламом в Сирии. Потом будет слишком поздно. Они довольствуются завершением завоевания Западной Сирии и Палестины, но, несмотря на все свои усилия, так никогда и не смогут овладеть Алеппо, Хамой, Хомсом и Дамаском. Внутренняя Сирия, подпиравшая всю сельджукскую и аббасидскую Азию, останется под властью мусульман. В силу этого франкская Сирия съежится до прибрежной полоски, временами расширяющейся, но постоянно находящейся под угрозой оказаться сброшенной в море атаками, идущими из глубины страны.

Причины такого положения следует искать в первоначальном характере крестовых походов, идеологическом движении и кризисе коллективной морали. Подобные движения, достигнув цели, разом рассыпаются. Этим объясняется, почему крестовый поход, бросивший в Азию сотни тысяч человек, в дальнейшем «самоликвидировался» в результате почти тотальной демобилизации, неразумность которой поражает нас; для обеспечения оккупации и довершения завоевания после нее у Годфруа де Буйона сохранялись ничтожные остатки крестоносного воинства, которые при энергичной проповеди джихада, если бы ислам был способен среагировать немедленно, были бы просто затоплены числом. Даже когда на смену «полым годам» после «демобилизации» придут времена разумной организации франками обороны, то и тогда, при созыве всеобщего ополчения, например в 1124 г., все четыре франкских государства смогут выставить лишь 1100 рыцарей.

Графство Эдесское в период максимального расширения

Провал арьергардных крестовых походов

Правда, папство почувствовало опасность. Уже на следующий день после взятия Иерусалима оно поспешило отправить в Палестину «вспомогательные» крестовые походы, призванные обеспечить более плотную оккупацию страны. Первый из этих арьергардных походов состоял из ломбардцев, которые переправились из Константинополя в Азию в апреле — мае 1101 г., а во главе их шел граф Тулузский Раймон де Сен-Жиль. Вместо того чтобы повторить путь Первого крестового похода, ломбардцы, под предлогом того, что идут на выручку нормандского принца Боэмунда, в то время пленника тюрок в Никсаре, на северо-востоке Анатолии, двинулись в ту сторону по абсурдному маршруту. Они были окружены и истреблены тюрками между Анкарой и Амасией. Раймон де Сен-Жиль, позволивший своему войску навязать ему этот безумный поход, спасся бегством и во весь опор домчался до

греческих портов на Черном море. Еще две крестоносные армии, одна под командованием графа Гийома де Невера, другая — Гийома IX де Пуатье и Вельфа IV Баварского, напротив, пытались повторить путь Годфруа де Буйона: переход через Анатолию с северо-запада на юговосток. Тем не менее и они были разгромлены тюрками возле Эрегли, восточнее Коньи, армия Гийома де Невера в августе 1101 г., а армия графа де Пуатье и герцога Баварского 5 сентября того же года.

Эта тройная катастрофа имела крайне важные последствия для франкской Сирии. Но нельзя быть уверенными, что в тот момент христианский мир осознал все ее значение. Иерусалим, Антиохия, Эдесса оставались у франков; разве не это было главным? Но результаты битвы при Дорилее были скомпрометированы. А для Сирии отныне во всей своей остроте встала демографическая проблема. Сирия так никогда и не получила примерно 200 тысяч человек, которые позволили перебить себя в 1101 г. на просторах Анатолии, целый народ, призванный превратить случайное завоевание Годфруа де Буйона в населенную колонию. И на всем протяжении своей истории франкские государства будут страдать от нехватки людей. В дальнейшем данная проблема лишь усугубится и станет скрытой причиной, которая однажды погубит латинский Восток.

Латинский Восток, который, от Сирии до Греции, был, собственно, первым опытом колониальной экспансии Запада, погибнет от того же, от чего, впрочем, гибнут все колонии: от недостатка колонистов.

Другим важным последствием разгрома 1101 г. стало закрытие перед франками дороги через Анатолию. Анатолийский тюркский барьер, прорванный в 1097 г. неожиданным ударом Первого крестового похода, вновь сомкнулся, отрезав Европу от европейских колоний в Азии. Мы увидим, как он практически остановит Второй крестовый поход и приоткроется лишь в 1190 г. под натиском Фридриха Барбароссы, чтобы закрыться вновь, уже навсегда. Франкские колонии в Сирии, отрезанные от Запада, потеряв сухопутные пути сообщения, вынуждены будут использовать морские, ненадежные и, главное, не позволяющие переброску крупных людских масс. А ведь Первый крестовый поход и неудачные крестовые походы 1101 г. привели в движение огромные толпы, напоминавшие настоящее переселение народов. Морские же крестовые походы, даже будучи лучше организованными, напротив, станут доставлять лишь ограниченные

контингенты паломников и рыцарей. Франкские колонии в Сирии, которые через мост в виде Византийской империи могли бы стать неотделимым продолжением христианского мира, так и остались всего лишь колониями, далекими завоеваниями, которые в трудные дни христианский мир предоставит их собственной участи.

Первое правление Боэмунда I в Антиохии

В отсутствие помощи со стороны крупных вспомогательных крестовых походов вождям молодых франкских государств приходилось потрудиться.

Похоже, что в тот момент в Сирии преобладало их крыло, склонное к дипломатии. Выше мы видели, какими хитрыми маневрами, столь же ловкими, сколь лишенными любых моральных принципов, итало-нормандский принц Боэмунд Тарентский сумел после завоевания Антиохии у тюрок (3 июня 1098 г.) остаться единственным хозяином города, отстранив остальных предводителей крестоносцев и объявив утратившими силу права Византии на этот самый город. Так возникло теоретически независимое и от будущего Иерусалимского королевства, и от Византийской империи «княжество Антиохийское», которое просуществует с 1098 по 1268 г.

Завоевание Антиохии и Иерусалима было лишь началом. Нормандцы здесь, как и в Италии, были жирным пятном, которое легко расползается вширь. Политика Боэмунда имела две цели: на западе изгнать византийцев из порта Лаодикея, нынешняя Латакия, где они обосновались, а на востоке — разгромить алеппских Сельджукидов. Боэмунд потерпел поражение от византийцев на осаде Латакии (сентябрь 1099 г.), но был более удачлив в войне против сельджукидского правителя Алеппо Ридвана, которого победил при Келле и столице которого угрожал (июль 1100 г.). Тем временем он получил призыв о помощи от Гавриила, армянского князя Малатьи, которому угрожал тюркский эмир Сиваса Гюмюштекин ибн Данишменд.

Покровительство армянскому населению было одним из принципов франкской политики повсеместно, а здесь, в армяноанатолийских пограничных областях, тем более. Итак, Боэмунд спешил

на этот зов, но был внезапно атакован и взят в плен Гюмюштекином ибн Данишмендом, который бросил его в темницу в Неокесарии (Никсаре), в центре Каппадокии Понтийской (июль 1100 г.). Пленение помешало ему вмешаться в иерусалимские дела в тот самый момент, когда смерть Годфруа де Буйона, казалось, предназначила ему важную роль. Поэтому первое место досталось его соседу и сопернику, графу Эдесскому Бодуэну I.

Бодуэн I и армяне: возникновение графства Эдесского

Выше мы уже упоминали об очень быстро проявившемся противостоянии между крестоносной идеей и фактом колонизации. И ничто не иллюстрирует это противостояние лучше, чем история основания латинского графства Эдесского.

Как мы видели, во время Первого крестового похода еще до начала осады Антиохии Бодуэн де Булонь, брат Годфруа де Буйона, который во всех отношениях — кроме воинской доблести — столь мало походил на него, без малейших угрызений совести отделился от основной крестоносной армии, чтобы выкроить себе какое-нибудь особенное княжество в районе Коммагены и Осроены, куда его звали многочисленные мелкие армянские князья, сражавшиеся против тюрок. Так он занял Тель-Башир, Турбессель латинских авторов (октябрь 1097 г.) и Равандан, Равендаль тех же источников, а потом отправился в Эдессу, где местный армянский правитель по имени Торос (Теодор) хотел нанять его против соседних тюрок. Выше мы уже рассказали, что последовало за этим неосторожным обращением: Бодуэн, угрожая дезертирством, вскоре принудил Тороса усыновить его и назначить своим наследником, после чего цинично позволил взбунтовавшейся черни расправиться с несчастным. После чего предводитель крестоносцев, наверняка бывший в сговоре с мятежниками, стал единственным правителем города (9 марта 1098 г.).

Так было основано графство Эдесское, которое просуществует с

1098 по 1144 г.

Надо признать, что захват города при столь постыдных обстоятельствах далеко отстоял от крестоносного идеала, каким его проповедовал Урбан II. Но если оставить в стороне Клермонский собор,

Бодуэн де Булонь ничем не отличается от великих франкских авантюристов или варягов на службе Византии, наиболее известным представителем которых был Руссель де Байоль. Крестовый поход для него был всего лишь поводом, чтобы любыми способами, не исключая убийств, захватить себе место под восточным солнцем.

Бодуэн, по крайней мере, оправдал захват Эдессы изгнанием тюрок из соседних с ней областей, для чего его и звали армяне. В 1098 г. он заставил местного туркоманского владетеля из племени Балдукийя уступить ему крепость Самосата, а в 1099 г. захватил Биреджик — важную крепость на Евфрате.

В Эдессе Бодуэн, несмотря на убийство бедняги Тороса, опирался на армян, которые, на момент его появления там, являлись доминирующим элементом среди христиан. Он даже женился на армянке Арде, племяннице правителя Гаргара, подав тем самым пример «армянских браков», которые станут такими частыми в среде франкской знати в эпоху крестовых походов. Но эдесские нотабли, которые помогли ему захватить власть, устроили против него заговор, когда увидели, что он отдает франкским рыцарям предпочтение перед ними. Он жестоко покарал их на византийский манер: выкалывая глаза, отрубая кисти рук и т. д. Несмотря на это, армяне довольно устойчиво поддерживали франкскую власть, а сорок восемь лет спустя стали ее последними защитниками.

Бодуэн I был занят расширением своего евфратского княжества, и можно себе представить, как он мечтал о совершаемых отсюда еще более дерзких рейдах на Диярбакыр или Мосул, но тут смерть его брата, Годфруа де Буйона, совсем некстати потребовала его присутствия в Палестине.

Бодуэн I — основатель Иерусалимского королевства

В Иерусалиме смерть Годфруа де Буйона поставила вопрос о его преемнике, вопрос особо деликатный в только рождающемся государстве, чей статус еще даже не был определен. Патриарх Даимберт, чьи теократические взгляды нам известны, тотчас же отправил гонца в Антиохию, чтобы предложить место покойного Боэмунду, с которым был связан лично. Боэмунд, как мы знаем, был

взят в плен тюрками Данишмендидами в Каппадокии, а в Иерусалим неожиданно приехал Бодуэн.

Узнав о смерти своего брата Годфруа, Бодуэн поручил графство Эдесское кузену, Бодуэну дю Бургу (впоследствии король Бодуэн II) и отправился в Иерусалим получать наследство покойного (2 октября 1100 г.). Его путь от Эдессы до Иерусалима не был безопасным. Дамасский Сельджукид Дукак попытался преградить ему путь в ущельях Нахр аль-Кальба, севернее Бейрута. Бодуэн, вовремя предупрежденный кади Триполи, опрокинул отряд Дукака и, через Яффу, 10 ноября 1100 г. прибыл в Святой город. Там патриарху волейневолей пришлось смириться со свершившимся фактом. Бодуэн был совсем другим человеком, чем Годфруа де Буйон. Амбициозный и жесткий политик, лишенный религиозных и моральных ограничителей, останавливавших его брата, он отнюдь не удовлетворился «защитой Гроба Господня», но с ходу потребовал для себя королевского титула. И снова Даимберту пришлось уступить: в день Рождества 1100 г. он в церкви Богоматери в Вифлееме венчал Бодуэна на трон как «короля Иерусалимского». В своем слепленном из разных кусков королевстве Бодуэн, желая поразить умы, стал копировать ритуалы и стиль жизни восточных монархий, намеренно создавая себе в глазах мусульманских соседей образ «христианского султана». Единственным бароном, способным в этой ситуации стать его соперником, был «принц Галилейский» Танкред, но к тому времени франки Антиохии призвали его осуществлять регентство в их княжестве на время пребывания в плену его дяди Боэмунда. Бодуэн I, без прямого столкновения избавившийся от этого потенциального конкурента, передал «княжество» Галилейское Югу де Фоканбергу, также называемому Югом де Сент-Омер (1101).

Завоевание Бодуэном I палестинского побережья

На момент восшествия на престол Бодуэна I Иерусалимское королевство владело единственным портом — Яффой, остальное палестинское побережье оставалось в руках египтян либо эмироввассалов Египта, что было серьезным неудобством для колонии, которая могла сообщаться с христианским миром исключительно по

Ничто не походит на реализацию методично разработанного плана меньше, чем франкское завоевание Сирии. Завоевание это осуществлялось случайно, в соответствии с личными амбициями, каждый барон, выбрав себе ту или иную провинцию, старался захватить ее, если это позволяли обстоятельства, в большинстве случаев не координируя свои действия с соседними баронами. На севере Иерусалимского королевства граф Тулузский, Раймон де СенЖиль, который, как мы помним, был одним из героев Первого крестового похода, остановил свой выбор на ливанском побережье, в частности на районе Триполи, принадлежавшем арабской семье БануАммар. С помощью генуэзских эскадр он отнял у Бану-Аммаров Антарадус, или Тартус (21 апреля 1102 г.), и Джебейль, древний Библос, который франки называли Жибеле или Жибле (28 апреля 1104 г.). Между делом он начал осаду морского города Триполи, который соответствует современному кварталу Аль-Мина. Не имея возможности овладеть им из-за полуостровного расположения города, он блокировал его, построив на материке форт Мон-Пельрен, или замок Сен-Жиль. Но речь шла о чисто сухопутной блокаде. Египтяне попрежнему могли снабжать Триполи морем; и даже по суше дамасским тюркам удавалось перебрасывать туда подкрепления: тем не менее Сен-Жиль держал блокаду с упорством, делающим ему честь. После его смерти (28 февраля 1105 г.) его сменил кузен, Гийом Журден, граф Сердани, продолживший блокаду Триполи с таким же упорством. Гийом захватил укрепленный городок Арка, Аркас, как его называли франки, расположенный к северо-востоку от вожделенного города (март — апрель 1109 г.), а также замки в районе Джейбель-Аккар.

Королевство Иерусалимское. Выход к Красному морю

Правление Танкреда в Антиохии

Здесь шли осадные войны. А маневренная война велась в Северной Сирии. На том участке отъезд графа Эдесского Бодуэна I, отправившегося получать иерусалимскую корону, и пленение тюрками князя Антиохии Боэмунда могли бы поколебать франкское владычество. К счастью для Бодуэна I, уезжая, он, как мы уже знаем, поручил управление Эдессой другому военачальнику высокого класса, своему кузену Бодуэну дю Бургу, удерживавшему ее с 1100 по 1118 г. А в Антиохии защиту княжества обеспечивал энергичный Танкред, назначенный регентом вместо своего дяди Боэмунда.

Личность Танкреда достойна отдельного исследования. Будучи не менее отважным воином, чем Боэмунд, он был менее безрассуден, чем тот. Во всяком случае, он сумел сохранить и даже расширить доверенное ему владение, не потерпев ни одного крупного поражения и не лишившись своих приобретений. За время этого регентства (1101– 1103) он завоевал для Антиохийского княжества выход к морю, впервые отобрав Латакию у византийцев (зимой 1102/03 г.). Приблизительно в мае 1103 г. эмир Сиваса ибн Данишмендид, удерживавший в плену Боэмунда, освободил его за выкуп в результате комедии, ловко разыгранной нормандским вождем. Тогда Боэмунд принял из рук Танкреда управление Антиохией, но эта передача власти заняла некоторое время.

Действительно, весной 1101 г. граф Эдесский Бодуэн дю Бург, Боэмунд и Танкред совместно предприняли завоевание Джезире на Мосульском направлении. Начали они с осады Арранка, древнего Карра. Что было бы, если бы они взяли этот город? Можно предположить, что франкские завоеватели двинулись на Месопотамию, угрожая Мосулу, Багдаду, халифату… С такими людьми, какими были три этих франкских вождя, в том удивительно подвижном восточном мире 1100-х гг. все было возможно. Но они слишком полагались на свою отвагу и 7 мая 1104 г. были разбиты соседними тюркскими князьями (атабеком Мосула и диярбакырскими Артукидами) на берегах

Балиха, возле Арранка. Занятное совпадение: на том же самом поле боя при Каррах во времена Красса было остановлено наступление римских легионов. Так был положен предел расширению графства Эдесского на восток. Бодуэн дю Бург попал в плен, и Танкреду стоило больших трудов спасти Эдессу от атаки победителей. Алеппские тюрки и их эмир Ридван со своей стороны воспользовались случаем, чтобы создать угрозу княжеству Антиохийскому, на которое с тыла напали византийцы, отобрав у него Латакию (1104).

Таким образом, представлялось, что подвергшееся нападению с двух фронтов казавшейся немыслимой тюрко-византийской коалиции княжество Антиохийское должно было погибнуть. Понимая серьезность положения, Боэмунд отправился в Европу за подкреплением и затем вернулся, чтобы отомстить Византии, которая для этого итальянского нормандца всегда оставалась врагом номер один. Вернувшись к программе своего отца, Робера Гискара, он ударил на принадлежащий Византии город Дюраццо на албанском побережье, но вскоре был окружен в своем лагере под его стенами и вынужден капитулировать, что похоронило все его надежды (1107–1108). Хуже того: ему пришлось подписать договор, признававший верховные права Византии на Антиохию. Правда, договор этот так никогда и не вступил в силу. После своего унижения Боэмунд не решился вновь появиться на Востоке. Он умер в Италии, не увидев больше Сирии (март 1111 г.). Его племянник Танкред вновь заменил его в роли правителя Антиохии, сначала в качестве регента (1104–1111), а после князя (1111–1112).

Такой же энергичный, как Боэмунд, но не столь склонный к рискованным авантюрам, Танкред поправил дела в княжестве. Победитель алеппских тюрок при Тизине (20 апреля 1105 г.), он овладел вражеской страной за Оронтом до ворот Алеппо. На юге он отвоевал у арабских правителей важную крепость Апамея в среднем течении Оронта (14 сентября 1106 г.). На побережье он окончательно отнял у византийцев Латакию (середина 1108 г.). В 1110 г. он захватил у алеппских тюрок две важнейшие крепости района по ту сторону Оронта — Атариб и Зердану.

Таким образом, Танкред был вторым основателем и подлинным устроителем княжества Антиохийского. Тонкий политик и отважный воин, он, как и король Бодуэн I, сумел адаптироваться к восточным реалиям. Так, на чеканенных при нем монетах он изображен в тюрбане

— тюрбан, правда, увенчан крестом — и со странной легендой греческими буквами: великий эмир Танкридос.

Со своей стороны Бодуэн дю Бург, выйдя из плена приблизительно в августе — сентябре 1108 г., вновь взял в свои руки управление графством Эдесским. Поскольку дорога на Арранк была теперь для него закрыта, он направил свою экспансию на Мардин, в область Шабахтан, где франки взяли, захватили, в частности, Тель-Мозан.

Взятие Триполи

Среди франкских завоеваний один мусульманский город оставался неприступным — морской Триполи, «сирийский Гибралтар», защищенный, как мы видели, своим полуостровным положением и на протяжении пяти лет выдерживавший сухопутную блокаду, установленную тулузцами. После Раймона де Сен-Жиля эту блокаду продолжал Гийом Журден, но в феврале — марте 1109 г. из Франции приплыл нежданный конкурент — его кузен Бертран, сын того самого Раймона де Сен-Жиля. Между ними возник раздор, Гийом обратился за помощью к Танкреду, регенту Антиохии, а Бертран — к королю Иерусалима Бодуэну I. Чтобы не дать разгореться ссоре, которая пошла бы на пользу одним только осажденным, Бодуэн I прибыл под Триполи, дабы выступить в роли арбитра. Он привел с собой всех остальных франкских князей — Бодуэна дю Бурга, графа Эдесского, Танкреда, регента Антиохии, и, разумеется, Бертрана и Гийома Журдена — чтобы соединенными силами сломить сопротивление защитников города. Благодаря этому объединению сил, а также поддержке генуэзской эскадры христиане наконец принудили Триполи к капитуляции (12

июля 1109 г.?).

Так было окончательно сформировано четвертое франкское государство, «графство Триполийское», которому суждено будет просуществовать с 1109 по 1289 г. и которое будет включать в себя все тулузские завоевания в Ливане, а единственным его властителем станет Бертран, потому что его соперник Гийом Журден к этому времени очень кстати погибнет. С этих пор графы Триполийские были вассалами королей Иерусалимских. Был момент, когда это государство, главным образом приморское, а следовательно, более удобное для

защиты, чем остальные (Триполи переживет Эдессу, Иерусалим и Антиохию), простерло свои амбиции на восток, в направлении Бекаа и Хомса. Хронисты, опережая события, которые, впрочем, так и не произойдут, порой называли тулузских графов «сеньорами Шамеля», то есть, вероятно, Хомса. В действительности же Тулузский дом никогда не сможет овладеть Баальбеком и Хомсом, так же как князья Антиохийские взять Алеппо, а короли Иерусалимские — Дамаск. Внутренняя Сирия останется под властью ислама, и вследствие этого дело крестовых походов всегда будет шатким и хрупким.

В княжестве Антиохийском Танкреду, умершему 12 декабря 1112 г., наследовал его племянник Рожер Салернский (1112–1119), блистательный рыцарь, о чьих подвигах и эпической смерти мы узнаем позже.

Бодуэн I и тюркский контркрестовый поход

Если фатимидский Египет не сумел вовремя оказать помощь Триполи, тюркский ислам наконец обеспокоился успехами франков. С 1110 по 1115 г. Иранский сельджукский султанат, отвечая на призывы Багдадского аббасидского халифата, не менее четырех раз посылал в Сирию войска; это были настоящие тюркские контркрестовые походы, призванные сбросить франков в море. В сентябре 1111 г. тюркская армия под командованием Маудуда, атабека Мосула, потерпела поражение в долине среднего Оронта от франкских князей — Танкреда, князя Антиохийского, Бодуэна дю Бурга, графа Эдесского, и Бертрана, графа Триполийского, объединившихся вокруг короля Бодуэна I. Новый поход состоялся в 1113 г., снова под началом Маудуда. В этот раз Маудуд в битве при Синн-ан-Набре (28 июня 1113 г.), к юго-западу от Тивериадского озера, разбил и взял в плен Бодуэна I. Однако франков спасли раздоры, вскоре вспыхнувшие между Маудудом и сирийскими мусульманами, и он был убит в главной мечети Дамаска, возможно, по наущению атабека этого города, тюрка Тугтекина. Когда в 1115 г. из Ирана пришла новая сельджукская армия, мусульманские правители Сирии начиная с регентов Алеппо и Тугтекина выступили против нее единым фронтом с франками.

Поучительный факт. Спустя каких-то семнадцать лет после того, как крестоносцы обосновались в Сирии, франкский элемент так хорошо адаптировался к среде, что был принят своими соседями, тюрко-арабскими государствами внутренней Сирии; принят настолько, что в экстренных ситуациях те предпочитали их собственным единоверцам, иранским и иракским Сельджукидам. Чтобы не подпасть под владычество сельджукского султана, регенты Алеппо и атабек Дамаска без колебаний вступали в союз с королем Иерусалимским и князем Антиохийским. Это лучшая иллюстрация ловкой мусульманской политики Бодуэна I. Благодаря этой помощи сирийских мусульман Рожер Антиохийский смог разбить армию вторжения при Тель-Даните, к востоку от Оронта (14 сентября 1115 г.).

Поход к Красному морю. Исламский мир разрезан надвое

На юге Палестины король Бодуэн I успешно занял Моаб (Трансиорданию) и Вади-Мусу в Петрейской Аравии. В 1115 г. он построил в этой последней области крепость Монреаль (Шобак), призванную господствовать над Вади-Араба. В 1116 г. он возвел замок Валь-Моиз (Уайра) и дошел до Айлы на берегу Акабского залива Красного моря, где построил форт.

Овладев этими пустынными землями, франки разрезали надвое исламский мир, отделив Африку от Азии и взяв под контроль караванные пути между Каиром с одной стороны и Дамаском и Багдадом с другой.

Колонизация

Бодуэн I проявлял активность в разных сферах деятельности. Так, он занялся демографической проблемой в Святой земле, вопросом увеличения ее населения. Франки, как мы видели, составляли лишь правящую верхушку королевства. Чтобы населить города и деревни (мусульмане в большом количестве эмигрировали), Бодуэн пригласил из стран, остававшихся под властью мусульман, в частности из Трансиордании и Хаурана, местных христиан греческого и сирийского

обряда, желавших получить землю. Похоже, иммиграция оказалась достаточно массовой, чтобы обеспечить будущее сельскому хозяйству и торговле королевства.

Религиозная политика Бодуэна I

Религиозная политика первого иерусалимского короля (а к этому привел крестовый поход!) скандализировала благочестивые души, потому что была открыто направлена против церковных притязаний на светскую власть. При восшествии на престол Бодуэну I, как мы видели, пришлось бороться с теократическими тенденциями темпераментного патриарха Иерусалимского, Даимберта Пизанского. После ожесточенных ссор (антиохийские нормандцы вмешались в них на стороне патриарха) король добился смещения Даимберта (октябрь 1102 г.). В 1112 г. он провел избрание патриархом прелата весьма сомнительной нравственности, зато целиком и полностью преданного его интересам: Арнольда, или Арнуля, де Рё, по прозвищу Малекорн. Патриархат, желавший командовать королевской властью, превратился в послушное орудие в ее руках.

Так окончательно потерпела поражение попытка установить в Иерусалиме теократическое государство со светскими владениями патриарха, аналогичными патримонии Святого Петра в Риме.

Установление королевской гегемонии над франкскими государствами

Не менее ловкой была политика Бодуэна I по отношению к другим франкским князьям.

В этой области тоже все надо было строить с нуля. Во время формирования двух северных франкских государств никто не заботился о правах иерусалимской короны по той простой причине, что Иерусалимского королевства в тот момент еще не существовало. Княжество Антиохийское, графство Эдесское и даже графство Триполийское теоретически и юридически были независимы от короля Иерусалимского. Но на практике ситуация была совсем иной и очень

благоприятной для Бодуэна I. Его кузен Бодуэн дю Бург, которому он уступил графство Эдесское, был ему обязан всем. Начиная с 1109 г. граф Триполийский Бертран, также обязанный ему своей короной (возможно, к тому же получивший ее ценой убийства), признал себя его вассалом. Наконец, если княжество Антиохия в правовом отношении оставалось по-прежнему независимым, помощь, которую Бодуэн I, а затем его преемники постоянно оказывали в часы опасности этому княжеству, заставляла его вращаться на орбите Иерусалимского королевства. Каждый раз, когда трон в основанном Боэмундом государстве будет оказываться вакантным, именно короли Иерусалимские, как мы увидим, станут осуществлять регентство в Антиохии.

Мы видим, какую огромную работу в разных сферах проделал первый король Иерусалимский. Все надо было создавать из ничего. И он создал. Из четырех не связанных между собой государств, разбросанных в силу случайности завоевания от Эдессы до Красного моря, он создал если не юридический (то было не в его власти), то по крайней мере эффективный моральный и военный союз. Благодаря своей мудрой и последовательной политике Бодуэн I стал не только основателем Иерусалимского королевства, но и объединителем разрозненных франкских княжеств перед лицом мусульманского мира. Его личные интересы, его жажда власти, стремление повелевать людьми и институтами очень точно совпали с интересами франкской Сирии, с ее благом.

Сицилийский брак

Бесцеремонность первого иерусалимского короля в отношении церкви (и, признаем, в отношении общепринятой морали тоже) очень ярко проявилась в его брачных делах. Действительно, в супружеской жизни Бодуэн тоже всегда вел себя как хладнокровный, заботящийся о своей выгоде и немного циничный политик, каким мы привыкли его видеть. Еще будучи графом Эдессы, области, где его опорой было армянское население, он женился на армянке Арде. В Иерусалиме, где она больше не могла быть ему полезной, он развелся с ней, без церемоний отправив в монастырь. В дальнейшем он женился на

вдовствующей графине Сицилийской Аделаиде, которая принесла ему солидное приданое, пополнившее его казну, не говоря уже о ценном союзе с южноитальянскими нормандцами, чей флот, как мы знаем, контролировал Центральное Средиземноморье (1113). Но в конце концов под давлением папского двора он вынужден был развестись с ней, что, отметим в скобках, позволило ему не исполнять условие брачного контракта, предусматривавшее наследование иерусалимского престола графом Рожером II Сицилийским[159]. Вскоре после этого Бодуэн умер, возвращаясь из похода к египетской границе (1118).

Результаты правления Бодуэна I

Сильная личность Бодуэна I оказала значительное влияние на его время. Беспринципный политик, когда затрагивались интересы королевства, но при этом выдающийся государственный деятель и доблестный воин, он проявил себя превосходным организатором, подлинным создателем франкской Сирии. Свое случайно возникшее королевство он превратил в правильно организованное стабильное государство с правовой системой и поставил ему на службу все ресурсы своего ума, столь же гибкого в выборе средств, сколь и упорного в достижении замыслов. Он сложил из отдельных кусков цельную традицию, которой его преемники не сумели следовать. «Крестоносец» в самой малой степени, какая только возможна, он являет нам неожиданное зрелище подлинного палестинского Филиппа Августа. В его персоне мы видим, как дух крестовых походов менее чем за десятилетие уступил место колониальному духу.

Бодуэн II, король Иерусалима и регент Антиохии

Бодуэн I не оставил потомства. Ему наследовал в Иерусалиме его кузен Бодуэн дю Бург, до того момента граф Эдесский, ставший королем Бодуэном II (1118). Что же касается графства Эдесского, новый король вскоре после этого (1119) уступил его бывшему сеньору Турбесселя (Тель-Башира) Жослену I де Куртене.

Политик аккуратный, прилежный, упрямый, к тому же хитрый и ловкий, а при этом еще и сильно набожный, Бодуэн II тоже продемонстрировал, что уже адаптировался к восточной среде. Как и его предшественник, он в Эдессе женился на армянке, принцессе Морфии. Он был столь же активен, как Бодуэн I, но во внезапно осложнившейся ситуации ему потребовались бы и все прочие его достоинства, чтобы противостоять обстоятельствам. Неожиданная катастрофа поставила под вопрос франкское владычество на Оронте. 28 июня 1119 г. тюркский вождь из Диярбакыра, Ильгази Артукид, эмир Мардина, победил и убил при Тель-Акибрине, Ager sanguitis («Кровавом поле»), хронистов, на полдороге между Антиохией и Алеппо, принца Рожера Салернского, ставшего жертвой своих неосторожности и безумной храбрости. Тюркские банды дошли до самых стен Антиохии, даже до морского побережья. Бодуэн II тотчас же примчался из Иерусалима в Антиохию, принял на себя регентство княжеством, привел город в состояние готовности к обороне и своими действиями, в которых не допускал ни малейшей неосторожности, остановил тюрок (вторая битва при Даните 14 августа 1119 г.). Всякий раз, когда княжеству Антиохийскому вновь угрожала опасность, он приходил и отбрасывал врага. Избегая сражений, исход которых невозможно было предсказать, вроде того, в котором погиб несчастный Рожер, но умея, когда требовалось, и рискнуть собственной жизнью, он утомил тюрок методичной обороной, которую они не могли взломать ни одной из своих обычных военных хитростей. В этой игре он одержал победу. В конце концов ему удалось вернуть все крепости за Оронтом: Атарих, Зердану, Маарат эн-Нууман и Кафартаб.

Пленение Бодуэна II и завоевание Тира

Упорство Бодуэна II приносило свои плоды, последствия катастрофы при Тель-Акибрине были исправлены, в Северной Сирии и в Палестине ситуация наконец улучшилась, как вдруг с франкскими князьями произошла двойная неприятность. Тюркский вождь из Диярбакыра Балак Артукид взял в плен одного за другим графа Эдесского Жослена де Куртене (сентябрь 1122 г.) и самого короля Иерусалимского Бодуэна II (18 апреля 1123 г.). Балак заточил обоих

пленников в дальней крепости Харпут. Но франкское владычество пустило уже столь глубокие корни, что данное событие, вопреки ожиданиям, не имело последствий. Конечно, египетские Фатимиды попытались воспользоваться ситуацией, чтобы вторгнуться в Иудею, но коннетабль Эсташ Гарнье, сеньор Сидона, назначенный регентом Иерусалимского королевства на время отсутствия Бодуэна II, блестяще отразил египетское наступление. Он воспользовался присутствием венецианской эскадры под командованием самого дожа Доменико Микьеля, чтобы отбить у египтян важный порт Тир, до того момента представлявший собой неудобный мусульманский анклав среди христианских портов побережья (7 июля 1124 г.). Это ценное приобретение окончательно обеспечило франкам обладание морем. Когда в августе 1124 г. Бодуэн II наконец был освобожден из плена (Жослен к тому времени уже бежал), он был рад увидеть свое королевство увеличившимся.

Второе регентство Бодуэна II в Антиохии. Первая попытка франков овладеть Дамаском. Приход к власти Занги

Вернувшись из плена, Бодуэн II, в качестве регента Антиохии, возобновил борьбу против тюрок. В конце того же 1124 г. он, благодаря содействию бедуинов, едва не овладел Алеппо. Город был спасен энергичным тюркским военачальником Бурсуки, являвшимся на тот момент атабеком Мосула, а затем прибавившим к своим владениям и Алеппо (1125). Впрочем, Бодуэн II, с помощью графа Понса Триполийского и графа Эдесского Жослена I де Куртене, сумел отразить наступление коалиции, сформированной Бурсуки и еще одним тюркским вождем, Тугтекином, атабеком Дамаска (битва при Азазе, 11– 13 июня 1125 г.). Наконец, в 1126 г. Бодуэн II смог передать княжество Антиохийское его законному наследнику, сыну Боэмунда I, юному Боэмунду II, за которого выдал свою младшую дочь Аликс. К сожалению, в 1130 г. Боэмунд погиб во цвете лет, и королю пришлось вновь взвалить на себя тяжелую ношу регентства в Антиохии.

На палестинском направлении Бодуэн II повернулся против Дамаска, атабек которого Тугтекин, после того как некоторое время (1115) был союзником франков, превратился в их грозного противника.

Бодуэн, вынужденный отступить от Алеппо, решил взять Дамаск, зайдя с тыла, через Хауран. Победив Тугтекина при Шакхабе (25 января 1126 г.), он преследовал противника до предместий Дамаска, но и там не смог достичь цели. Там, где не удалось добиться успеха оружием, он попытался прибегнуть к хитрости. В 1129 г. он завел в самом Дамаске весьма полезные отношения с мусульманской еретической сектой исмаилитов, или ассасинов, которые, из ненависти к официальному исламу и существующим властям, чуть не сдали ему этот большой город. Впрочем, заговор их был своевременно раскрыт дамасскими властями, и Бодуэн II был обманут в своих ожиданиях. Но исмаилиты все-таки сумели сдать ему важный пограничный город Панеас, или Банияс, на северо-востоке Галилеи (сентябрь 1129 г.).

Таким образом, вопреки стараниям Бодуэна II, внутренняя Сирия

— Алеппо и Дамаск — оставалась у мусульман. Вследствие чего франкские владения в приморской Сирии по-прежнему были уязвимы. Опасность не казалась сильной до тех пор, пока сохранялась разобщенность мусульман. Но вот в 1128 г. власть в Алеппо перешла к выдающейся личности — тюркскому военачальнику Занги, который на тот момент уже был атабеком Мосула. Постоянной целью Занги (1128– 1146), а затем его сына Нур ад-Дина (1146–1174) было политическое объединение под их началом мусульманской Сирии; поскольку они были уверены, что, как только это объединение состоится, они смогут сбросить франков в море. Политика королей Иерусалимских (прекрасно сознававших, какую угрозу для них это несло), напротив, состояла в том, чтобы препятствовать этому объединению и поддерживать разобщенность мусульман, помогая второстепенным сирийским мусульманским княжествам против аннексионистских замыслов династии Зангидов.

В царствование Бодуэна II военная защита Сирии получила серьезное подспорье в лице созданных или милитаризованных орденов. Монашеский орден госпитальеров, основанный блаженным Жераром (Амальфийским или Мартигским?) (ум. ок. 1120 г.), был преобразован своим вторым великим магистром Раймоном дю Пюи в духовнорыцарский. В 1118 г. Юг де Пайен основал еще один орден, изначально военный, — орден тамплиеров. Далее мы увидим, какое большое значение создание этих орденов имело для внутренней и внешней истории латинского Востока.

Фульк Анжуйский и равновесие сил

Бодуэн II не оставил сына. В июне 1129 г. он выдал свою старшую дочь Мелизанду замуж за графа Анжуйского Фулька V. Во Франкском королевстве Салический закон[160] не применялся, и наследные принцессы передавали трон своему супругу, точнее, разделяли его с ним. Так что после смерти Бодуэна II (21 августа 1131 г.) Фульк законным образом стал королем Иерусалимским. Арденнский дом передал корону Анжуйскому дому.

Фульк, который в Европе заложил основы будущей империи Плантагенетов, был зрелым, опытным человеком. С самого момента восшествия на престол ему пришлось бороться за утверждение королевского авторитета, который подрывали сначала мятеж Юга дю Пюизе, графа Яффы и воздыхателя его жены Мелизанды, а после интриги его свояченицы, вдовствующей княгини Антиохийской Аликс, без колебаний призвавшей против короля атабека Занги, и бунт графа Понса Триполийского, поддерживавшего Аликс. Он подавил все эти мятежи, изгнал Юга дю Пюизе и принудил Аликс и Понса покориться (1132). Правда, дамасские тюрки воспользовались смутами у франков, чтобы отбить у них пограничный город Панеас, или Банияс, на северовостоке Галилеи (11–15 декабря 1132 г.). Впрочем, как мы увидим, Фульк не замедлил вернуть этот город. Добавим, что, дабы дать Антиохии защитника и избавить его от интриг Аликс, он выдал наследницу этого княжества, юную Констанс, замуж за Раймона де Пуатье, младшего сына герцога Аквитанского Гийома IX (1136).

Франкская Сирия между атабеком Занги и византийской угрозой: император Иоанн Комнин в Антиохии

Раздоры между франкскими князьями тем более вызывали сожаление, что положение франкского Востока перед лицом мусульманского мира изменилось к худшему. Создание и расширение франкских государств, как мы видели, в огромной степени облегчалось раздробленностью мусульманской Сирии. Тюркские атабеки, правившие в Мосуле, Алеппо, Дамаске, постоянно соперничали между собой, и этому положению вещей вожди Первого крестового похода, а

позже Бодуэн I и Бодуэн II были обязаны самыми яркими своими успехами. Ситуация изменилась, когда сильный лидер, атабек Занги, объединил под своей властью Мосул и Алеппо (1129–1146), к которым добавил Хаму (1130) и начал мечтать о Дамаске.

Теперь напротив франкской монархии, до сих пор слишком вольготно чувствовавшей себя перед лицом мусульманской анархии, в той же Сирии возвышалось крепкое здание мусульманской монархии, способной заставить франков отступить: в 1135 г. Занги отнял у Антиохийского княжества многие крепости за Оронтом, в частности Маарат-эн-Нууман и Кафартаб.

С другой стороны, византийцы, правами которых франки пренебрегли, основывая княжество Антиохию, и которые, как казалось некоторое время, смирились с этим, стали вновь появляться на сирийских границах. В 1137 г. угрозы со стороны Занги и со стороны византийцев проявились одновременно. Занги осадил в графстве Триполи крепость Монферран, или Баарин. Король Фульк, который вместе с графом Раймоном II Триполийским поспешил на помощь крепости, был пленен грозным атабеком. В это же время византийцы внезапно вновь подняли вопрос о принадлежности Антиохии. Они потребовали исполнения заключенного в 1097 г. первыми крестоносцами договора, по которому им было обещано суверенное владение или права сюзеренитета на город; однако обещание было нарушено в 1098 г. «узурпацией» первого Боэмунда. Император Иоанн Комнин — василевс-воин, достойный соперник крестоносцев — прошел из Киликии до Сирии, где осадил Антиохию (август 1137 г.). Не имея возможности воевать на два фронта, франки решили уступить византийским притязаниям. Князь Антиохии Раймон де Пуатье признал имперский сюзеренитет и принес присягу верности, вложив свои руки в руки Иоанна Комнина. Добавим, что такое поведение соответствовало взглядам короля Фулька, который, наведя справки, честно признал, что Антиохия по праву принадлежит Византийской империи.

Франко-византийская коалиция и ее крах

В целом византийская и зангидская угрозы зажать франков в тиски взаимно нейтрализовались. Страх сыграть на руку Зангидам помешал

византийцам и франкам перейти к непоправимым действиям друг в отношении друга. С другой стороны, присутствие в Северной Сирии византийской армии и заключение франко-византийского союзного договора явно охладили Занги. Он сразу же выпустил из плена короля Фулька. Фактически новый франко-византийский союз начал работать. Иоанн Комнин помог Раймону де Пуатье отбить у атабека многочисленные крепости между Антиохией и Алеппо, в частности Атариб и Кафартаб (апрель 1138 г.), затем вместе с Раймоном осадил арабский город Шайзар на среднем Оронте (апрель — май). Осада завершилась неудачей по причине разногласий между франками и византийцами. Иоанн Комнин, недовольный недостаточной готовностью франков (конкретно: Раймона де Пуатье) к сотрудничеству, решил укрепить свою власть над Антиохией, но, ввиду сопротивления латинского элемента — там вспыхнул настоящий народный бунт, втайне подстрекаемый Жосленом II де Куртене и Раймоном де Пуатье, — был вынужден поспешно оставить этот город.

Нет сомнений, что перед лицом реакции мусульман, становившейся все более и более угрожающей, создание франковизантийской коалиции было необходимостью. К сожалению, когда правящие дворы сознавали это, взаимное недоверие греков и латинян, существовавшее в народах, подрывало их усилия. Долгосрочными следствиями этого вызывающего сожаление состояния умов станут крах латинского Востока и падение Византии.

Франко-дамасский союз против Занги

Столкнувшись с франко-византийской коалицией, Занги на какойто момент оробел. Ее развал его успокоил. После ухода византийцев он спокойно возобновил свое победоносное шествие, стремясь присоединить к своим владениям еще одно мусульманское государство

— Дамаск (декабрь 1139 г.). Но король Фульк, тонкий политик, выступил защитником независимости Дамаска. Он заключил с регентом Дамаска, тюрком Муин ад-Дином Унуром тесный союз, скрепленный посольствами знаменитого эмира Усамы ибн Мункида, оставившего нам увлекательный рассказ о них. Занги был вынужден отступить перед франко-дамасской коалицией. При подходе отправленной Фульком

вспомогательной армии он снял осаду с Дамаска (4 мая 1140 г.). В благодарность Унур лично помог Фульку вернуть город Банияс (Панеас), который франки потеряли незадолго перед этим (июнь

1140 г.).

Политика короля Фулька, политика консервативная, направленная на сохранение в Сирии статус-кво перед лицом воплощенной в Занги мусульманской реакции на существование франкских государств, была очень мудрой. С одной стороны, она привела к явному сближению с Византией, с другой — была умеренной в отношении мусульман, нацеливаясь на союз с Дамаском. Автобиография Усамы показывает нам близкую дружбу, установившуюся между франкскими баронами и дамасскими эмирами, со свойственной обеим сторонам религиозной терпимостью, намного опередившей свое время (дружба Усамы с тамплиерами).

Жослен II и падение Эдессы

Король Фульк справился со всеми опасностями, возникшими во время его царствования, и мирно наслаждался плодами своего разумного правления, когда около 10 ноября 1143 г. погиб в Акре, упав с лошади. Корона перешла, при регентстве его вдовы Мелизанды, к их старшему сыну, Бодуэну III, мальчику выдающихся способностей, но всего лишь тринадцати лет от роду. Мелизанда, после бурных любовных переживаний молодости, превратилась в интриганку, любившую власть лишь за доставляемые ею личные удовольствия и напрочь лишенную талантов политика. Атабек Занги воспользовался этим регентством, чтобы напасть на самое удаленное из франкских государств, графство Эдесское. Граф Эдессы Жослен II (1131–1146), недостойный сын великого Жослена де Куртене, известен исключительно своими пороками. Он оставил свою столицу, где жизнь была грубой и тяжелой, перебравшись в более безопасную резиденцию Турбессель (Тель-Башир), к западу от Евфрата. Он отсутствовал в Эдессе и в тот момент, когда, несмотря на сопротивление армянского населения, город был захвачен Занги (23 декабря 1144 г.). Занги умер меньше чем через два года после этого (14 сентября 1146 г.). Жослен II попытался воспользоваться смутами за его наследство, чтобы вернуться

в Эдессу, армянские жители которой поспешили открыть ему ворота (27 октября 1146 г.), но сын Занги, Нур ад-Дин, наследовавший отцу в качестве атабека Алеппо, примчался во главе превосходящих сил и окончательно завоевал город (3 ноября). Жослен II бежал едва ли не в одиночку. Тюрки заставили армян дорого заплатить за лояльность к франкам, которую те проявляли до самого конца. Район нынешней Урфы, ставший при франкском правлении в значительной степени армянской колонией, был полностью тюркизирован; все его армянское население истреблено.

Князь Антиохийский Раймон де Пуатье, поссорившийся с Жосленом II, отказался помочь Эдессе. Очень скоро он был наказан за свой эгоизм. Нур ад-Дин отобрал у него важную крепость Аратах, или Артезию, прикрывавшую Антиохию с северо-востока (1147).

Второй крестовый поход

Из четырех франкских государств Леванта осталось только три. Мусульманский реванш отбросил франков далеко от пограничных районов Джезире, к собственно Сирии, и даже там все сильнее теснил княжество Антиохийское западнее Оронта. Латинский Восток отступал по всем направлениям. Данная ситуация вызвала проповедь в Европе Второго крестового похода, которую, в частности, вел святой Бернар Клервоский (на съезде в Везеле) и который возглавили германский император Конрад III и король Франции Людовик VII. Так что Второй крестовый поход стал походом монархов, тогда как первый был предприятием баронов.

Конрад III и Людовик VII по отдельности прошли обычным путем вдоль Дуная через Венгрию и Византийскую империю. Так же порознь они в сентябре — октябре 1147 г. достигли Константинополя и переправились в Малую Азию. Уже во Фракии их отношения с византийцами окончательно испортились. Так что не будем удивляться, когда увидим, как чуть позднее (1204 г.) накопившиеся обиды приведут к завоеванию франками Византийской империи. Конрад III, шедший первым, выбрал путь через Фригию, в основном следуя маршрутом Первого похода. Он был остановлен тюрками в районе Эскишехира, или Дорилеи, на берегах Батиса (26 октября), понес тяжелые потери и

был вынужден проделать катастрофическое отступление к Никее. Людовик VII, дабы избежать перехода по сельджукской Анатолии, выбрал дорогу по Ионии, преимущество которой заключалось в том, что она пролегала исключительно по византийской территории; затем, в январе 1148 г., ему пришлось углубиться в Писидийские горы, пограничную византийско-тюркскую зону, где в проходах он был блокирован сельджуками и, несмотря на свою личную храбрость, в свою очередь, потерял много людей. Он отступил к побережью, до порта Адалия (Сатталия). Там он решил оставить на берегу пехотинцев

— достойное сожаления решение, потому что эти несчастные почти тотчас же были перебиты тюрками, впрочем, с молчаливого согласия византийцев, а сам вместе с рыцарями на кораблях отправился в Антиохию (конец февраля 1148 г.).

Второй крестовый поход плохо начался. Закончится ли он лучше? Для этого крестоносцам требовалась хотя бы минимальная политическая прозорливость. Каковой Людовик VII, несмотря на свою храбрость воина и явную личную порядочность, был напрочь лишен. Когда 19 марта 1148 г. он с остатками своей армии высадился в СенСимеоне (Эскале, возле Сувайдии), порту Антиохии, Раймон де Пуатье, князь Антиохийский поспешил ему навстречу. Раймон разумно полагал, что французские войска сразу же атакуют главного врага христиан — алеппского атабека Нур ад-Дина, отобьют у него крепости за Оронтом и саму Эдессу, поскольку падение Эдессы и стало причиной организации крестового похода. Но, к удивлению, а затем к негодованию Раймона, ничего этого не произошло. Захотел ли Людовик VII из религиозного рвения сначала совершить паломничество в святые места? Ревновал ли к Раймону де Пуатье свою жену Алиенору Аквитанскую (Алиенора была племянницей Раймона)? Как бы то ни было, он внезапно покинул Антиохию, силой увезя с собой жену, и отправился в Иерусалим.

В Иерусалиме произошло объединение крестоносных сил, по крайней мере, того, что от них осталось. Людовик VII встретил там императора Конрада III, прибывшего с остатками германского воинства. И тут была совершена новая политическая ошибка: оба монарха получили просьбу правительства регентши Мелизанды предпринять осаду Дамаска и решили ее исполнить.

Невозможно себе представить просьбы более неуместной. Она означала отречение от мудрой, здравой политики короля Фулька,

который, как мы видели, всегда полагал необходимым поддержку слабейшего мусульманского государства — в данном случае Дамаска — против более сильного мусульманского государства — в то время Алеппо[161]. Если уж поход был начат, то надо было довести его до победного конца. Но к множеству дипломатических ошибок добавились очевиднейшие стратегические ошибки, возможно, преднамеренные, поскольку осада Дамаска предстает странной чередой интриг. Овладев 24 июля 1148 г., благодаря отчаянной атаке Конрада III, юго-западным предместьем города, со стороны садов, крестоносцы, вместо того чтобы развить успех, по совету неких сирийских баронов, необъяснимо оставили этот сектор, чтобы начать атаку заново, но с юго-востока, со стороны пустыни, где не имели никаких шансов на успех. Возможно, сирийские бароны, посоветовавшие сменить направление штурма, были недовольны тем, что Дамаск был обещан графу Фландрскому, Тьерри Эльзасскому, а не одному из них. Как бы то ни было, 28 июля христианская армия сняла осаду и возвратилась в Иерусалим.

Остаток времени пребывания в Святой земле крестоносцы посвятили религиозным обрядам, после чего вернулись по домам, ничего не добившись.

Последствия Второго крестового похода

Итак, неумело проведенный Второй крестовый поход завершился полным провалом. Проповедовавшийся ради возвращения Эдессы, он не вернул этого города, не облегчил положения княжества Антиохийского и даже не нанес поражения главному врагу христиан — атабеку Нур ад-Дину. Зато он принес разрыв с Дамаском, традиционным союзником франков. Когда Людовик VII после Пасхи сел на корабль, отплывавший в Европу, он оставлял после себя всеобщее глубокое разочарование. Кроме того, как показывали интриги вокруг снятия осады с Дамаска, между крестоносцами и сирийскими франками произошел глубокий раскол. В глазах крестоносцев франкские креолы, пулены, как их называли, выглядели полумусульманами. А в глазах пуленов крестоносцы были фанатиками, совершенно не разбирающимися в местной политике. Результатом этого станет продолжительное устранение западноевропейцев от дел

Святой земли. Вплоть до 1187 г. они потеряют интерес к судьбе франкских государств и вновь отправятся в Сирию лишь в Третий крестовый поход, когда будет слишком поздно — после падения Иерусалима.

Действительно, все произошло так, словно Второго крестового похода не было вовсе. Атабек Нур ад-Дин, на мгновение содрогнувшийся, продолжил свое победное шествие. 29 июня 1149 г. он победил и убил при Фон-Мюрезе, или Маарате, князя Антиохийского Раймона де Пуатье. Затем он отвоевал у княжества Антиохийского все крепости за Оронтом, включая Харим (Харрен) и (26 июля 1149 г.) Апамею. Графство Эдесское было потеряно окончательно, княжество Антиохийское лишилось половины своей территории. Таковы были потери франкских владений на севере, ставшие следствием Второго крестового похода!

Самостоятельное правление Бодуэна III

Однако в Палестине королевство Иерусалимское сохранило свои силы. И два выдающихся короля, Бодуэн III и Амори I, придадут ему новый блеск. Юный король Бодуэн III до того времени царствовал при регентстве своей матери, властной Мелизанды. Не будем вспоминать бурные страсти этой женщины в молодости, ее интрижку с графом Яффским, Югом дю Пюизе; ограничимся констатацией того, что она допустила множество ошибочных политических решений в 1147– 1148 гг., когда управляла страной, — поход на Хауран, направление Второго крестового похода на Дамаск. Бодуэн III, достигший двадцатидвухлетнего возраста, был коронован на Пасху 1152 г. Ему пришлось прибегнуть к принуждению, взяться за оружие, чтобы заставить мать уступить ему город Иерусалим и власть.

В описании Гийома Тирского Бодуэн III предстает как один из наиболее симпатичных персонажей франкской истории. Это был высокий крепкий молодой человек, энергичный, веселый, очень умный, образованный и, как отмечают местные хронисты, со своеобразным палестинским патриотизмом, первый франкский король, родившийся на Святой земле. Самостоятельное правление он начал с эффектного хода: 19 августа 1153 г. отбил у египтян город Аскалон, последний

населенный пункт на побережье, который еще со времен Годфруа де Буйона сопротивлялся франкам. Это было важное приобретение для государства, которое «дышало только морем». На северо-востоке он продолжил мудрую политику своего отца, Фулька, столь неудачно нарушенную Вторым крестовым походом, и, как мог, отстаивал независимость Дамаскского эмирата от вожделений Нур ад-Дина. Но в конце концов не смог помешать грозному атабеку присоединить Дамаск (25 апреля 1154 г.). Событие, согласимся, исключительной важности. От Евфрата до Хаурана вся мусульманская Сирия, примыкавшая к владениям крестоносцев, теперь была объединена под сильной властью. Однако Бодуэн III повсюду успешно сражался с Нур адДином. В 1157 г. он отразил его нападение на пограничный город Панеас (Банияс) в Верхней Галилее. В 1158 г. помог антиохийцам отбить у атабека крепость Харим, потом разбил того при Бутаге, к северо-востоку от Тивериадского озера. В целом, благодаря его энергии, талантам политика и воинской доблести, негативные последствия объединения мусульманской Сирии были нейтрализованы и даже, как показывает новое завоевание Харима, франки вернули и удержали преимущество.

Бодуэн III, Рено де Шатийон и император Мануил Комнин

Пока Бодуэн III, рано проявляя мудрость, управлял своим палестинским королевством, в Северной Сирии, напротив, разразились новые бури, и на сей раз исключительно по вине самих франков. Причиной, как часто случалось в этом легкомысленном креольском обществе, стала любовная интрига. В Антиохии княгиня Констанс, вдова Раймона де Пуатье, в 1153 г. вышла замуж за не имевшего состояния младшего отпрыска знатного рода Рено де Шатийона, соблазнившись его представительной внешностью. Да, Рено действительно был великолепным воином, но очень скоро обнаружилось, что он еще и лишенный каких бы то ни было моральных принципов авантюрист с замашками сеньора-разбойника. Так, он, несмотря на мир с Византией, отправился грабить византийский остров Кипр, за чем последовала карательная экспедиция императора Мануила Комнина. При этом василевсе-воине Византийская империя в XII в.

достигла апогея и вновь стала мировой державой, чьи дипломатические и военные акции охватывали район от Италии до Сирии.

Бодуэн III, в соответствии с политикой, проводившейся уже его отцом, Фульком Анжуйским, склонялся к союзу с Византией. Дабы скрепить сближение двух государств, Бодуэн в 1158 г. попросил и получил руку племянницы Мануила, совсем юной очаровательной Феодоры Комнины, брак с которой ввел Иерусалимское королевство — признаем, к большим для него выгодам — в орбиту византийской дипломатии.

Однако этот брак не помешал василевсу проводить традиционную для Византии политику в Северной Сирии. Мануил решил раз и навсегда покончить с вечным раздражителем — антиохийским вопросом, исправив ошибку своего отца Иоанна Комнина, и первым делом отомстить Рено де Шатийону за ограбление Кипра. Завоевав у армян Киликию (1158) и создав тем самым протяженную границу с франкскими владениями, он собрался весной вторгнуться в княжество Антиохийское, когда Рено, чувствуя, что партия проиграна заранее, заплатил приличную сумму в возмещение убытков и сам просителем явился в императорский лагерь в Мамистре (Мисис), «босой и протягивая свой меч императору». За это беспрецедентное унижение франкского принца перед византийским двором Мануил соблаговолил оставить ему владение его княжеством, но в качестве имперского фьефа. В апреле 1159 г. василевс совершил торжественный въезд в Антиохию, причем Рено де Шатийон, дабы его положение вассала было очевидным, держал повод императорского коня. Бодуэн III тоже приехал в Антиохию на встречу с императором, но ему был уготован совсем иной прием. По своему недавно заключенному браку он стал племянником василевса, и тот, похоже, проникся к нему искренней симпатией. Тем более что Бодуэн III понимал необходимость прочного франко-византийского союза, чтобы нанести поражение исламу, в частности Нур ад-Дину.

Казалось, объединение византийских и франкских сил состоялось. Двинутся ли они против Нур ад-Дина, осадят ли Алеппо, совершат ли великое дело, которое не смогли сделать участники Второго крестового похода? Никогда еще судьбы латинского Востока не были в настолько подвешенном состоянии. Чего бы не смогли достичь великая византийская армия и все латинские принцы, осадив атабека в его

столице? Результаты объединения мусульман Сирии еще можно было изменить. Можно было надеяться на многое, но тлеющая вражда между греками и латинянами снова отсрочила осуществление планов…

Над франко-византийскими отношениями словно тяготел злой рок. В 1138 г. непонимание или злая воля франкских князей — в первую очередь Раймона де Пуатье и Жослена II де Куртене — вопреки готовности императора Иоанна Комнина к сотрудничеству стали причиной провала осады Шайзара. В 1159 г., напротив, злая воля Мануила Комнина помешала каким бы то ни было серьезным действиям против Нур ад-Дина. Василевс, проводя давнюю византийскую политику, стремился сохранить в Сирии равновесие между франками и мусульманами, чтобы остаться арбитром между ними. Роковая политика, которая однажды приведет к победе ислама и над франками, и над византийцами.

Вскоре после ухода византийской армии Рено де Шатийон попал в плен к людям Нур ад-Дина. В тюрьмах Алеппо он проведет семнадцать лет (1160–1177). Нельзя не отметить, что его временный уход с политической сцены пошел на благо франкам. Что же касается Бодуэна III, он умер в Бейруте 10 января 1162 г., едва дожив до тридцати двух лет, очевидно отравленный своим врачом. Смерть этого монарха, чья мудрость равнялась его энергичности, стала тяжелой потерей для Святой земли. Действительно, его преемник, обладавший не меньшими достоинствами, не проявит его осторожности, втянув франкские государства Леванта в громкие, но опасные авантюры.

Египетский вопрос. Политика Амори I

После смерти Бодуэна III иерусалимская корона перешла к его брату Амори I (1162).

Этот буквально бурлящий энергией толстяк был сильной личностью. Молчаливый политик и неутомимый воин, трезвый дипломат, знающий все об исламе, Амори I направил крестовые походы на новые пути, где можно было, в зависимости от исхода, все выиграть или все потерять.

Взглянем на карту, отражающую ситуацию того периода. Образование единого мусульманского государства Нур ад-Дина в

Сирии лишало франков надежды завоевать Алеппо или Дамаск, тем более что огромная франко-византийская армия, собравшаяся в 1159 г., разошлась, так ничего и не сделав. Фатимидский Египетский халифат, напротив, дошел до крайней степени разложения. Возник египетский вопрос. Вся проблема заключалась в том, чтобы узнать, кто наследует Фатимидам. И вот Амори повернулся в эту сторону. Впрочем, его нельзя за это упрекнуть: у него не было выбора. Ему приходилось заниматься египетскими делами, если он не хотел, чтобы Египет перешел под протекторат Нур ад-Дина. Действительно, внутренние раздоры в фатимидском правительстве провоцировали иностранное вмешательство: египетский визирь Шавар, изгнанный противоборствующей группировкой, бежал к Нур ад-Дину и в 1164 г. один из полководцев Нур ад-Дина, энергичный Ширкух, пришел в Каир восстановить его у власти. Но поскольку Ширкух не собирался покидать Египет, Шавар, дабы избавиться от этого обременительного защитника, обратился за помощью к королю Амори.

Итак, обе сирийские великие державы получили приглашение от одной из египетских партий, и долина Нила стала полем боя, на котором они должны были скрестить копья. Король Иерусалимский примчался первым и осадил Ширкуха в Бильбейсе. Но его пребывание в Египте оголило оборону христиан в Сирии. Чтобы выручить своего полководца, Нур ад-Дин нанес сначала в Северной Сирии, а затем на галилейских холмах мощные отвлекающие удары, в ходе которых отбил у франков Харим и Панеас, чувствительные потери для Святой земли, ибо падение первого разрушало оборону Антиохии, а второго — открывало путь в Галилею. Более того, перед Харимом был разбит и взят в плен князь Антиохийский Боэмунд III (11 августа 1164 г.). Король Иерусалимский понял, что, развивая свои успехи в Египте, он рискует потерять Святую землю, а Нур ад-Дин спешил выручить Ширкуха. Поэтому был достигнут компромисс: Амори и Ширкух одновременно вывели свои войска из Египта (ноябрь 1164 г.).

Франкский протекторат над Каиром

Потеря двух важных пограничных крепостей, Харима и Панеаса, как мы сказали, была болезненной, первая для княжества

Антиохийского, а вторая для королевства Иерусалимского. Однако в целом Амори мог быть доволен. В любом случае он помешал Нур адДину установить свой протекторат над долиной Нила. Но в 1167 г. этот вопрос встал снова: атабек, оценивший по докладам своих военачальников степень вырождения Фатимидов, вновь послал в Египет своего верного Ширкуха во главе армии, на этот раз с целью просто-напросто завоевать страну. И снова египетский визирь Шавар в тяжелой ситуации призвал на помощь Амори.

Это была кульминация франко-египетской дружбы. Амори, прибывший в Египет следом за Ширкухом, был встречен каирским двором как настоящий спаситель. Медленно отступая перед ним, Ширкух отошел к Верхнему Египту, где Амори дал ему сражение при Бабейне (18 марта 1167 г.), сражение с неопределенным результатом, после которого Амори спустился обратно к Каиру, а Ширкух молниеносным броском, выдававшим в нем великого полководца, овладел Александрией. Тогда все франко-египетские силы осадили этот город. В августе, после блестящей обороны, Ширкух сдал Александрию Шавару на условии права свободного ухода в Сирию.

Франки еще больше, чем в 1164 г., могли быть довольны своей политикой. Действительно, это был большой успех Амори, который вновь защитил независимость Египта, и в этот раз не заплатив за свой успех потерей сирийских пограничных крепостей. Дабы засвидетельствовать ему свою благодарность и заручиться его поддержкой на будущее, фатимидское правительство решило выплачивать ему ежегодную дань в 100 тысяч золотых монет и — что было еще лучше — согласилось на присутствие в Каире франкского гарнизона для своей защиты. Фактически в Египте, с согласия местной власти, установился настоящий франкский протекторат.

Поражение Амори I. Саладин — хозяин Египта

Это, повторим, был для франков великолепный успех. К сожалению для них, они не сумели им удовольствоваться. Получив протекторат над Египтом, они захотели напрямую захватить эту страну. Тем самым они совершили двойную ошибку: с точки зрения морали, они принимали на себя вину, злоупотребляя своей силой против

дружественной державы; а с политической точки зрения своими действиями они прекращали благоприятный для них раскол мусульманского мира, создавая против себя единый фронт исламских сил. В октябре — ноябре 1168 г. Амори, немного поколебавшись, наконец вторгся в Египет. 13 ноября он появился перед городом Фостат, Старым Каиром. Застигнутые врасплох, египтяне решились на отчаянный шаг: подожгли свой город, чтобы не дать захватить его; акт, аналогичный по последствиям сожжению Москвы перед Наполеоном. Амори, поняв, что проиграл, вывел свои войска из страны и уныло вернулся в Палестину.

Но этим потери не ограничивались. В момент франкского вторжения перепуганное каирское правительство обратилось за помощью к Нур ад-Дину. Тот немедленно послал армию, опять же под командованием Ширкуха, который решительно стал специалистом по египетским делам. Прибыв в Каир 8 января 1169 г., Ширкух через десять дней убил визиря Шавара и сам занял пост визиря. Умелый военачальник скончался через два с половиной месяца (23 марта), но оставил наследником своих завоеваний и своей гениальной политики своего племянника Салах ад-Дина, которого в Европе называли Саладин.

Пагубный результат египетских походов. Объединение Сирии и Египта

Итак, результатом злополучного франкского похода 1168 г. стала замена в Египте фатимидского правительства: слабого, миролюбивого, одряхлевшего, выродившегося и, главное, зависимого от иерусалимского двора, властью молодой, сильной, воинственной и непреклонно враждебной! Наследование Египта произошло в худшем варианте. Не только вся мусульманская Сирия была с 1154 г. объединена под рукой энергичного лидера, каковым являлся Нур адДин, но теперь и Египет принадлежал одному из его военачальников, к тому же превосходившему своего владыку как умом, так и способностями политика, как воинским искусством, так и талантом организатора, гениальному человеку, каковым был Саладин! В добавление к этой политической революции, Саладин очень скоро

произвел революцию религиозную, имевшую огромное значение для исламского мира. В сентябре 1171 г. он уничтожил Фатимидский халифат и присоединил Египет к Багдадскому Аббасидскому халифату. Так окончился раскол, на протяжении двух веков разделявший мусульман Египта и Сирии и сильно способствовавший успеху крестовых походов.

Последний парад: возобновление франко-византийского союза

Король Амори не дожидался этих крайних последствий событий 1168 г., чтобы оценить размер совершенной им ошибки. Он прибег к единственной возможной мере: укрепил союз с Византийской империей, заключенный его предшественником. В 1168 г. он тоже женился на византийской принцессе — Марии Комнине, племяннице императора Мануила, и попросил у Мануила помощи для отвоевания Египта. Тот, со своей стороны, очевидно, сознавал негативные результаты давней византийской политики, направленной на поддержание равновесия между франками и мусульманами. Свержение египетской династии полководцем Нур ад-Дина становилось для византийцев такой же угрозой, как и для франков. Поэтому в июле 1169 г. Мануил направил к королю Иерусалимскому мощную эскадру и экспедиционный корпус. Этот контингент сопровождал Амори, когда тот 16 октября осадил Дамьетту, один из «ключей к дельте Нила». Но отсутствие согласия между греками и латинянами стало причиной неудачи предприятия. Странно, но именно франки плохо помогали исполненному доброй воли греческому командующему Контостефаносу. 13 декабря союзники сняли осаду с Дамьетты.

Уже в который раз разногласия между приверженцами двух культур парализовали наступательные действия христиан…

Несмотря на эту неудачу, спасение для франков все же заключалось в союзе с Византией. Амори, убежденный в этом больше всех, принял огромной важности решение: 10 марта 1171 г. он сел на корабль и отправился в Константинополь, решив, как он объявил своим баронам, стать собственным послом. Его демарш во всех пунктах соответствовал тогдашним желаниям византийского двора. Он был очень дружелюбно принят Мануилом Комнином, заключившим с ним

крепкий дипломатический союз. Для противостояния мусульманскому миру от Алеппо до Каира, объединенному под руководством Нур адДина и его военачальника Саладина, необходимо было единение христианских сил, и византийских, и франкских. Но чтобы избежать повторения ошибок предыдущих походов, для новой военной операции требовалась долгая подготовка. Амори ждал прибытия новой византийской армады, чтобы возобновить боевые действия на египетской земле, когда 11 июля 1174 г. умер в Иерусалиме от тифа.

За два месяца до того смерть унесла его старого соперника, алеппско-дамасского атабека Нур ад-Дина (15 мая 1174 г.).

Во всех смыслах наступил час Саладина.

Прокаженный король. Удар по Саладину

Какова бы ни была ответственность Амори I за роковое решение осени 1168 г., спровоцировавшее объединение Египта с мусульманской Сирией, он вскоре начал выправлять свою политику, и можно предполагать, что, благодаря франко-византийскому союзу, ему бы это удалось. Но злой судьбе франкской Сирии было угодно, чтобы этот сильный человек в решающий момент оставил власть наследнику, пораженному страшной болезнью.

Действительно, наследник Амори I, его сын Бодуэн IV, тринадцатилетний подросток, одаренный всеми достоинствами ума и сердца, к сожалению, был болен проказой. В Алеппо Нур ад-Дин тоже оставил наследником ребенка: его военачальник Саладин воспользовался случаем, чтобы отобрать у этого ребенка Дамаск (27 ноября 1174 г.), оставив ему — очень ненадолго — один Алеппо.

Осуществив, за этим небольшим исключением, объединение мусульманских Сирии и Египта со всеми политическими его последствиями, Саладин решил сосредоточить все свои усилия на том, чтобы отобрать Алеппо у наследника Нур ад-Дина, а затем изгнать из их сирийских владений франков. Те, впрочем, прекрасно сознавали опасность. Политика Бодуэна IV и его лучшего советника, графа Триполийского Раймона III[162], заключалась в поддержании целостности в противовес империи Айюбидов[163] обломков государства Зангидов, помогая Алеппо отражать атаки Саладина. Им

это удавалось в течение семи лет, и только в 1183 г. последний захватом Алеппо завершил объединение мусульманских владений.

В тот день, когда произошел этот захват, франки оказались перед лицом самой худшей ситуации, какую только могли вообразить: после того как мусульманская Сирия объединилась с Египтом под властью такого выдающегося человека, как Саладин, франкские государства не просто оказались в окружении, но и постоянно находились в численном меньшинстве. Их былое превосходство, повторим еще раз, объяснялось лишь разделенностью мусульман. Со дня, когда исламский мир политически объединился от дельты Нила до Евфрата, дни латинского Востока были сочтены.

Но латинский Восток не сдавался. Несмотря на свою ужасную болезнь, юный Бодуэн IV принял активное личное участие в борьбе против Саладина. Он даже одержал над ним 25 ноября 1177 г. между Монжизаром (Тель-Джазир) и Бланшгардом (Тель-ас-Сафийя) одну из самых блестящих побед эпохи крестовых походов. Мусульманские летописцы здесь согласны с христианскими хронистами, отдавая должное его великолепному героизму. Однако, в связи с ухудшением состояния его здоровья, следовало принять меры относительно будущего короны. Наследницей престола являлась его старшая сестра Сибилла, вдова маркиза Монферратского. Легкомысленная и страстная, она вновь вышла замуж за избранника своего сердца Ги де Лузиньяна, младшего отпрыска знатной семьи из Пуату, но лишенного каких бы то ни было талантов политика, для которого добилась титула графа Яффы (1180) в ожидании престола. Бодуэн IV, сначала разрешивший этот брак, передумал, лишил Ги наследства и отобрал у него Яффу, а все свое доверие отдал графу Раймону III Триполийскому. Это разверзло между Ги и Раймоном III пропасть, которую еще более углубили интриги придворных.

Рено де Шатийон, сеньор Трансиордании

Мы подошли к периоду, когда любое принятое решение было чревато серьезными последствиями. После аннексии Саладином Дамаска нельзя было больше совершать ни одной ошибки. В 1180 г. Бодуэн IV, всегда действовавший правильно, когда руководствовался

собственным мнением или советами графа Раймона III Триполийского, заключил с Саладином перемирие, необходимое истощенному королевству. Но он строил планы без учета фактора бывшего принцаконсорта Антиохии, злополучного Рено де Шатийона.

Выйдя на свободу после семнадцати лет, проведенных в тюрьмах Алеппо, Рено по новому браку стал сеньором Заиорданских земель, то есть Трансиордании и Вади-Муса (1177). Мы уже убедились в стратегической и коммерческой важности этой территории. Возведенные в ней крепости, Крак-де-Моаб (нынешний Керак) и Монреаль (ныне Шобак), контролировали караванный путь между мусульманской Сирией и Египтом, разрезая таким образом владения Саладина надвое. Они даже контролировали дорогу хаджа, мусульманского паломничества, из Дамаска в Мекку. И вот летом 1181 г. Рено де Шатийон, не расторгнув ранее заключенного перемирия и не проконсультировавшись с королем, напал на один караван, следовавший из Дамаска в Мекку, и захватил его, что в атмосфере пробудившегося мусульманского «национализма» приобрело размах нетерпимой провокации. Бодуэн IV безуспешно пытался убедить Рено дать Саладину требуемое тем удовлетворение; тот отказался. Скоро война возобновилась.

Обратим внимание на непокорность крупных феодалов королевской власти. Двумя основными вассалами королевского домена были, как мы видели, Рено де Шатийон в качестве сеньора Трансиордании и Раймон III, как принц-консорт «княжества Галилейского» (сеньории Тивериадской). Несчастный Бодуэн III, разрывавшийся между ними, был вынужден следовать советам то одного, то другого, и хорошо, когда его действия направлял мудрый Раймон, но случалось, что это был и Рено с его безумствами. Так болезнь короля заметно ослабляла королевскую власть, причем именно

втот момент, когда вот-вот должна была вспыхнуть большая война.

Входе новой кампании Бодуэн IV вновь покрыл себя славой, принудив Саладина отступить в Галилее от Бейрута (июль — август 1182 г.) и дойдя до предместий Дамаска (октябрь 1182 г.). К сожалению, Рено де Шатийон сделал невозможным какое бы то ни было мирное соглашение, еще раз, причем еще более страшно, оскорбив чувства мусульман. С невероятной дерзостью, делающей честь его воображению, но имевшей крайне плачевные последствия, он спустил

на воду в Акабском заливе Красного моря эскадру, которая принялась захватывать мусульманские корабли, грабить порты Хеджаза и — неслыханное святотатство — угрожать священным городам ислама, Мекке и Медине (зима 1182/83 г.).

Даже если бы франки намеренно собирались вызвать против себя всеисламскую волну ненависти, они и тогда не могли бы придумать ничего худшего. Разъяренный Саладин в ноябре 1183 г. осадил резиденцию Рено, Крак-де-Моаб, который был спасен лишь быстрым вмешательством великолепного Бодуэна IV. Однако состояние последнего ухудшалось день ото дня. У его изголовья различные группировки цинично делили власть. Он умер 16 марта 1185 г., в возрасте двадцати четырех лет. В трагической, почти безнадежной ситуации он до самого конца сохранял единство территории франкского государства. В истории крестовых походов нет более героической фигуры.

Восшествие на престол Ги де Лузиньяна

Мы подошли к решающему повороту в истории крестовых походов, одному из тех моментов, когда медленное течение вещей — то, что называется ситуационной неизбежностью, — вдруг резко ускоряется благодаря ошибкам главных действующих лиц.

Действительно, смерть Бодуэна IV ознаменовала конец если не франкской монархии, то по меньшей мере монархической власти. Вместо него королем провозгласили его племянника Бодуэна V, пятиили шестилетнего сына его сестры Сибиллы от первого брака. Регентство покойный король доверил графу Триполийскому, Раймону III.

Лучшего выбора сделать было невозможно. Раймон III, граф Триполийский (1152–1187), был осторожным политиком, имеющим опыт в делах и хорошее знание мусульманского мира, который он сумел изучить вблизи во время своего довольно долгого пребывания в плену. Завязав полезные дружеские связи, личные отношения с Саладином, он пользовался этими связями, чтобы заключать или продлевать с мусульманским правителем перемирия, крайне необходимые окруженному и истощенному королевству. Элементарное благоразумие

требовало, имея дело с восстановленным мусульманским единством, избегать различных авантюр и любой ценой сохранять мир.

Это был последний шанс, предоставленный судьбой. К сожалению, тем временем (приблизительно в сентябре 1186 г.) умер маленький Бодуэн V — «Бодуэнчик», как его называют хронисты, — и его смерть поставила все под вопрос. Мать ребенка, принцесса Сибилла, сестра Бодуэна IV, как мы уже знаем, вновь вышла замуж за Ги де Лузиньяна, которого по-прежнему старалась возвести на королевский трон, хотя он уже был известен отсутствием необходимых политику талантов (своей «простотой», как скажет поэт Амбруаз[164]). Одна баронская партия (куда входили представители семейства Ибелин, важную роль которого мы увидим далее) предпочла бы передать трон Раймону III Триполийскому, уважаемому за мудрость, но на стороне Ги де Лузиньяна, надо это признать, был закон: он являлся мужем наследницы престола. И главное, он имел поддержку иерусалимского патриарха Ираклия, прелата-политикана и жизнелюбца, великого магистра ордена Храма Жерара де Ридфора, питавшего к Раймону сильную личную ненависть, и злополучного Рено де Шатийона. Эта камарилья переиграла Раймона и его сторонников. При поддержке Жерара и Рено патриарх Ираклий короновал Сибиллу, а та тут же разделила трон с мужем.

Катастрофа при Тивериаде. Взятие Саладином Иерусалима

Этот выбор имел катастрофические последствия, потому что партия войны взяла верх над партией мира. Неисправимый Рено де Шатийон, верный своим привычкам рыцаря-разбойника, в очередной раз нарушил перемирие, захватив мусульманский караван, направлявшийся из Египта в Дамаск. Возмущение мусульманского мира достигло апогея. В мае 1187 г. Саладин, в свою очередь, опустошил фьеф Рено, землю Крак, потом захватил Галилею. Перед лицом общей опасности Раймон III, в той или иной степени находившийся в оппозиции, помирился с Ги де Лузиньяном, и франкская армия в полном составе сосредоточилась в Сефории (Саффурийе), фонтаны и ручьи которой были очень нужны коннице и которая располагалась так удачно на полпути между Тивериадой и

Средиземным морем, что позволяла контролировать округу. Эта армия насчитывала приблизительно 1500 рыцарей и 20 тысяч пехотинцев или вспомогательных войск из местных жителей, что было крупнейшей полевой армией, выставленной франкскими государствами за долгое время. Но Саладин, располагавший несоизмеримо большими силами, овладел Тивериадой. Раймон III призывал к осторожности, хотя, являясь сеньором Тивериады, был главным лицом, заинтересованным в попытке освобождения города. Несмотря на его предостережения, его патетические заклинания, судьба свершилась. Ги де Лузиньян, послушавшись безумных аргументов великого магистра Жерара де Ридфора, назвавшего советы графа трусостью, выступил из Сефории к Тивериаде. 4 июля его армия была окружена Саладином на Хаттинском холме, без воды, в страшную жару. Все франки были убиты или взяты в плен. Среди пленных оказались Ги де Лузиньян, Рено де Шатийон и Жерар де Ридфор. Саладин убил Рено, но пощадил Ги и великого магистра.

Катастрофа при Хаттине вызвала немедленное и почти полное крушение дела крестовых походов. Король попал в плен, франкская армия разгромлена, и Иерусалимское королевство оказалось во власти Саладина. Действительно, как мы видели, франкская колонизация никогда не была очень плотной. А при Хаттине все рыцарство, не говоря уже о сержантах-простолюдинах, было уничтожено или пленено. Колония, претерпевшая сильнейшее кровопускание, оказалась без колонистов. Саладину оставалось занимать один за другим франкские города. Он разом завоевал Сен-Жанд’Акр (10 июля), Яффу, Бейрут (6 августа) и все прочие морские порты, за исключением Тира (он поступил разумно, оккупировав в первую очередь побережье, чтобы отрезать приход к франкам подкреплений по морю). 20 сентября он осадил Иерусалим, в котором один из палестинских баронов, Балиан Ибелин, попытался организовать оборону, вооружив мирных жителей и посвятив зажиточных горожан в рыцари. Столкнувшись с решительностью Ибелина и не желая загонять его в угол, чтобы не спровоцировать на какой-то жест отчаяния, Саладин, поддерживавший с ним, впрочем, самые куртуазные отношения, предложил договор: было условлено, что франкское население может уйти, заплатив выкуп. Этот договор был скрупулезно выполнен. 2 октября 1187 г. Саладин овладел стенами и башнями Иерусалима; его войска, ведя себя в